Кстати, сентиментальный «степной волк» прочитал творение месхитинца Агриппы. Где плакал, где смеялся – переживал страшно и понял главное: о «ночном князе», ловко обрубившем ночь, о пасынке своенравного бога Френома, о настоящем или не очень реальном сыне этрусского царя, он не знает ровным счетом ничего.

«Предки и боги рассудят. Моя задача – помогать. И не подводить того, кто меня спас», – примерно так подумал Адыгей, прочитав последние строки поэмы-повествования «Приключения Руса, принца Этрусии на просвещенных землях».

Это, впрочем, не мешало ему спорить с тем же спасителем. Например, о выплатах клиентам наличных, то есть обратного выкупа особых векселей, которые Рус назвал акциями. Причем сумма человеку выплачивалась всегда больше номинала.

– Да пойми, Адыгей, это – показ шарика под пиалой при игре в угадайку. Пока да, мы лохам всегда подыгрываем.

– Знаю я, как заманивать, князь. Я только в конце не пойму: каким образом мы пустую пиалу им предъявим? Это же караул кричать начнут. – Адыгей еще умолчал о том, что ему крайне жалко Русовых денег, которые приходилось выплачивать. Теоретически он понимал, что скоро вклады начнут перекрывать друг друга, и тогда деньги появятся как бы ниоткуда. Задумка правильная. Но временная. В условиях отдаленного малолюдного Гириканского царства годна только для отработки схемы.

Однажды бывший наводчик, разбирающийся в людской жадности лучше, чем блоха в собаках, очень удивился:

– Зачем вывески?! Зачем зазывалы?!

– Ну-у, чтобы все узнали, – растерялся Рус.

– Ты что, князь? Сразу видно, что не зарабатывал ты на жизнь торговым занятием. – На последних словах Адыгей замялся: кто он, а кто Рус? Но увидев ободряющий взгляд начальника, продолжил: – Это на балаганы, ярмарки да комедии зазывать надо. Вывески ярче делать. Туда народ идет развлекаться, несерьезно идет. А чтобы серьезно пошел, с деньгами, с решением их приумножить или рискнуть, как Предки али Боги позволят, тогда надо «тайно» нужным людям шептать, да обещать «замолвить словечко», а иначе, мол, не допустят тебя до… акции. Ну и слово, Рус!

– Вот и займись этим, – сразу решил князь. – Мне уже надоедает свои деньги платить.

Месяца через два дело вышло на самоокупаемость, а буквально через декаду стало приносить прибыль. Адыгей и сам удивился, что лично ему хватило ума сходить к нужным людям, купцам средней руки, всего пару раз, а дальше они сами стали поручаться за товарищей. Потом Адыгею пришлось поговорить с местными «серьезными людьми» и честно заплатить им виру… теми же акциями, которые они чуть ли не с руками оторвали. А далее он воочию увидел подтверждение основной легенды, «разработки золотых рудников в Гириканском пятне»: свеженькие монеты весом ровно гекта с гербом царства Эледриалии на реверсе (солнце, встающее над лесом) и профилем Вульфурия Первого на аверсе. Литье и чеканка были укреплены узорами с Силой Эледриаса. Адыгей прекрасно знал, что это «замануха для лохов и желательно покрупнее», но, увидев монетку, – чуть не поверил. Откуда эти гекты брал Рус – даже не спрашивал, но все жители новоиспеченного царства утверждали, что эти деньги чеканят у них, под Священным холмом.

И вот уже почти два года в городе Гиркатласе действовали аж четыре меняльные конторы «Три толстяка», куда не иссякала очередь. Акционной лихорадкой оказались охвачены и заложенная-перезаложенная казна Гирикана, и богатые люди из соседних стран, по слухам, близкие к государственным финансам местных князей. Так долго эта, как назвал Рус свое предприятие, пирамида могла действовать исключительно из-за низкой доли.

– Всего лишь пятая часть в год! В месяц – меньше, чем пятидесятая! Ничего, друг, это обкатка. – Тогда он впервые назвал Адыгея другом, и тот сомлел. – В центральных странах устроим половину стоимости акции в год. Вот это рост! И кто устоит?!

– Никто, – сглотнув сухое горло, кашлянув и запив вином, проговорил Адыгей. – Только искать начнут. После.

– Начнут, – скривился Рус, – и самыми крайними вы с Берхузом станете. Я – лицо венценосное и нигде официально не числюсь. Но ты не переживай, в Кушинаре отсидитесь. Не хотел я никаких пирамид, но что делать, если деньги в домах держать – привычка вековая? Как иначе выманить? Как альганским пятнам помочь? Купцы из окрестных стран только из-за того, что у лесных государств своего золота нет, имеют их куда и как хотят. Ценнейшие ингредиенты за бесценок скупают. Надо бывшим рабам помочь. Как ты думаешь, я прав? – И вдруг пристально, с самой человеческой, самой ранимой надеждой посмотрел в глаза бывшему «степному волку». Тот едва не поперхнулся:

– К-конечно, прав, Рус! – «А ведь был он лоосским рабом – это не поэмная метафора! – понял вдруг Адыгей. От этого стало еще неудобней. Он так и не решался показать свиток того сочинения герою повествования. Стеснялся, и сам же удивлялся собственной деликатности.

– Вот и жаль, что прав, – парадоксально ответил Рус и сытно откинулся на спинку кресла.

Они сидели в огромной таверне «Кафария», раньше обслуживающей залы «прибытия» и «убытия» ныне не работающих Звездных врат одноименной столицы одноименного царства. После «Ссоры Богов» удобнейшее средство перемещения людей и грузов функционировать перестало. Тропы – жалкое подобие Звездных врат, пропускавших единовременно до сотни пассажиров. Врата связывали между собой все крупные города ойкумены.

– Сегодня вечером схожу я в местное пятно и с завтрашнего утра, не торопясь, в местных «Трех толстяках» начнем выпуск акций. Думаю, пока на не очень большую долю. На четверть в год примерно.

А сегодня, обедая с Домларом в городской таверне «Богатый Текущий», где не то что признаков голода, но и недостатка любых самых изысканных приправ из самых далеких стран не ощущалось, Рус мысленно решился:

«В Месхитополе усиливаю пирамиду на полную. «Хопер-Инвест»[6]в госмасштабе устрою! Там, слышал, уже из казны деньги нам носят. Окольными путями, разумеется, царю как-то стыдно-с. А блокировать целое княжество, детей голодом морить – не стыдно?!» – Не сдержался и ударил кулаком по столу.

Невозмутимый Домлар приподнял одну бровь:

– Морская кухня не по нраву? – участливо спросил он.

– Почему же? Я люблю морских тварей. В соленом, вареном, копченом виде, – отмахнулся Рус. – А посмотри-ка на стол: не полностью контрабанду эндогорцы перекрыли, Домлар.

– Нет, почти полностью. Это местные рыбаки вдоль берега, что могут, то и ловят. Остальное – из старых запасов. Я так думаю. – Философ все-таки сгладил твердость утверждения.

– Ага, значит, рыбацкие лодки в море выходят.

– Недалеко.

– Надо подумать. – Его мысли судорожно метались между серией диверсий на кораблях и финансовой пирамидой. – Скажи, ордены долго будут терпеть неуплату?