– Тебе нравится Шанайя Твейн?

– Конечно.

Стояло яркое солнечное утро. Мы проезжали одно поле за другим, пахло свежей землей, издалека доносился мирный гул трактора. Мир казался родившимся заново. Я подумала о дочери Барри Кука и понадеялась, что ее мать не всегда будет такой расстроенной. Я надеялась, что она найдет себе другого мужчину, более приятного и доброго, который не будет так много пить и орать на незнакомцев в универмаге.

Мы уже ехали по Иллинойсу, когда Ли решил, что будет безопасно остановиться и купить новую покрышку. Мы припарковались у станции техобслуживания, и он зашел внутрь.

Я пнула пустую пачку из-под сигарет и внимательно осмотрела пикап изнутри. Отвратительно, конечно. Барри Кук был не просто алкоголиком, заядлым курильщиком и потребителем фастфуда, он еще и явно считал свою машину мусоросборником. Упаковки и коробки из-под еды он бросал назад, под пассажирские сиденья. Единственное, в чем я не могла его упрекнуть, так это в том, что он засунул бело-голубой пакет «Уолмарта» под сиденье водителя.

Похоже, нам предстояло провести в этой машине еще немало времени, поэтому я решила прибраться, насколько это было возможно. Взяв пакет, я принялась складывать в него сигаретные пачки, обертки из-под бургеров из Макдоналдса и пустые пластиковые стаканчики. Собрав три пакета, я вышла из пикапа, чтобы выкинуть их в мусорный бак вместе с остатками одежды Энди.

Пришел Ли и в ожидании механика предложил запастись чем-нибудь необходимым. В хозяйственном магазинчике через дорогу мы купили канистру для воды на десять галлонов, и хозяин разрешил наполнить ее из колонки на заднем дворе. Из мусорного бака торчали разные деревянные обломки, и пока канистра наполнялась, Ли заглянул внутрь и вытащил большой лист фанеры.

– Это еще для чего?

– Чтобы спать в кузове?

– Что?

– Увидишь.

Когда механик закончил работу, Ли расплатился деньгами из кошелька Барри, и мы вернулись к пикапу.

– Погоди-ка. Ты что, сменил номера? – спросила я.

– Ага. За дополнительную плату, – усмехнулся Ли. – Иначе мы далеко не уехали бы.

Я подняла бровь. Ли посмотрел на меня и снова рассмеялся.

– И кто тебя назначил королевой, решающей, что хорошо, а что плохо?

С наступлением ночи мы уже часа два ехали по Кентукки.

– Как насчет того, чтобы заночевать под открытым небом? Неподалеку отсюда есть съезд в парк. Там безопасно. Я там уже спал.

– А когда холодно, что ты делаешь?

– Еду на юг, – улыбнулся Ли.

Мы свернули в национальный парк, но никаких знаков, указывающих на кемпинг, я не увидела. Ли остановился на скромной полянке с большим щитом, на котором были нарисованы представители местной флоры и фауны, а голубые стрелочки чертили маршруты для прогулок, позволяющие оценить все разнообразие природы.

– У тебя есть палатка? – спросила я.

– Нам она не понадобится. Будем спать в кузове.

Когда он говорил про это раньше, я не восприняла его слова буквально.

– А что, если нас кто-то найдет?

– Не найдет. Мы уедем рано утром.

– А зачем фанера?

– Металл сильно остывает по ночам, даже летом. Покупать пенку смысла нет, она быстро разваливается, и при этом не намного удобнее.

– Ты все продумал, – сказала я, а он пожал плечами:

– Когда приходится жить одному без самого необходимого, быстро становишься практичным.

Я наблюдала за тем, как он достает из рюкзака разные полезные вещи: спальный мешок, запасное одеяло, фонарик, жестяной котелок, упаковку зажигалок «Бик» («Сувенирные», – пробормотал он, криво ухмыльнувшись) и крошечный примус на пропане.

– Как насчет супа с фасолью на ужин?

– Идеально, – сказала я.

Как по волшебству, из рюкзака, который все еще казался полным, появились две жестяные миски, две ложки и пакет с суповой смесью. Ли разложил все это на старом столе для пикников с вырезанными инициалами людей, которые, должно быть, давно уже разлюбили друг друга. В казавшемся живым лесу трещали цикады. В наступающей тьме мой новый друг готовил пищу, а я взяла фонарик и стала заполнять свой дневник.

– Ли?

– Да?

– А что ты делал в Айове?

– Ты всегда задаешь так много вопросов?

– Почти. – Я помолчала. – Если ты захочешь бросить меня, ты предупредишь об этом заранее?

Ли склонил голову набок.

– Что за вопрос?

Я рассказала ему про Саманту, понадеявшись, что он так со мной не поступит. Он только сказал:

– Не нравятся мне люди, которые не держат слова.

Но это прозвучало как обещание.

Когда стало совсем темно, мы устроились на «кровати» – Ли дал мне свой спальный мешок, а сам сделал из запасного одеяла подобие матраса. Какое-то время мы болтали о разных вещах, не имеющих никакого отношения к пропавшему отцу, к опасностям путешествия или к тому, чего не следует есть. Он чертил пальцем придуманные им самим созвездия – жираф, дирижабль, печенье с шоколадной крошкой, – напоминая мне тем самым Джейми Гэша, и из-за меня беседа постепенно затухла. И снова я заснула первой, хотя спала плохо, а когда проснулась, Ли опять не было рядом. От долгого лежания на фанере в голове клубился туман.

Ли сидел за столом для пикника и кипятил на примусе воду для кофе. Он протянул мне дымящуюся чашку, и мы быстро попили в молчании, а потом сели в пикап и выехали на дорогу. Я смотрела на светлеющее небо и думала об отце. Где-то в мире находился Фрэнсис Йирли – где-то позади, но ненадолго. В тот момент я точно поняла, что он бросил нас только ради моей безопасности.

– А ты когда-нибудь искал своего отца? – спросила я.

– Нет. Я бы не нашел, даже если бы захотел.

– А ты совсем об этом не думал? Ну, если бы ты мог его найти, ты бы стал искать?

– Не-а. Если бы мы встретились, он вряд ли пережил бы эту встречу.

Я усмехнулась, как и он, но его смешок перерос в задумчивое молчание.

– А ты думаешь, твоя мать тебя боялась?

У меня засосало под ложечкой. Я посмотрела на него.

– Извини, – сказал Ли. – Наверное, не надо было спрашивать.

На очередной заправке я заперлась в грязном туалете мини-маркета. Я не смогла заставить себя сесть на стульчак, села на корточки, уткнулась лицом в колени и заплакала.

Правда – как челюсти ожидающего своей добычи монстра, более грозного, чем тот, каким когда-либо смогу стать я. Она идет за тобой по пятам, а ты не можешь убежать; стоит тебе споткнуться, и он порвет тебя на куски. Конечно, я догадывалась, что мама боится меня, но теперь, когда это вслух произнес другой человек, такое предположение показалось куда более правдивым. Она никогда не любила