* * *

Но пока Вася стал Василием Ивановичем, ему надо было пройти первую низшую школу. Это дело шло плохо. Ему надо было работать под кроватью, а не учиться читать. Поэтому он закопал в саду букварь и пока купили новый, прошел год. Тогда он стал ходить в школу, кончил ее и под крылышком старшего брата Дмитрия Ивановича поступил во 2-ю киевскую гимназию. Но не было средств, чтобы содержать двух мальчиков в Киеве. Однако в городе существовала спасительная Сулимовка. Когда-то богатый помещик Сулима оставил капитал для помощи бедным гимназистам. Там было общежитие, где их кормили и одевали. Сверх того, перейдя в старшие классы, будущий Дмитрий Иванович стал давать уроки младшим сулимовцам, или, как тогда говорилось — репетировал их, за что платили особо. От платы за учение Дмитрий Иванович был освобожден и в гимназии, и в университете (бедных, если они успевали в учебе, освобождали от платы). Впоследствии он не раз повторял: «Мое образование стоило мне шесть рублей, которые я заплатил за первое полугодие в гимназии».

* * *

При всем при том Василий Иванович кончил гимназию и два факультета Киевского университета: юридический и физико-математический. Но кроме того, он интересовался еще философией и писал какое-то сочинение, которое не кончил.

* * *

По окончании университета Василию Ивановичу, который стал видным молодым человеком приятной внешности, посчастливилось. Не знаю, при каких обстоятельствах он познакомился с сестрами Вангельгейм. Старшая, Антонина Петровна, имела иссиня-черные волосы и напоминала испанку, хотя была по национальности голландка. Но это легко объяснимо. Известно, что в былое время испанцы владели Нидерландами, а потому могли оказать влияние на голландскую расу. Однако, младшая сестра Антонины Петровны, Ольга Петровна, имела красивые серые глаза, а значит, пошла по голландской линии. Она оказалась маленькой женщиной с большим характером.

* * *

Обе девушки получили какое-то образование. Антонина Петровна, сверх того, хорошо играла на рояле. Они остались сиротами. Тогда они продали свое имение и к тому времени, когда они познакомились с Василием Ивановичем, осталось у них в конце концов на двоих шестьдесят тысяч рублей, так что они были богатые невесты. Но Ольга Петровна не хотела идти замуж, а Антонина Петровна повенчалась с Василием Ивановичем. После этого Антонина Петровна купила в Радомысльском уезде Киевской губернии при селении Ставки[24] сто десятин плоховатой земли. Ее прельстил дом и старый, прекрасный, запущенный парк. Дом этот когда-то был построен каким-то польским магнатом, и они, Антонина Петровна и Василий Иванович, дали ему имя «Палац», то есть «Дворец».

Парк, окруженный со всех сторон столетними елями, таил в своих глубинах полянки с фруктовыми деревьями. Некоторые из этих полянок удержались, и там росли серые и золотые ранеты, красные цыганки и желтые апорты. Так что парком можно было сейчас же пользоваться и для себя, и для продажи.

Но одна из полянок, самая отдаленная от дома, являлась примером того, как сказочная красота может соединяться с вредоносными явлениями. На эту полянку напал дикий хмель. Хмель вообще, а дикий в особенности, таит в себе огромную таинственную силу. Набросившись на фруктовые деревья, дикий хмель их убил, превратил в сухие остовы, своего рода колонны, поддерживавшие кровлю, имевшую вид палатки. Эта кровля состояла из хмеля. В эту палатку можно было влезть и там ходить во весь рост между усохшими деревьями. Там царил зеленый полусвет. Я, будучи мальчиком, этим всем несказанно наслаждался.

* * *

Но грандиозный «Палац» был совершенно не по средствам Антонине Петровне. Он был внутри разрушен до того, что не только лепные потолки, но и стены с сеткой в штукатурке висели над испорченным паркетом. Но все это касалось только больших зал, когда-то великолепных. Жилые помещения, сравнительно небольшие и скромные, удалось отремонтировать. В них и жили Василий Иванович с женой и свояченицей, Ольгой Петровной.

Там и мы жили, когда приезжали туда. Уже на моих глазах отремонтировали мраморную залу. Приехали из города ловкие еврейчики, восстановили штукатурку и затем, накладывая трафареты, расписали высокие стены синеватыми прожилками под белый мрамор. Восстановили фасонный дубовый паркет. Помещение освещали высокие окна от пола до потолка. Стало очень красиво. Посредине этого зала бросили большой ковер, а на него поставили рояль. По углам ковра поставили четыре больших лимона в кадках, затем несколько удобных кресел. Мне, мальчику, казалось это пределом красоты.

Вечером на рояль ставили свечи и начинался концерт. У Василия Ивановича был приятный баритон. Он нигде не учился, но от природы был музыкальный. Тут я впервые узнал музыку, и притом очень разнообразную. Например, арию из оперы «Нерон» Рубинштейна, недавно появившуюся.

А после этого совершенно другое, романс Чайковского «Ни отзыва, ни слова, ни привета…». Потом Антонина Петровна играла сонату Бетховена «Una quasi fantasia», так называемую «Лунную сонату». Все это неизгладимо складывалось в голове восьмилетнего мальчика.

* * *

В этом доме предполагалось со временем устроить сельскохозяйственное училище среднего типа. У крестьян села Ставки были средние наделы, то есть двенадцать десятин на двор. С этого можно было жить сравнительно богато, если грамотно и хорошо хозяйничать. Предполагалось, что сыновья этих ставковских хлеборобов, окончив училище, будут хозяйничать на своей земле. Но это не удалось. Кончая училище, которое было организовано в конце концов, молодые люди, почувствовав себя «паничами», носили накрахмаленные воротнички и не желали ходить за плугом. Они пристраивались в разных помещичьих имениях бухгалтерами или садовниками. Но эта неудача выявилась позже, а пока что строилось здание для начального двухклассного училища тут же в усадьбе.

Свои деньги Ольга Петровна именно и употребила на постройку этой школы с тем, чтобы самой быть там учительницей. Каждое утро Василий Иванович ходил смотреть, как продвигается постройка. А я к нему прилипал, хотя он и называл меня «несчастный Мизернюк» (это слово происходит от французского слова misérable — несчастный, бедный, убогий).

При этих обходах я кое-чему учился. Например, я познакомился с инструментами каменщиков: отвесом, ватерпасом и приспособлением для постройки прямых углов, необходимых каждому дому, состоявшем из трех досок, сбитых в треугольник. Длина этих досок была три аршина, четыре аршина и пять аршинов. И дядя Вася объяснил мне следующее:

— Можешь ты помножить три на три?

— Это будет девять.

— А четыре на четыре?

— Шестнадцать.

— А пять на пять?

— Двадцать пять.

— А если девять сложить с шестнадцатью, то сколько будет?

— Будет двадцать пять.

— Ну так вот, при такой длине доски, сложенные в треугольник, указывают прямой угол. Без этого строить дом нельзя.