В неверном мерцающем свете, отражающемся от внешнего мира, было ясно видно, что Дьювал нахмурился.

– Ну, конечно, – нелюбезно сказал Он, – а они тем временем исчезнут.

– Как только мы закончим работу, доктор Дьювал, – сказала Кора, – появятся усовершенствованные методы миниатюризации на неограниченное время. Мы сможем тогда принять участие в настоящей исследовательской экспедиции.

– Да, я полагаю, что вы правы.

– Стенка артерии справа, – сказал Оуэнс.

«Протерус» описал длинную широкую дугу, и стенка теперь оказалась примерно в ста футах от него. Немного волнистая янтарная полоса эпителиального слоя, образующая внутреннюю поверхность артерии, была ясно видна видна во всех подробностях.

– Ха, – сказал Дьювал, – какой способ наблюдать за атеросклерозом! Можно сосчитать бляшки.

– Их можно так же и соскрести, не правда ли? – спросил Грант.

– Конечно. Заглянем в будущее. В засоренную артериальную систему можно отправить корабль, разрыхляющий и отделяющий склеротические области, разрушающий их, просверливающий и расширяющий сосуды. Весьма дорогое лечение, однако.

– Может быть, это можно будет в конечном итоге автоматизировать, – сказал Грант. – Наверное, можно послать маленьких домашних роботов для очистки этой кутерьмы. Или каждому человеку в раннем детстве можно ввести постоянный источник таких кораблей-чистильщиков. Взгляните на ее длину.

Теперь они находились еще ближе к стенке, и движение из-за турбулентности вблизи нее стало более неровным. Перед ними простиралась, насколько хватало глаз, стена, несчитанные мили, до очередного поворота.

– Кровеносная система, – сказал Мичелз, – считая все сосуды, вплоть до самых маленьких, составляет, как я уже говорил вам раньше, сто тысяч миль в длину, если их вытянуть в одну линию.

– Неплохо, – сказал Грант.

– Сто тысяч миль в нормальной шкале. А в нашей теперешней это составит…

Он сделал паузу, чтобы прикинуть, а потом продолжал:

– Это составит более трех триллионов миль – половину светового года. Проехать по каждому из кровеносных сосудов Бенеша в нынешнем нашем состоянии почти эквивалентно путешествию к звездам.

Он выглядел измученным. Ни благополучное до сих пор путешествие, ни окружающая их красота, казалось не утешали его.

Грант старался выглядеть бодрым.

– В конце концов, Броуновское движение оказалось не таким уж опасным,

– сказал он.

– Действительно, – согласился Мичелз. – Не очень хорошо у меня получилось, когда мы впервые обсуждали этот вопрос.

– Так же, как и у Дьювала только что в вопросе о взятии пробы. Я не думаю, чтобы у кого-нибудь из вас все по-настоящему хорошо получалось.

Мичелз сдержал себя.

– Желание остановиться из-за образцов типично для целеустремленности Дьювала.

Он покачал головой и повернулся к карте на закругленном столике против стены.

Эта карта с двигающейся световой точкой была дубликатом большей по размеру карты в наблюдательной башне и меньшей карте в рубке Оуэнса.

– Какова наша скорость, Оуэнс? – спросил он.

– 15 узлов в нашей шкале.

– Конечно, в нашей шкале, – сказал Мичелз раздраженно.

Он вынул из кармана счетную линейку и произвел быстрые вычисления.

– Мы будем у развилки через две минуты. Когда повернете, держитесь от стенки на таком же расстоянии. Так вы благополучно доберетесь до середины развилки и сможете потом спокойно двигаться в капиллярную сеть, не попадая больше на развилки. Это понятно?

– Все понятно.

Грант ждал, наблюдая через окно. В какой-то момент он уловил отражение профиля Коры в стекле и стал его рассматривать, но вид, открывшийся из окна, пересилил даже возможность изучения линии ее подбородка.

Две минуты. Какими они могут быть длинными! Две минуты в их миниатюризированном восприятии времени или две минуты по их отметчику времени? Он повернул голову, чтобы посмотреть на него. Отметчик показывал 56. в то время, как он смотрел на него, цифры на нем исчезли, и затем очень неохотно появились темные и тусклые цифры 55.

Вдруг последовал сильный рывок, и Грант чуть не вылетел из своего кресла.

– Оуэнс! – закричал он. – что случилось?

– Мы на что-то наткнулись? – спросил Дьювал.

Грант с трудом добрался до лестницы и ухитрился взобраться на нее.

– Что-нибудь не в порядке? – спросил он.

– Я не знаю.

Лицо Оуэнса было искажено от напряжения.

– Корабль не слушается управления.

Снизу донесся голос Мичелза:

– Капитан Оуэнс, исправьте курс. Мы приближаемся к стенке.

– Я не знаю это, – задыхаясь, произнес Оуэнс. – Мы попали в какое-то течение…

– Постарайтесь, – сказал Грант. – Сделайте все возможное.

Он спустился вниз и, прижимаясь спиной к лестнице, что бы быть устойчивее при качке, сказал:

– Откуда здесь может быть поперечное течение? Разве мы не движемся с артериальным потоком?

– Да, – с нажимом произнес Мичелз. Его лицо было восковым. – Здесь не может быть ничего, что прижимало бы нас подобным образом к стенке.

Он указал на артериальную стенку, теперь намного более близкую и продолжающую приближаться.

– Должно быть, что-то случилось с управлением. Если мы ударимся об стенку и повредим ее, за нами может образоваться тромб и закупорить нас здесь, или начнут реагировать белые кровяные тельца.

– Но это невозможно в замкнутой системе, – сказал Дьювал. – Законы гидродинамики…

– В замкнутой системе?

Брови Мичелза взлетели вверх. С трудом, раскачиваясь, он добрался до своей карты и простонал:

– Это бесполезно, мне нужно большее увеличение, я не могу получить его здесь. Будьте начеку, Оуэнс, держитесь дальше от стенки.

– Я пытаюсь! – закричал в ответ Оуэнс. – Я вам говорил, здесь течение, которое я не могу преодолеть.

– Тогда не пытайтесь преодолеть его в лоб. Задайте курс кораблю, а сами старайтесь держать его параллельно стенке, – прокричал Грант.

Они теперь были достаточно близко к стенке, чтобы рассмотреть ее во всех подробностях. Пряди соединительной ткани, служившие ее основой, были похожи на мостовые фермы, даже на готические арки желтого цвета и мерцающие тонки слоем чего-то, что выглядело жировым веществом.

Соединительные фермы раздвигались и наклонялись в стороны, словно вся структура расширялась, застывала на мгновение в нерешительности, затем снова двигалась, и пространство между фермами покрывалось складками. Гранту не надо было спрашивать, что бы понять, что он видит пульсацию артериальной стенки в такт с биением сердца.