Таможенник закрутил короткие усы и, явно флиртуя, предложил старушке наливное яблочко. Баба-яга столь же игриво достала из-за пазухи бутылочку малиновой наливки.

– Вот же как он, павлин варшавский, перед ней весь хвост распускает, – завистливо пробормотал Митька, глядя через мою голову в окно.

– Ничё, ничё, от тока как он руки распускать начнёт, так мы втроём выйдем да православным кулаком с божьей помощью ему по сусалам католическим и наваляем, – мстительно размечтался дьяк.

Я несколько удивлённо обернулся к обоим.

– Не понял, а что это у вас за странное предубеждение к полякам?

– Как, а вы же разве не знаете?! – в голос возопили граждане Лобов и Груздев.

– Ну-у, допустим, нет…

– Да ихняя пьяная Польша завсегда нас притесняла, культурно выражаясь. Ляхи они и есть! Веру свою католическую везде насаждают, попам нашим жениться запрещают. Говорят, вы в навозе живёте, а сами всё добро подчистую под себя гребут! Мы-де холопы и хамы, а у них любой малый шляхтич может самому королю на сейме рот затыкать! Чуть ихний Сигизмунд слово против скажет, так они его под зад коленом и в дальний Кряков! Пиво, правда, хорошее варят, но зато доброй водки у них нет! Нету, на-кась выкуси! На границы наши зарятся, преференций всяческих требуют, извинений невесть за что, ещё льгот торговых, а сами к нам то с турками, то с немцами, то с французами так и лезут, так и лезут, ровно тараканы какие…

– Ясно, – спокойно поправив фуражку, вздохнул я. – Ничего нового, ничего толкового, всё на эмоциях, всё по штампу. Не цепляет.

– Дак вы только гляньте попристальнее, как он ей на ухо приятности шепчет, а Бабуленька-ягуленька ажно в смехе так и заходится, – скрипя зубами, буркнул Митяй. – От нутром чую, что энто он ей про нас всяческие гадости рассказывает. Вроде того, что у вас планшетка толстая, а у Филимона Митрофановича прыщ зелёный на носу зреет.

Я даже не стал отвечать на эту чушь, особенно по поводу планшетки. Да, пока были у наместника, я, не скрываясь, сунул туда пару круассанов. Кстати, для того же Мити!

Теперь не дам. Будет знать, как мою любимую планшетку толстой называть.

Меж тем переговоры Яги и молодого польского офицера закончились вместе с наливкой. Она подошла к избушке, поднялась по лесенке, изрядно приподнимая подол, чтоб не навернуться.

– Никитушка, вниз спустись. Тебе пан Тадеуш руку пожать хочет.

– Не ходите, Никита Иванович, отец родной, – опять дружно кинулись ко мне в ноги Митька с дьяком. – Да плюньте вы ему с крыльца на шапку и бежим! Не попустим нашей святой веры послабления! Не дадим наши духовные скрепы поганым католикам на поругание-е.

Я молча кивнул нашей эксперт-криминалистке, строго зыркнул на визжащую оппозицию и, так же не говоря дурного слова, быстро сбежал по ступенькам вниз.

– Лейтенант милиции Ивашов, Никита Иванович, честь имею.

– Тадеуш Мацейчук, шляхтич, з таможной служби, – слегка поклонился молодой человек.

По возрасту, думаю, года на три-четыре даже моложе меня, но уже с тонкими закрученными усиками! В принципе, и я давно мог бы отпустить, но как-то привык бриться ещё со школы милиции. Такие у нас были устоявшиеся традиции в Москве.

– Я слухал о сыскном воеводе при кроле Грохе, – весьма неплохо владея русским, начал пан Тадеуш. – Вы шукаете немецкого принца Йохана? Не мог бы вам помочь, то я был младень в том року. Но, быть может, стара трактирщица под Варшавой укажет вам.

– Э-э, прошу прощения, – на минуточку сбился я. – А можно получить несколько более конкретный курс?

– Куда уж яснее, пан Ивашов. Ровний шлях!

– Чудесно, пан Мацейчук, то есть трактир где-то под Варшавой – это очень ясно, очень ровно и любой пальцем покажет?

– Да какая она есть по размеру, та Варшава?! – легко парировал молодой человек. – Старо место, два костёла, одна площадь, двадцать – тридцать домов и вкруг крепостная стена. Пан сыскной воевода любого пьяка[2] спросит, а тот уж за грошик укажет вам на тот чёртов трактир.

Подумав, я попытался хотя бы на миг представить политическую карту этого сказочного мира, мысленно плюнул на это дело, кивнул и не стал париться.

– Огромное спасибо за содействие органам правопорядка.

– Всегда рад помочь русскому другу-офицеру, – тепло улыбнулся он. – Не верьте продажным дипломатам, не верьте сейму, не верьте нашему кролю – в Польше любят русских. Наши предки говорили о трёх братьях-славянах – Лях, Рус и Чех. Их поссорили общие враги.

– А у нас до сих пор один из лучших фильмов о войне «Четыре танкиста и собака».

– Э-э…?!

– Блин. Я дурак. Простите. В общем, был рад знакомству. Надеюсь, мы и впредь будем на связи. Если что, обращайтесь напрямую! Меня всё Лукошкино знает.

– До видзення. – Поляк тепло пожал мне ладонь.

Хороший парень, могли бы дружить, жаль, что больше не встретимся.

– Одна минута. – Таможенник задержал мою руку. – Примите совет, лейтенант Ивашов, вам вольно лаять нашу шляхту, нашего кроля, наших чиновников, но никогда (!!!) не трогайте саму Польшу. Польша – великая страна, она всегда будет чистой, прекрасной и непорочной! То ясно?

– Яснее не бывает, – согласился я. – Если при мне кто-то начнёт ругать Россию, то тоже получит в морду!

– Пан русский милиционер мыслит, як поляк!

На этом мы расстались, наша группа спокойно продолжила свой путь.

Митька и дьяк Филимон сидели по углам, надутые и обиженные неизвестно на что. Видимо, их всё так же не устраивали мои мирные переговоры с польской стороной, они помнили и культивировали свои «исконные» обиды, автоматически переводя их уже на всенародный или даже «государственный уровень».

Не хочу во всё это лезть, потому что, честно говоря, моя голова уже была занята другим. Нежный образ моей молодой жены вдруг всплыл в подсознании. Глубокие глаза Олёны стояли перед моим внутренним взором, заслоняя мелькающие за окном хутора, реки, озёра, леса и поля. Я необычайно остро, до колкой рези в сердце, почувствовал, как мне её сейчас не хватает…

Мы, мужчины, не приучены вслух говорить о своих чувствах, но, если по совести сказать, так у нас толком и медового месяца не получилось. То одни дела, то другие, то расследование, то погоня, то с домохозяйкой скандалы, то её вообще вместе с царицей и простой крестьянкой похитили. Господи, когда нам элементарно нацеловаться-то было?!

Я не уверен, что вы понимаете меня правильно, да мне и не нужно. Тут ведь личное, а не всё, что у тебя в душе, надо выносить на суд честной публики. Просто…

– Неплохой мальчонка этот Тадеуш, хоть и усы зазря отпустил, жиденькие они у него. А ить возрастом как тот же принц Йохан. Даже фигурою чуть-чуть похожи.