была известна лишь очень узкому кругу лиц и находилась под строжайшим секретом. Сотрудников РОН никуда за охраняемую территорию не выпускали, но однажды у Рихтера серьезно разболелся зуб, а ближайший зубоврачебный кабинет находился в Ревеле. Так на какое-то время Рихтер вырвался из заточения и попал на прием к доктору Клозе, почти лысому сухопарому немцу возрастом за сорок.

Когда они остались один на один, Рихтер начал вести аккуратный разговор.

– Гутен таг, — поздоровался он по-немецки.

– Вы немец? — спросил доктор на немецком же.

– Увы, — скорбно ответил пациент.

– Вы правы, именно «увы», — почти шепотом продолжил Клозе. — Скоро мы все здесь станем изгоями или еще чего хуже. Я теперь боюсь и слово произнести на родном языке. Слышали, что творится в Петербурге? Это ужасно. До нас пока волна репрессий не докатилась, но помяните мое слово, все еще впереди. Да! Да! Я в этом абсолютно уверен. Мне придает некоторой уверенности только то, что среди моих пациентов много морских офицеров, которые сами зачастую корнями из немцев.

– От погромов и они не уберегут.

– Да, да, совершенно верно, — говорил Клозе. — Откройте-ка рот. Я не знаю, как защитить семью. Мы практически стали заложниками данной ситуации. Русские выказывают полное неуважение к немцам, которые так много сделали для этой страны. Их не останавливает даже тот факт, что в жилах представителей царского дома течет немецкая кровь и сама государыня императрица родом из Германии, — продолжал доктор, одновременно производя санацию. — Э, да у вас, батенька, дивный кариес образовался на семерке.

– Так что же делать?

– Что ж, попробуем полечить, выдирать как-то не хочется.

– Да я не об этом.

– Не знаю, насколько я вам могу… — доктор замялся.

– Насколько вы можете мне доверять? — договорил Рихтер.

– Да, извините великодушно, но мы с вами едва знакомы.

– Согласен. Вы знаете, чертовски болит зуб, давайте покончим с этим, а потом продолжим наш разговор.

Ближайший час доктор занимался исключительно кариесом.

Потом изрядно взопревшие и эскулап, и пациент сели пить кофе, который любезно подала ассистентка доктора. Правда, пил один Клозе, поскольку больному это в ближайшее время возбранялось.

– Ну, доктор, — с трудом шевеля языком, продолжил разговор Рихтер, — если после такой пытки я вас не убил, то вы можете мне вполне доверять.

– Знаю, болит. Потерпеть придется сутки. В городе задержаться хотите?

– Конечно.

– Тогда я напишу справочку для вашего начальства, что случай крайне сложный и требует моего наблюдения в течение трех дней.

– Хорошо, спасибо. А на самом деле?

– Сутки, ближайшие сутки все покажут. Ладно, дам я вам один ход. Есть в Ревеле торговая контора, называется «Фабиан-Клингслянд». Они представляют здесь интересы немецкой торговой марки «Нивея», управляет этой конторой некая Евгения Суменсон. Дама не самая привлекательная по женской части, но с деловой хваткой, это видно сразу.

– Так, что же, это немецкая контора?

– Именно немецкая. Они имеют какую-то связь с Германией, хотя бы коммерческую, я так полагаю. Во всяком случае, в Ревеле я более ничего подобного не знаю.

– Госпожа Суменсон тоже ваша пациентка?

– Да, однажды я ей сильно помог, хотя у нее, знаете ли, удивительно здоровые зубы. Она показывается у меня крайне редко, но помнить должна. Ну да ладно, ассистентка выдаст вам полоскание и компресс повяжет, это и для зуба надо и справочке моей весу придаст. Ко мне зайдете послезавтра.

– До свидания, доктор.

– И вам не болеть, а к Суменсон зайдите, вот ее визитная карточка.

На следующий день Рихтер вошел в парадное, над которым расположилась сине-белая вывеска с надписью «Нивея».

За стойкой на входе никого не было, только кругом красовались рекламные цветные плакаты, с которых на Рихтера смотрели прекрасные женские лица и весело улыбались ему.

– Здесь есть кто-нибудь? — довольно громко поинтересовался посетитель.

– Проходите в кабинет, — послышался в ответ женский голос.

Рихтер пошел на этот голос и вскоре оказался в небольшом помещении с парой столов, за одним из которых восседала темноволосая женщина лет под сорок с довольно крупными чертами лицами и большим носом.

