Время летело быстро – пять раз пересыпался в скляночках песок, и Федор осторожно коснулся плеча Данилы. Тот мигом открыл глаза, словно ждал этого. Успокаивающе махнул Федору рукой – отдыхай, мол – и уселся на досках, вслушиваясь в ночную тишину. Федор рухнул на жесткие доски и провалился в сон.

– Где я? – услышал он вдруг в темноте хриплый голос Фила. – Что это за дыра?

Что-то неразборчивое промычал Данила в ответ. Федор зажег фонарик и увидел, что Фил сидит, дико озираясь по сторонам, а Неля приподнялась на локте и с недоумением смотрит на него. Данила, когда свет упал на его лицо, буркнул: «Дайте поспать!» и вновь захрапел.

– Почему мы не в метро? – спросил Фил.

– Ты что, не помнишь ничего? – удивился Федор. – Мы в какой-то дыре возле Яузы, сейчас все проснутся, и поплюхаем на лодке дальше.

– Я не хочу дальше, – сказал Фил пока еще обманчиво-спокойным голосом. – Я хочу обратно в метро.

– Здесь метро рядом нет, – подала, наконец, голос Неля, в голосе ее смешались презрение и жалость. – До Бауманской отсюда долго топать, да и смысла никакого. А от Электрозаводской мы вообще уже далеко.

– И какого черта я с вами потащился?! – взвыл Фил. – Во что только я влип? Нас вчера-то чуть не сожрали. А сегодня точно сожрут.

– Хочешь, оставайся здесь, а мы дальше поплывем, – презрительно сказала Неля. Фил обхватил голову руками и закачался из стороны в сторону.

– Ох, я дурак, вот дурак, – бормотал он. Вчерашняя эйфория сменилась у него отчаянием.

– Хватит нам нервы мотать! – цыкнул на него проснувшийся старик и даже замахнулся. – А то сейчас отправлю наверх, будешь там мутантам проповедовать. Я как чувствовал – не хотел тебя с собой брать, ты сам напросился.

Фил умолк, только вздрагивал всем телом. Федору стало его жалко. Он и сам боялся предстоящего пути, но при виде этой истерики постарался взять себя в руки. Настроение у него испортилось, он увидел вещи в истинном свете: затеянный ими поход – на самом деле авантюра. Может, для старика такие вылазки – дело привычное, но он, Федор, точно зря во все это ввязался. Однако теперь ничего не поделаешь, с полдороги уже не повернешь. Оставалось только надеяться, что они в целости доберутся до метро – а тогда уж он на поверхность ни ногой, хватит с него. Он вспомнил вчерашнего монстра, который чуть не утопил лодку, и у него снова мороз пробежал по коже.

– Мы скоро дальше поплывем? – спросил он Данилу. Но тот не ответил – он озабоченно щупал лоб девушки. Тут и Федор обратил внимание, что на бледных щеках Нели выступил нежный румянец. Она казалась очень красивой. Но Данила выглядел озабоченным.

– Никуда мы пока не поплывем, – буркнул он, – у нее жар. Придется тут задержаться.

Федор вполголоса чертыхнулся – необходимость задержаться в этой дыре действовала ему на нервы. Но Данила не обратил на это никакого внимания. Он развел костер, поставил котелок с водой на огонь, и когда вода закипела, принялся заваривать какие-то сушеные травы. У Федора создалось впечатление, что если б заболел он или Фил, старик вполне мог бы оставить их тут и отправиться дальше по своим делам.

Федор присел возле Нели.

– Почитай мне, что дальше было, – попросила она, протягивая ему книжку.

У Федора вовсе не было настроения читать, и пришлось сделать над собой усилие, чтоб не буркнуть: «Отстань» – он чувствовал, что Данила смотрит на него. Лучше было не ссориться со стариком и девчонкой – ему с ними еще идти вместе. И Федор принялся читать вполголоса при неверном свете небольшого костра. Неля слушала его, прихлебывая из кружки дымящийся напиток.

