– А я сегодня умучилась – целый день народ бестолковый в дверь ломится. И всем привороты да любовь подавай! – махнула рукой Рада.

Шурыгин покраснел, поперхнулся печеньем и закашлял. Быстро восстановив дыхание, он заерзал на стуле и «участливо» поддержал разговор:

– У меня как раз с дочерью сейчас проблемы. Влюбилась и сбежала.

– Младшая, – кивнула старая Рада.

– Да.

Можно было не спрашивать, Люба рассказала или нет? Цыганские штучки, дело понятное!

И вдруг Шурыгина точно иглой кольнуло: недавно он заходил в этот салон с целью узнать будущее Ольги и Никиты, а не спросить ли о Катюшке? Когда закончится эпопея с Сергеем Романенко? Будет море слез или его младшая дочь наконец-то возьмется за ум, перестанет подражать Полине и направит силы на учебу? И еще… расстроена она или нет? Спасибо, Кречетов держит ситуацию под контролем, а то так и до нервного срыва недалеко! Кстати, последний раз он разговаривал с Егором утром.

– Вас что-то беспокоит, Петр Петрович, – загадочно улыбнулась старая Рада, и по спине Шурыгина побежал холодок.

– Может, еще чаю? – заботливо предложила Люба и коснулась пальцами его руки.

Как же она красива, особенно здесь, среди свечей, старинных книг и прочей магической атрибутики. И именно она вместе со своей мудрой бабушкой придает атмосфере салона подлинность – переплетено так много, что и не поймешь, где правда, а где вымысел, где тайна, где чудо, где судьба.

– Нет, спасибо, – ответил он сначала Любе, на миг поймав ее пальцы. – Я уже выпил две чашки, этого более чем достаточно. Очень вкусный чай.

Затем Шурыгин перевел взгляд на Раду и, собрав мужество, выдавил из себя:

– Да, я очень беспокоюсь о младшей дочери. Катюшка – совсем еще ребенок: наивна и немного избалована. И влюбленность эта… Не могли бы вы… – Он внутренне сжался и, решая покончить со сложной темой, трусостью, предвзятостью и многим другим разом, торопливо выпалил: – Не могли бы вы рассказать, что с ней происходит, и главное – чего ждать?

Петр Петрович покосился на Любу, боясь встретить насмешку, но его Эсмеральда с надеждой смотрела на старую Раду.

– Бабушка, – произнесла она строго, – ну ты же можешь…

– Могу, – ответила та и, проворчав: «Вообще-то, у меня рабочий день уже закончился», направилась к одной из полок, на которой лежала ветхая колода карт.

Душа, точно клавиши расстроенного пианино, то отчаянно всхлипывала, то хрипела, то стонала, то счастливо смеялась. Последнее выбивалось из общего трагического настроя, и Катюшка гнала прочь все, что казалось непонятным и удручало еще больше. Любые оправдания, утешения – долой! Ей плохо, она самый несчастный человек во вселенной!

– Дураки и негодяи, – еле сдерживая новый поток слез и ненавидя абсолютно всех мужчин, шипела Катя.

Нос покраснел и распух, губы алели, щеки, наоборот, были бледны и к тому же испачканы потекшей тушью.

«Наверное, я сейчас выгляжу ужасно», – горько подумала она и остановилась. Безобразие, нужно немедленно привести себя в порядок, предстоит «особый вечер» с Сергеем…

– Нет, – отрицательно мотнула головой Катюшка. – Да, – произнесла она, соглашаясь.

Каждое действие Егора прокручивалось в памяти, как на кинопленке, кадры прыгали, дрожали, удивляли, волновали и жгли.

Да как он смел!

«А я папе расскажу, – мстительно решила она, вытирая щеки ладонью и сдувая со лба челку. – И папа Егора убьет!»

Зажмурившись, Катюшка представила картину дуэли: Кречетов в белой рубашке и черных рейтузах в обтяжку, папа тоже в белой рубашке, но рейтузы на нем зеленые. Лес, поляна, хмурые тучи, воздух тяжелый, влажный, с запахом прелой листвы. Секундантов нет – дело спешное, и плевать на правила, зато есть пистолеты, гордость и честь!

– Ты посмел тронуть мою дочь, и теперь готовься к смерти!

– Она была слишком хороша, кто может винить меня за то, что я не устоял перед ее неземной красотой!

– Ты воспользовался ее смятением и наивностью, так умри сейчас же!

– Я ни о чем не жалею!

Бабах! И первая пуля – мимо. Бабах! И вторая пуля тоже мимо.

Нелепость какая-то.

Катюшка недовольно хмыкнула. Нет, никому она ничего не расскажет – невозможно. Егор целовал, ласкал… Это было волшебно… по-настоящему. Улетая в необыкновенную страну, название которой пока неизвестно, она не волновалась о внешнем виде, о словах, о… Да ничто не тревожило сердце. Он и она. А остальное казалось лишним, неважным…

И тем обиднее и больнее!

Думает, справился!

Самоуверенный, наглый болван!

Наверное, веселится сейчас, сравнивает с миллионом других более опытных женщин… Дурак!

Несколько успокоившись, Катя сунула руки в карманы кофты и пошла на берег к воде и лодкам. Глаза красные – нечего ей сейчас встречаться с Сергеем. А Егор скоро поймет, какая она девушка (очаровательная и сексуальная), и перестанет смеяться! И сто раз пожалеет о своем циничном поступке! И ему будет неприятно, потому что она выбрала другого. И сомневаться нечего – у нее есть молодой человек (любимый, между прочим), которому она искренне верна! И естественно, именно Сергея нужно сделать самым счастливым на свете. А всякие Доберманы пусть катятся куда подальше…

Вновь вспомнив прикосновения и поцелуи Егора, Катюшка практически врезалась в Вику.

– Смотри, куда идешь, – равнодушно заметила Вика и уже насмешливо добавила: – Голова, что ли, кружится от избытка чувств?

– Ага, – автоматически ответила Катя и глупо улыбнулась, пытаясь привести мысли в порядок.

– Ну, ясно.

– Что?

Вика оглянулась по сторонам, ковырнула носком спортивной туфли песок, театрально зевнула и чуть наклонила голову набок. Несомненно, ей хотелось развить тему, но она почему-то не могла сделать этого. Во всяком случае, сразу.

– Никак не пойму, ты действительно такая наивная или притворяешься? Кто из вас двоих больше придуривается, а?

Предчувствие очередной беды (чего уж там, бывает ли хуже?) холодом скользнуло по шее. Во рту у Катюшки пересохло, к горлу подкатил ком, в груди судорожно сжался страх. Такое случается, когда стоишь на вершине высоченной горы и решаешь: скатиться или нет? Разум кричит «Сумасшедшая, не надо!», но ты знаешь, что все равно произойдет через несколько секунд… Шаг, еще один – и только ветер свистит в ушах!

И хотя Катюшка догадывалась, что речь пойдет о Сергее, она, учитывая недавнюю сцену с Егором, забеспокоилась и потребовала конкретики.

– Ты о ком?

– Конечно, о Романенко. – Качнувшись на пятках, будто ее тощее тело толкнул порыв ветра, Вика хитро сверкнула глазками и неторопливо, явно растягивая удовольствие, продолжила: – Ты же ничуть не нравишься ему… это он так… мстит Альбинке. Только не говори, что ты верила в неземную любовь, планировала выйти за него замуж и нарожать кучу детей. Смешно!