– Добрый день, слушаю вас, — сказала она, с интересом разглядывая молодого человека с перевязанной щекой. — Вы, часом, не пациент доктора Клозе?

– Совершенно верно, он меня сюда и направил.

– Ах, вот оно что, теперь все понятно, а то я поначалу пребывала в недоумении, мужчины редко интересуются нашей продукцией, а всех хозяев местных парфюмерных лавок я знаю. Так зачем вы пожаловали, извините, не знаю вашего имени?

– Меня зовут Франц Рихтер, я пришел сюда, потому что я немец.

– Очень приятно, я Евгения Суменсон. Ваша национальность сейчас не самая популярная в России. Впрочем, как и моя. «Бей жидов, спасай Рассею» — весьма популярный нынче лозунг в столицах, боюсь, вскорости и здесь будут орать что-нибудь подобное.

– По этой причине я здесь.

– Не совсем понимаю.

– Ведь ваша компания немецкая?

– Ну, головной офис действительно находится в Берлине, но юридически мы подчиняемся шведскому подразделению и товары получаем из Стокгольма. Поэтому нас еще и не закрыли. Правда, сейчас возим гораздо меньше.

– Почему?

– Так местные дамочки выражают свои патриотические чувства и голосуют против всего немецкого. Итак, мы выяснили наши национальности и структуру компании. Что же дальше?

– Идет война, все дипломатические связи с Германией прерваны, но я хотел бы наладить контакт со своей родиной.

– Вы подданный Германии?

– Я немец и хотел бы вернуться домой.

– В данный момент это практически невозможно. Можно выехать только в нейтральную страну, но это только теоретически. Для этого надо иметь соответствующие документы, а вы их не получите, уверяю вас, даже за большие деньги.

– А можно как-то оповестить о моем желании хотя бы германское посольство в Швеции?

– Наверное, это возможно, только вот чем они смогут помочь вам?

– Вы только оповестите. Я очень полезный и нужный Германии человек. Сообщите, что я имею отношение к «Агентуре Х». Это их наверняка заинтересует.

В этот момент Рихтеру показалось, что его собеседница слегка изменилась в лице.

– «Агентура икс»? Что это? — с деланной наивностью спросила она.

– Я вам более рассказать, извините, не могу.

– Это не деловой разговор.

– Ладно, я могу расшифровать любую секретную радиограмму русских.

– Для этого, кажется, надо иметь шифры, коды или что-то в этом роде.

– Именно так.

– Они у вас имеются под рукой?

– Нет, конечно, это совершенно невозможно.

– Что толку тогда от этих ваших умений?

– Я, может быть, неточно выразился. Мне не нужны шифровальные книги, я все помню и так.

– Но это очень сложно.

– Вы сомневаетесь? Я готов пройти любое испытание. Так вы поможете?

– Хорошо, попробуйте зайти на следующей неделе.

– Нет, это очень долго, я в Ревеле только по причине больного зуба и должен уехать к месту службы. Крайний срок — послезавтра.

– Хорошо, я попробую что-нибудь сделать. Где вы остановились?

– В отеле «Пальмира», но это неважно, я зайду в десять утра. Это вас устроит?

– Нет, сделаем не так. Вам еще нужно будет посетить доктора Клозе?

– Да, тоже послезавтра, в девять.

– Я оставлю вам записку у него о месте и времени встречи.

– Хорошо. Спасибо, фрау Суменсон. До свидания.

– До встречи, господин Рихтер.

С этой минуты Франц Рихтер попал под неусыпный контроль немецкой разведки.

1916 год. Октябрь. Ревель

В назначенное утро Рихтер вышел из гостиницы и направился к своему дантисту. Конечно, он не обратил никакого внимания на то, что за ним двигался некий малоприметный тип, стараясь быть незамеченным. Вслед за Рихтером он тоже вошел к Клозе и остался кокетничать с ассистенткой доктора, с которой был, по всей видимости, хорошо знаком.

В смотровой Рихтера встретил вовсе не дантист, а неизвестный молодой человек, которого отличало необычно бледное лицо. Рихтер даже подумал, что это тоже пациент, а бледность его вызвана естественным страхом перед бормашиной. Он хотел уже было посочувствовать, однако незнакомец начал разговор сам.

– Здравствуйте, господин Рихтер.

– Не имею чести вас знать.

– Меня зовут Крейн, я тот, кого вы так упорно искали. Времени нет, давайте сразу примем за аксиому тот факт, что мы не доверяем