– Ничего особенного.

– Мне показалось, что это что-то связанное со мной. Как будто я не нравлюсь Альфе.

– Ты шутишь? – сказал Мэттью, расплывшись в напряженной улыбке. – Ты нравишься Альфе. Он просто рисуется. Не обращай внимания, хорошо?

Потом он сказал, что ему надо готовиться к алгебре, поцеловал ее перед дверями общежития и скрылся в сумерках.

Что-то было не так. Фрэнки чувствовала это.

Возможно, она все-таки будет наказана за то, что села за этот стол.

На следующее утро, выходя из кабинета истории, Стелла схватила Фрэнки за плечо.

– Можем поговорить?

– Эм-м, конечно, – Фрэнки помахала на прощание Триш, они со Стеллой нашли скамейку и сели.

– Мы с Дином расстались, – выпалила Стелла, ее лицо исказилось так, будто она вот-вот заплачет. – Вчера после ужина. Я думала, что все хорошо, что мы встречаемся, ля-ля-ля, все было в порядке, и тут он говорит, что нам надо расстаться.

Фрэнки сказала единственное, что можно сказать в такой ситуации:

– Вот это новости. Вы казались такими счастливыми. – Но тут же задумалась. Почему Стелла говорит это мне? Почему она не плачет на плече у Клаудии, или Эш, или Кэтрин – у кого-нибудь из своих настоящих подруг, кому она действительно нравится?

– Такое чувство, что он внезапно передумал, и я не знаю почему. Вчера я думала, что это все, но вот я пришла на завтрак, и никто из них не заговорил со мной, Фрэнки. То есть вообще никто, даже Элизабет. Она не сказала мне ни слова, а я стояла рядом с ней. Знаешь, у стола, где можно поджарить маффины.

– Что она сделала?

– Я поздоровалась, но она не ответила. Потом я сказала, что она, наверное, слышала о нас с Дином, но все нормально, это общее решение. Она кивнула, как будто уже знала, что это неправда, и ушла. – Стелла всхлипнула. – Потом Клаудия выбрала этот стол – она ведет себя так, будто самая умная, но бывает такой тупой, представляешь? – Клаудия выбрала этот стол, и мне надо было пройти мимо всех них. Я подумала: «Ладно, Стелла, надо сохранять достоинство, надо это сделать». И я прошла мимо – после того как сидела с ними каждое утро с начала занятий – я прошла мимо, и никто ничего не сказал. Дина там вообще не было, но никто не сказал ни слова, ни привет, ни доброе утро, ничего.

– Надо же.

– Как будто мы никогда не были друзьями, как будто они меня вообще никогда не видели.

– Ужас.

– Как можно два месяца каждый день общаться с людьми, а потом оказывается, что они не знают о твоем существовании? В смысле вообще не знают, Фрэнки. Дело не в том, что они решили меня игнорировать. Знаешь, как бывает, когда тебя игнорируют. Ты чувствуешь, что тебя замечают. А они как будто вообще не узнали меня.

– Хочешь, чтобы я с ними поговорила?

Стелла покачала головой.

– Я просто думала, может быть, Дин или кто-то еще говорил тебе, почему он со мной расстался? Или, может быть, он жаловался на меня, когда меня не было?

– Нет.

– Ты, судя по всему, общаешься с ними ближе, чем я. Мэттью тебя уважает. И Альфа тоже.

Нет, не уважают они меня, подумала Фрэнки. Но вместо этого она сказала:

– Я не видела Дина или других ребят сегодня утром. Я завтракала с Триш.

– Мэттью тебе вчера ничего не говорил?

– Не думаю, что они обсуждают друг с другом такие вопросы. Во всяком случае, не сразу. И не в подробностях. Дин, вероятно, даже не сказал ему.

Стелла вытерла слезы.

– Может быть. Но ты скажешь мне, если что-то узнаешь?

Фрэнки кивнула, но она уже не думала о Стелле.

Она думала о том, с какой легкостью то же самое может произойти с ней.

В пятницу, рано поужинав, Фрэнки и Триш наложили маски из глины и накрасили ногти. Они слушал девчачью попсу на CD-проигрывателе и по очереди обмахивали ногти друг друга журналом для любителей лошадей, обнаружившимся у Триш.

– Ты все еще можешь извиниться перед Портером, если тебе стыдно за то, что произошло, – сказала Триш, любуясь ногтями на ногах. – Но я не думаю, что он на тебя злится.

– О, он еще как злится, – сказала Фрэнки.

– Я думаю, он злится на Мэттью за то, что он лучше. Ему не нравится чувствовать себя ничтожеством по сравнению с твоим новым парнем. (Помимо журналов о лошадях Триш выписывала «Психология сегодня».)

– Неважно. Все равно я Портеру больше не нравлюсь.

– А может быть и нравишься. – Триш приподняла бровь. – То есть почему нет? Ты никогда не переставала ему нравиться. Он просто изменил тебе.

– Какая разница?

– Есть разница. Если бы Портеру нравилась Бесс, он бы начал встречаться с ней. Но он не начал. А теперь он посылает тебе письма, шлет смайлики с поцелуями, и угощает тебя картошкой с сыром.

– И что?

– И то, что если это не флирт, то я не знаю, что такое флирт.

– Я не буду извиняться перед ним, – сказала Фрэнки. – И он еще хочет, чтобы я считала его стыжим.

– Даже не буду спрашивать, что это значит, – закатила глаза Триш.

– Попытка поухаживать за мной не искупает того, что он сделал.

– Я и не говорю, что ты должна извиняться, – ответила Триш. – Я просто пытаюсь сказать, что ситуация сложнее, чем кажется. В ней множество уровней.

– Ладно, – язвительно отозвалась Фрэнки.

– Я думаю, что вопрос не в том, злится ли на тебя Портер, – продолжила Триш. – Вопрос в том, почему ты так на него разозлилась? Дело в прошлогодней измене или в том, что за обедом он пытался изобразить из себя могучего защитника? Или то, что он заигрывает с тобой, когда у тебя есть парень, и это сбивает тебя с толку?

– Не знаю, я просто не смогла терпеть его покровительственный тон.

– Он всегда был таким. – Триш убрала в ящик комода пузырек зеленого лака с блестками и выкинула в урну ватные шарики.

– Правда? Я не помню.

– Я хочу сказать, что Портер не такой уж плохой парень, за исключением того, что он тебе изменил, – сказала Триш. – Но с женщинами он всегда изображает Джеймса Бонда.

– В каком смысле Бонда?

Триш покачала головой.

– Для меня иметь такого придурка, как Арти – это пожалуйста. Но мачо, который пытается спасать меня, – нет, спасибо. Мне нужен кто-нибудь с чувством юмора, кто хорошо ко мне относится.

Арти был мил, но, с точки зрения Фрэнки, совершенно лишен какой бы то ни было привлекательности.

– Он хороший, – сказала она Триш. – Тебе повезло.