— Значит, теоретически любой маг может стать источником двигательной энергии, превосходящей паровые двигатели?

— Ну да, теоретически, — кивнула изобретательница, кажется, совершенно не понимая, почему мой голос звучит так напряженно. — Мы хотели запатентовать это открытие, но не вышло.

— Почему? — Я с благоговением провела ладонью по папке, недоумевая, неужели она действительно не понимает, какое сокровище там, внутри?

Джейн улыбнулась, пряча разочарование и почти детскую обиду за иронией:

— Потому что там было мое имя. Ученые мужи и королевские чиновники увидели, что запатентовать открытие хочет женщина, вернее, как они мне заявили, девочка, и даже не стали выяснять, о чем там идет речь. Отмахнулись. А папе сказали, чтобы он занялся моим воспитанием, пока еще не слишком поздно, и не дал растратить жизнь на «бессмысленное и недостойное девицы занятие».

Она снова горько и иронично улыбнулась. Эта улыбка не шла свежему юному личику и голубым глазам. В этот момент Джейн показалась мне внезапно старше своих восемнадцати лет. Исчезли свойственная ей восторженность и жизнерадостный оптимизм, проступили горечь и обида.

— Когда мы уходили, секретарь посоветовал просто поставить на бумаги другое имя. Папино…

— Я бы согласилась, — не удержалась я. Страна, конечно, должна знать своих героев, но она и узнала бы в любом случае, не стал бы профессор присваивать все разработки дочери. Стоило запатентовать это открытие — и все равно весь мир узнал бы, кто именно его совершил. Главное — патент! — В конце концов, это же твой отец. И это в любом случае больше, чем ничего!

— Я бы тоже, — застенчиво призналась Джейн, и снова стало очевидно, что ей восемнадцать, и ни мгновеньем больше. — Папа отказался. Он сказал, что ни при каких условиях не будет обкрадывать собственную дочь и что раз уж я это сделала, то мое имя и должно стоять в патенте, а раз корона не нуждается в нашем открытии — то мы не смеем навязываться, — закончила она.

Я сдержала глухой стон. У-у-у-у-у… ученые!

— После этого я и присоединилась к пулисткам, — закончила Джейн. — Чтобы добиться права голоса. Чтобы меня не завернули с порога только потому, что я женщина.

Все ясно.

Я снова перевела глаза на папку у себя в руках. Я знала наверняка, что должно быть сделано, но пока еще стоял вопрос — как. Все это слишком важно, чтобы подойти к вопросу несерьезно.

— Томас знает?

Изобретательница недоуменно моргнула.

— Он знает, над чем именно вы работаете?

— Да, конечно. И он полностью поддерживает отца в том, что мое имя не должно скрываться. Только про пулисток ему не говорите… — добавила девушка и порозовела.

Ой дура-ак. Знает, и вместо того чтобы идти с этим к брату, молчит и невольно подстрекает даму к общественным беспорядкам!

Ладно, с юным лордом Томасом у нас потом будет разговор, а пока у меня имелась еще парочка вопросов к этому беззаботному гению.

— А механизмы, которые работают на магии, они превращаются в артефакты?

— Нет, — Джейн помотала головой. — Магия в них только топливо, заряд, чистая сила. Конечно, резервуар, в который ее заливают, сам по себе в некотором роде артефакт, который, собственно, превращает магическую энергию в физическое воздействие, но и только. Артефактами я не занимаюсь уже давно. Последний я сделала пару лет назад, он просто нужен был мне для работы. Видите ли, я хоть и запечатанный маг, но плохо чувствую магию, а для работы с ней это все-таки важно… вот мы с отцом и создали усилитель. Кстати, на основе амулетов, которыми пользуются криминалисты.

— Да? Неужели? — заинтересовалась я. — И где он? И как он работает?

— А вот, — Джейн простодушно махнула рукой в дальний угол, где между шкафами высилась огромная толстенная свая, которую я изначально приняла за одну из подвальных подпорок.

При ближайшем же рассмотрении свая оказалась вся испещрена руническими символами с вкраплениями мелких драгоценных камней. М-да, если кто-то и опирался на криминалистические амулеты, то явно не брал в расчет их размеры…

На ощупь свая была удивительно теплая, но никакой магии, исходящей от нее, я сейчас не ощущала.

— Он не активирован, — пояснила Джейн. — Мы включаем его только для работы, потому что иначе мне тяжеловато переносить отцовскую магию. У нее не самый приятный вкус… — И она добавила шепотом: — Терпеть не могу шпинат.

Я усмехнулась и снова коснулась заинтересовавшей меня «сваи».

— Вы говорите, он усиливает восприимчивость к магии у запечатанных? Интересная вещь… а поменьше его сделать никак нельзя?

Джейн развела руками.

— Если бы было можно, разве мы бы стали тут вкапывать бревно?

Логично.

— Но, если нужно, я могу подумать! — воодушевленно продолжила она. Кажется, изобретательнице очень льстило мое внимание, и она изо всех сил хотела оказаться в чем-то полезной.

— Нет, не стоит. — Я мазнула пальцами по причудливой резьбе и отвернулась. — Я интересовалась только из тех соображений, что многие криминалисты — запечатанные маги, и, кто знает, подобный артефакт мог стать неплохим дополнением в нашей работе. Профессиональный интерес, если позволите. Но у вас, Джейн, сейчас есть дело поважнее. Если вы придумаете способ, при котором любой маг, даже необученный, сможет заряжать своей силой механизмы, то я вам гарантирую — патент вы получите. И имя на нем будет стоять ваше.

Я убила на походы по артефакторам три дня. Три дня с утра до ночи по Карванону, три дня одни и те же вопросы и списки запечатанных перед глазами. Еще день ушел на то, чтобы нанести визиты бывшим целителям, имена которых в этих списках значились, а время запечатывания попадало в нужные временные рамки.

И ничего. Трое запечатанных оказались совсем детьми, один — глубоким стариком с дрожащими руками, а двое других смогли предоставить на моменты убийств неопровержимое алиби.

Ответа из университетов пока не было, а посетить все артефакторские мастерские по всей стране я не могла — ведь гарантий, что наш маньяк был запечатан именно в Карваноне, нет…

Однако оставался еще один непроверенный и, главное, весьма доступный вариант, который следовало обязательно проверить. Вариант этот проверять мне самой не особенно хотелось, но я, и осматривая трупы, особого удовольствия не испытываю, так что…

Я как раз размышляла об этом, собираясь домой, когда в секретариат впорхнула полупрозрачная магическая птичка и уронила мне в руки сложенную вчетверо записку.

На сердце потеплело, и в груди разлилось сладкое томление.

Со всей этой работой я так забегалась, что мыслей ни на что другое просто не осталось, и каждым поздним вечером я возвращалась прямиком домой, чтобы упасть и не вставать. На вторую мою «работу» просто не оставалось сил. Да и Кьер, судя по всему, был очень занят, он почти не появлялся в департаменте, а когда появлялся, к его кабинету очередь выстраивалась, и я здраво рассудила, что его светлости в любом случае не до меня. А эта записка сейчас звучала как «Я соскучился».