Работа работой, гимнастика гимнастикой, но жить в Москве и не увлекаться театром — никто не поверит! В те далекие времена, для того чтобы сходить в театр, требовалось одно лишь желание — билеты были недорогие, достать их особого труда не составляло. Я пересмотрел и переслушал весь тогдашний репертуар Театра оперетты, в Большом заслушивался ариями из опер Верди, одного из любимых мною композиторов до сих пор. Наверное, по молодости я очень эмоционально и искренне воспринимал все то, что происходило на сцене, — смахивал тайком скупую мужскую слезу, когда вместе с Альфредом прощался с Травиатой или провожал в последний путь Аиду (прелестная Галина Вишневская, в которую мы с отцом были безнадежно влюблены) с ее возлюбленным Радамесом. Если бы я вел свою личную Книгу рекордов Гиннесса, то в разделе «Впервые» я бы записал факт моего посещения Большого театра, где ставилась опера Бизе «Кармен» и где впервые вышли на профессиональную сцену Ирина Архипова и Александр Пархоменко, бывшие архитектор и офицер Советской Армии и ставшие со временем звездами нашей отечественной оперы. Но особо бы отметил факт своего присутствия на первом спектакле, поставленном Большим театром на сцене Кремлевского Дворца съездов, — балете Чайковского «Лебединое озеро» с несравненной Майей Плисецкой в главной роли. Это было сразу же после какого-то очередного помпезного съезда, и попасть в только что построенное чудо архитектуры, да еще не на торжественное мероприятие по специальным приглашениям райкомов партии, а всего лишь на спектакль — это, я вам скажу, событие по тем временам неординарное. До сих пор даже помню ряд, где сидел, — двадцатый. А первые триумфальные выступления Мариса Лиепы в «Корсаре» в Музыкальном театре имени Станиславского и Немировича-Данченко! Не забывал, конечно, и про драматические театры. Бывал во МХАТе и в Малом, застал еще корифеев русской сцены Яблочкину, Царева, Хмелева (бесподобный Каренин), Турчанинову, Жарова. Бывал и в модном тогда «Современнике», который располагался еще в старом, сейчас уже снесенном здании на площади Маяковского. В общем, старался не отставать от культурной жизни столицы.

Посещая, так сказать, «салоны высокого искусства», я конечно же не забывал и про испокон веков любимое занятие царских, советских и российских офицеров — танцы в присутственных местах (раньше это называлось более романтично: балы в Дворянском собрании). В любом военном гарнизоне, где бы он ни находился, — в тайге, в степи, в крупном городе или заштатном, забытом Богом городишке, — везде есть или должен быть культурно-воспитательный и развлекательный центр, у которого по планам политработников (или как они сами себя любовно называли — политрабочие) огромное количество воспитательных функций, начиная от создания университетов марксизма-ленинизма и заканчивая кружками художественной вышивки. Где-то в конце этого перечня — культурно-массовые и спортивные мероприятия, среди которых танцы, или вечера отдыха, наиболее популярны среди офицерской молодежи. У этих центров, как правило, одно название: Дом офицеров (городской, окружной, гарнизонный). Центральный дом Советской Армии — тот же фактически Дом офицеров, только всеармейского масштаба, да еще располагался в красивейшем старинном здании с анфиладой парадных залов и комнат и более уютный по сравнению с другими Домами офицеров, где мне приходилось бывать. Для меня ЦДСА плюс еще и ностальгические воспоминания — ведь здесь я занимался гимнастикой, когда учился еще в МАПУ. И еще вспоминается, что накануне 23 февраля 1952 года — праздника Дня Советской Армии в ЦДСА был вечер отдыха генералов и офицеров Генштаба, куда отец пригласил нас с мамой. Я, воспитанник МАПУ, весь, конечно, вальяжный, брючки выглажены, фольговые погоны излучают сияние по всему залу, единственный минус — я в то время был еще «хазаренком», то есть стриженным наголо, но это меня нисколько не смущало. Отец должен был прийти прямо с работы. Пришел и очень нас с мамой обрадовал — на плечах у него были новенькие погоны полковника. Как же мама была счастлива в этот вечер! То она танцует томное танго с мужем — молодым полковником (им тогда еще и сорока не было!), то вальсирует с сыном — молоденьким курсантиком, причем оба смотрят на свою очаровательную партнершу откровенно влюбленными глазами. Был даже момент, когда мы с мамой остались в танце единственной парой, и, видно, настолько это у нас хорошо получалось, что нам даже аплодировали. Я хотя и самоуверенным типом был в те времена, но все же понимал, что это внимание и аплодисменты относились в первую очередь к моей партнерше — молодой, красивой женщине, моей маме.

