социал-демократам стало известно о том, что Советы по тайному военному соглашению отправляют в Германию корабли с боеприпасами. Социал-демократы публично выразили в рейхстаге свой протест, что весьма смутило правительства Москвы и Берлина, а особенно немецких коммунистов и правых националистов. Но опасения, что союзники примут меры, не подтвердились; западные державы были слишком заинтересованы в сохранении добрососедских отношений с Германией, установившихся в результате Локарнских договоров, чтобы поднимать этот больной вопрос. Буря утихла, и на протяжении нескольких последующих лет, в то время как у Советов не было с Западной Европой никаких отношений, связи их с Германией как военно-политические, так и культурно-экономические оставались намного более тесными и плодотворными, чем с любым другим государством.

Революционный дух внешней политики СССР, воплощенный в создании Коминтерна, иногда все еще вступал в противоречие с дипломатической деятельностью Наркоминдела, что иногда приводило к разного рода неловкостям. Иллюзия, будто бы не было никаких противоречий между задачами революции и задачами дипломатии, поддерживалась тем, что советское правительство делало вид, якобы оно не несет ответственности за деятельность Коминтерна. Развеивал, однако, эту иллюзию часто повторяемый аргумент, что СССР — монолитный оплот мировой революции, будущее которого зависит от его могущества и безопасности. Согласно этому тезису, интересы международной революции и государственные интересы СССР неделимы. Отсюда вытекала полная зависимость всех других коммунистических партий, которые часто именовались секциями Коминтерна, от Российской Коммунистической партии.

Невозможно было даже допустить и мысли о каком-либо столкновении между Коминтерном и РКП(б). Когда весной 1922 года 22 члена рабочей оппозиции в соответствии с уставом обратились в Коминтерн по поводу обстановки, сложившейся вокруг них в партии, жалоба их была с ходу отклонена комиссией, в которую входили болгарин Коларов и немка Клара Цеткин. Ведь только Российской Коммунистической партии удалось осуществить победоносную революцию. Поэтому она приобрела и право, и обязанность наставлять другие партии и вести их по революционному пути. Этот довод подкреплялся тем историческим фактом, что Коминтерн возник как организация, построенная по русской модели и сплоченная вокруг РКП(б).

Взаимоотношения коммунистических партий с центральными органами Коминтерна были основной темой его V конгресса, проходившего в июне 1924 года. Руководители КПГ, которые провалили октябрьское восстание в Германии, были заклеймены как правые оппортунисты, их заменили представители левых — Рут Фишер и Маслов. Аналогичный отсев произошел в составе французской и польской партий, чьи лидеры, которые тоже теперь были осуждены как правые оппортунисты, в свое время высказались в поддержку Троцкого. Но, несмотря на множество речей, в которых на конгрессе превозносились достоинства левых, было очевидно, что основное качество, требуемое от новых левых руководителей, — беспрекословное выполнение решений, принимаемых в Москве. Зиновьев выступил с лозунгом «большевизации коммунистических партий», который был сформулирован в резолюции конгресса как «перенесение в наши секции того, что в русском большевизме было и есть международного, общезначимого». Разумеется, лозунг был принят. Это был естественный результат того, что революции в других странах задержались; доктрина построения социализма в одной стране еще подкрепила этот лозунг, поскольку упрочила роль СССР как уникального примера успешной социалистической революции. Сталин, который до этого не принимал участия в работе Коминтерна, на V конгрессе присутствовал, но оставался в тени, предоставив Зиновьеву играть ведущую роль; сам он выступил лишь на нескольких комиссиях, но не на пленарном заседании и тем не менее сделал все, чтобы его узнали иностранные делегаты. Троцкий тоже присутствовал на конгрессе и подготовил манифест конгресса в связи с приближающейся 10-й годовщиной начала войны 1914 года, но не выступал.

В последующие три года изоляция СССР в капиталистическом мире была для Москвы источником все растущего беспокойства. Экономика капиталистических стран Европы, серьезно подорванная первой мировой войной, к середине 20-х годов обрела равновесие, и в европейских государствах наступил период благоденствия, стимулируемый американскими капиталовложениями. Коминтерн признавал, что в западных странах наступила «стабилизация капитализма», награждая ее такими эпитетами, как «неустойчивая», «временная», и упорно противопоставляя ее «стабилизации советской экономики». Но эти сравнения вынуждали к осторожности. Левые лидеры иностранных партий, которые на V конгрессе пользовались популярностью, на протяжении последующих двух лет были смещены со своих постов; их заменили умеренные. Конгрессы Коминтерна перестали собираться ежегодно, вместо них проводились расширенные заседания ИККИ. VI конгресс состоялся только в 1928 году. Видения грядущей революции все еще преследовали многих, но уже гораздо реже. Революционная пропаганда велась главным образом в качестве оборонительных мер против внушавших опасения, враждебно настроенных западных правительств. Возвышение Сталина на Западе было воспринято с некоторым удовлетворением, поскольку это говорило о закате Троцкого и Зиновьева и замене революционных смутьянов умеренным и осторожным руководителем, который был больше всего озабочен восстановлением благополучия своей собственной страны.

Этот период был расцветом деятельности единого рабочего фронта, когда изо всех сил проповедовалась необходимость сотрудничества коммунистов с левыми партиями и группировками, организации интернациональных фронтов, не обязательно прокоммунистических, хотя их создание поощрялось и частично финансировалось Москвой, которые собирали под свою крышу различные левые группировки и партии, разделяющие цели, провозглашенные Коминтерном. Наиболее известной и действенной из них была Лига против империализма, чей учредительный конгресс прошел в Брюсселе в феврале 1927 года. На этом конгрессе впервые собрались делегаты из Китая, Индии и Индонезии, с Ближнего Востока, многих стран Африки, Латинской Америки, от негритянского населения Соединенных Штатов. Их объединяла общая платформа, направленная против тирании империалистических государств по отношению к подвластным им народам. Празднование 10-й годовщины революции в Москве в ноябре 1927 года, в котором приняло участие созвездие выдающихся зарубежных гостей, явилось поводом для создания Лиги друзей Советской России. Такие организации, как «Международная рабочая помощь» и «Международная помощь военнопленным», размещавшиеся в Москве, но имеющие свои отделения в других ведущих государствах, служили той же цели — поддержанию контактов с левыми некоммунистами и повышению авторитета СССР.

Отношения с рабочим движением в Великобритании с самого начала были неровными. Коммунистическая партия Великобритании была основана в 1920 году, когда слилось воедино несколько группировок, придерживавшихся крайне левых взглядов. В середине 20-х годов общее число ее членов достигло около 5 тысяч. Ее слабость компенсировалась мощью английских профсоюзов, которые составляли крепкое ядро рабочего движения и пользовались огромным влиянием в лейбористской партии. Более того, профсоюзы неоднократно демонстрировали поддержку и симпатии к советской власти. Чтобы привлечь на свою сторону профсоюзы капиталистических стран, в Москве в 1921 году был учрежден Красный интернационал профсоюзов (Профинтерн). Во Франции и Чехословакии ему удалось расколоть профсоюзное движение; существующие профсоюзы разделились примерно поровну: одна группа примкнула к существующей Международной федерации профсоюзов (МФПС), более известной под названием Амстердамского интернационала профсоюзов, а другая — к Профинтерну.