Понемногу Федор вновь увлекся историей давно живших людей. Он дошел уже до того места, когда царь узнал об измене красавицы. Прежняя хозяйка книги рассказывала ребенку сказку совсем не так – видно, не поняла половины.

– Значит, Анхен не отрубили голову? – сонно спросила Неля, доверчиво глядя на него. – Я рада, что ее не убили.

– Нет, царь просто не велел ей больше показываться ему на глаза. Прогнал от себя. А голову отрубили какой-то Марии за убийство своего младенца – тут и про это есть рассказ.

– А почему она убила младенца?

– Не знаю. Я так понял, что она не бедная была, могла бы и прокормить его. Но ей не хотелось, чтоб кто-то знал, что у нее был ребенок. Я б таким тоже головы рубил. Понятно еще, когда детей бросают оттого, что самим есть нечего.

– Может, этому младенцу было лучше сразу умереть, раз уж он собственной матери был не нужен, – жестко сказала Неля. – Такой кроха – он и не понял ничего, не успел. Зато не мучился. Я вот для себя решила – у меня никогда детей не будет. Зачем их рожать на мучения?

Федор удивленно поглядел на нее – он не ожидал от Нели такой злости. И почему-то его неприятно кольнуло это ее заявление. Он сам себе удивился: у него ведь тоже мысль о том, чтобы завести ребенка, вызывала протест, почему же так озадачили его слова девушки?

– Младенцу, может, и лучше, – пробормотал он. – Не знаю. Но одно я точно знаю – хуже женщины-убийцы ничего быть не может. Я еще могу понять Кошку, которая убивает, чтоб отомстить – и то об этом думать неохота. А вот так, хладнокровно придушить ребенка – это мерзость. Такого прощать нельзя.

– Какую кошку? – удивилась Неля.

– Неважно, ты ее не знаешь. Что ты так странно на меня смотришь?

– Нет, ничего. Значит, ты не мог бы простить женщину, которая убила? Все равно кого – ребенка, взрослого?

– Ни за что, – уверенно сказал Федор. – Женщины нужны для продолжения рода. Если еще они убивать начнут – что же это будет?

– Даже если убила, защищаясь? Или убила дурного человека, от которого один вред?

– Все равно, – упрямо сказал Федор.

– Понятно, – сказала Неля. – Убивать можно только мужчинам. А с женщинами они могут обходиться как угодно – те должны только слушаться и помалкивать, иначе их вообще пришибут. Не нравится что-нибудь – ну, поплачь, и то в темном углу где-нибудь, не на виду у людей. А то кого-нибудь могут разозлить твои слезы, и еще больше достанется.

– Да что с тобой? – удивился Федор. – Что ты так разошлась? Тебя кто-то обидел?

В первый раз ему пришло в голову, что он, в сущности, ничего о ней не знает. А она продолжала говорить с неожиданной горячностью:

– А ты не думаешь, что смерти не каждый боится? Вот ты как считаешь – что будет после смерти?

– Не знаю, – честно сказал Федор. – Ничего, наверное.

На самом деле он вовсе не был в этом уверен, но и других вариантов ответа у него не было.

– Это потому, что ты не веришь, – наставительно сказала Неля.

– Во что? – удивился он.

– Во что, в кого – какая разница? Некоторые верят в Распятого Бога, некоторые – в Хозяина Туннелей. Костя вот верил в проводника. Я думаю, за Костей пришел поезд, которого он так дожидался. Если человек верит в какого-нибудь бога, то после смерти к нему и попадет. Поэтому смерти не все боятся, и не для всех умереть – это плохо. Для многих это лучше, чем так жить. А если умирает дурной человек, то это тоже хорошо – значит, не успеет натворить еще больше бед. Такому лучше заново родиться – в новой жизни он сможет исправить все зло, которое сделал в прежней.