В те молодые, лейтенантские годы два фактора заставляли нас регулярно посещать ЦДСА. Первое — билеты на танцы продавались только офицерам. Это очень важный момент! В субботу вечером гордый и красивый лейтенант идет к кассе по живому коридору, где справа и слева стоят очаровательные создания, мечтающие попасть на танцы в ЦДСА, и только и слышишь «Возьмите билетик для меня». Ты — ноль внимания, ты — хозяин положения, от тебя в данный момент, может быть, зависит судьба девушки, на тебя все смотрят с надеждой и ожиданием. Ради этих минут стоит жить! И все же ты посматриваешь незаметно по сторонам, выбирая достойную для себя партнершу. Выбор сделан, два билета у тебя на руках. Счастливая девушка смотрит на тебя влюбленными глазами, лихорадочно дает деньги («Ну что вы, я вас приглашаю». — «Ой, спасибо!»), и мы почти как влюбленная парочка направляемся в сторону танцзала. Проходим бдительную старушку-контролера, заходим в зал. И тут мгновенно происходят превращения, как у Золушки, когда часы пробили 12. Выбранная партнерша моментально исчезает, растворяется в общей массе, и если в ходе вечера удается ее найти, то она смотрит на тебя удивленными, непонимающими глазами, а если ты начинаешь канючить о своих на нее правах, то она грозится обратиться к дружиннику. Вот оно, типичное женское коварство! Даешь себе слово больше никогда не идти на поводу у женщин. Но приходит очередная суббота, и ты опять идешь вдоль этого прелестного коридора, млея от своего величия и могущества. Далее картина повторяется.

Танцы в ЦДСА — это красивый музыкальный спектакль! Вот, например, вальсирует высокий, статный подполковник (по-моему, он был в этом звании еще в царской армии) с холеной бородкой и в сапогах «бутылочкой» (не путать с сапогами «гармошкой»!). Его партнерша, которая больше как на лейтенанта и не рассчитывала, млеет в его объятиях, а когда ее партнер, элегантно опустившись на одно колено, грациозно обводит ее вокруг себя, то она медленно и плавно переходит в полуобморочное состояние. Я любил наблюдать такие сцены. И еще об одной особенности этого заведения. Мои приятели и коллеги по МАПУ, Ростову, части, приезжая в отпуск или по делам в Москву, не могли не заглянуть в ЦДСА, зная, что там обязательно кого-либо встретишь, тем более гостиница здесь же, рядом. Как правило, встречи эти проходили эмоционально, бурно, с посещением буфета (стакан вина, похожего на портвейн, — 30 копеек!). Постоянным участником этих встреч ветеранов была моя подружка Люда (одна из немногих, которая признала меня после прохода в танцзал). Как-то так незаметно, в кругу друзей, бывало, наступал момент, когда Люда, пристально и внимательно всматриваясь в меня, спрашивала: «А ты хто такой?» А я не мог вразумительно ответить ей на этот вопрос. Все. Пора домой. Движение домой у нас состояло из трех последовательных фаз. Первая, наиболее простая, — добраться до дома Люды. По тем временам — без проблем. Это сейчас московские обыватели боятся выходить из дома уже после 10 часов вечера. Люда жила на Арбате, в переулке Сивцев Вражек на четвертом этаже (по сегодняшнему это шестой — седьмой этаж) большого старинного дома без лифта. Сейчас в этом доме какая-то «крутая» поликлиника. С трудом, морально и физически поддерживая друг друга и делая кратковременные, но приятные остановки на лестничных площадках, мы наконец-то добирались до нужной нам двери. Наступала вторая, более сложная фаза. Нам нужно было восемь раз позвонить и ни в коем случае не сбиться! Представляете картину: поздняя ночь, с первым звонком в дверь просыпается вся коммуналка и каждый лихорадочно начинает считать звонки — к нему или мимо (дух бериевских времен был еще силен). Кто жил в коммунальной квартире, тот знает, какие утром могут быть разборки, если поздний клиент ошибается количеством звонков и попадает не по адресу. Собрав всю силу воли, мы с подружкой успешно решали почти всегда и эту проблему. Наступала последняя, самая сложная и ответственная фаза. Именно в тот момент, когда Людина мамаша открывала дверь, я должен был отпустить Люду, чтобы она плавно перешла в объятия мамы, а я — пулей вниз. Далее — такси (10 копеек за километр. Фантастика!), и через полчаса я уже уютненько устраивался на ночь в своем кресле-кровати. Так что комментарии Людиной мамы слушала только Люда (если, конечно, слышала). Ее мама боялась меня, а я боялся мамы. А зря она меня боялась. В те времена я был культурным, воспитанным, ответственным и, уж если честно, немного трусоватым (в плане того, чего боялась Людина мама) юношей. Так что им, считай, повезло. Я уж подзабыл, Люда не то училась, не то уже работала портнихой. Не без задней мысли, конечно, я заказал ей сшить для меня парадно-выходные трусы с гульфиком (по-тогдашнему — с ширинкой). Творческий процесс по созданию этого шедевра портняжного искусства проходил мучительно и долго, одних примерок было где-то около десяти. Получился продукт нашего совместного творчества, которому сегодня позавидовал бы и знаменитый мэтр Вячеслав Зайцев. Печальна судьба этого самого продукта. Придет время, когда моя молодая жена выбросит на свалку две самые дорогие вещи моего скудного холостяцкого приданого — трусы, сшитые на заказ, и автоматическое помойное ведро (нажмешь педаль — откроется, отпустишь — закроется). «Надо решительно рвать со старым холостяцким прошлым», — твердо заявила моя мудрая жена. Я, конечно, с ней был согласен. А что мне оставалось делать? Где ты сейчас, мой верный товарищ по лихим набегам в ЦДСА!