Арака, и он тоже сказал, что нет. Тогда она спросила меня, и я ответил «нет», и это была правда.

— Ступай к директору, — сказала она. — Лгунишка!

— Никаких я стихов на доске не писал, —сказал я. — И вовсе я не лгунишка.

Мистер Деррингер принял меня не очень восторженно. Через две минуты из класса явилась Сузи Кокомото с донесением от мисс Дафни, где описывалось мое злодеяние. И не только описывалось, но и цитировалось. Мистер Деррингер прочел донесение, загримасничал, заулыбался, щелкнул подтяжками, кашлянул и сказал:

— Зачем ты написал эти стишки?

— Ничего я не писал, — сказал я.

— Разумеется, ты будешь говорить, что не писал, но зачем ты все-таки это сделал?

— Ничего я не делал, — сказал я.

— Да не будь же упрямцем, — сказал мистер Деррингер. — Знаешь, такие тревожные слухи не стоит распространять. Откуда ты взял, что мисс Дафни в меня влюблена?

— А она и впрямь влюблена? — спросил я.

— Ну, — сказал мистер Деррингер, — здесь так говорится. Отчего у тебя такое впечатление? Может быть, тебе показалось, что она смотрит на меня с восхищением или еще как-нибудь?

— Никак мне не казалось, что она на вас смотрит, — сказал я. — Вы сами, наверно, в нее влюблены.

— Это требует уточнения, — сказал мистер Деррингер. — В общем, стихи не плохие. Вот только одно... Ты в самом деле находишь, что мисс Дафни так некрасива?

— Не писал я этих стихов, — сказал я. — Я так вообще не пишу.

— Ты хочешь сказать, что на доске не твой почерк? — спросил мистер Деррингер.

— Да, — сказал я, — и, кроме того, я не пишу таких стихов, как эти.

— Но ты признаешь, что вообще-то пишешь стихи?

— Вообще-то стихи я пишу, — сказал я, — только не такие.

— Распространять такую молву, — продолжал мистер Деррингер. — Да ты понимаешь, что делаешь?

— Я понимаю только одно, — сказал я. — Я этих стихов не писал.

— Что до меня, — сказал мистер Деррингер, — я нахожу, что мисс Дафни совсем не так уж дурна. Напротив, она привлекательна.

— Ну и прекрасно, — сказал я. — Все, что я хочу, это не отвечать за чужие грехи.

— А все-таки эти стихи мог и ты написать, — сказал мистер Деррингер.

— Эти нет, — сказал я. — Я мог бы только хорошие.

— Что ты понимаешь под хорошими? — сказал мистер Деррингер. — Красивые? Или оскорбительные?

— Конечно, красивые, — сказал я. — Только не о вашей мисс Дафни.

— В этом-то все и дело, — сказал мистер Деррингер. — Я готов был усомниться, что ты автор этих стихов, но теперь ты меня убедил. Стихи написаны тобою. Поэтому я должен тебя наказать.

Я вскочил и стал спорить:

— Вы хотите задать мне трепку за то, чего я не делал. Ладно, вы еще услышите обо мне.

И он задал мне трепку, и вся школа меня услышала. Я вернулся в класс прихрамывая.

Стихи с доски были стерты. Все было опять как следует. Преступник должным образом наказан, стихи уничтожены, порядок в пятом классе восстановлен.

Мой кузен Арак сидел тихонько, любуясь темными локонами Алисы Бовард.

Как только началась перемена, я сбил его с ног и сел на него верхом.

— За твою дрянь на доске я получил трепку, — сказал я, — так что ты их больше не пиши.

Однако на следующий день поутру на доске красовались новые стихи, написанные, несомненно, рукой моего кузена Арака и, несомненно, в его стиле, а мисс Дафни опять собиралась изобличить и покарать преступника.

Когда я вошел в класс, увидел стихи и понял, как обстоит дело, я возмутился. Арак зашел слишком далеко. Я стал ругать его по-армянски. А он будто оглох, и мисс Дафни вообразила, что моя речь относится к ней.

— Вот что, — сказала она, — говори на языке, понятном для всех, если у тебя есть что сказать.

— Мне нужно сказать только то, что я не писал этих стихов, — говорю я. — И вчера тоже. Если я опять попаду в историю из-за этих паршивых стихов, кое-кто обо мне еще услышит.

— Сядь, — говорит мисс Дафни.

После переклички мисс Дафни исписала целый лист бумаги, включив туда новые стихи, и велела мне отнести записку директору.

— С какой стати? — говорю я. — Я не писал никаких стихов.

— Делай что тебе сказано! — приказала мисс Дафни.

Я подошел к ее столу и протянул руку за запиской. Мисс Дафни ударила меня по руке линейкой. Я отскочил от нее подальше и закричал:

— Не стану я носить ваши любовные записки!

Это, конечно, было чересчур. Мисс Дафни не выдержала и бросилась на меня. Я же был так зол на кузена Арака, что увернулся и прыгнул на него. Он притворился невинной жертвой и даже будто не сопротивлялся, но был такой ловкач, что вышел невредимым, тогда как я растянулся во весь рост на полу.

Тут-то мисс Дафни меня и настигла. Победа осталась за нею.

Когда я явился с докладом к директору, я был весь в синяках и царапинах, а любовная записка мисс Дафни к мистеру Деррингеру измята и местами порвана.

— Что это ты так редко заглядываешь? — сказал мистер Деррингер. — Ну, давай сюда записку. Поглядим, что ты там учинил на этот раз.

Он взял записку, развернул, разгладил ее на столе и стал читать очень внимательно. Он перечел ее несколько раз. Он был очень доволен и, насколько я мог судить, влюблен. Он повернулся ко мне с широкой улыбкой и собирался дать мне новый нагоняй за то, что я считал мисс Дафни уродиной.

— Я не писал стихов, — поспешно сказал я. — И вчера тоже. Ничего мне от вас не нужно, я хочу только получить какое ни на есть образование. Чтобы можно было жить и давать жить другим.

— Ладно, ладно, — сказал мистер Деррингер.

Он был совершенно доволен.

— Если вы в нее влюблены, — сказал я, — дело ваше, а меня оставьте в покое.

— Все-таки, по-моему, о наружности мисс Дафни ты мог бы выразиться полюбезнее, — сказал мистер Деррингер. — Если ты ее считаешь дурнушкой, другие,