Близилось время заката, весеннего заката, когда стоит мягкая погода и легкий бриз приносит с моря нежные ароматы природы, пробуждающейся от зимнего сна и стремительно расцветающей. Амос дышал полной грудью, и странное ощущение охватывало его: словно новые силы проникали через ноздри и распространялись по всему телу – силы, которые заставляли его что-то предпринимать, энергично размышлять, передавать свои мысли окружающим… Его душа нуждалась в друге, которому он мог бы помогать, во враге, которого он мог бы победить, в идее, в которую он мог бы поверить, и в другой, которую мог бы отвергнуть; его душа нуждалась в действии – ему хотелось совершить что-то, чем он мог бы впоследствии гордиться, чтобы с наслаждением произнести: «Это дело моих рук».

Он пустился бежать со всех ног и вскоре оказался перед домом своих друзей детства. Серджио, один из двух двоюродных братцев, с которыми он провел все свои детские годы, возился во дворе с мопедом. Ребята быстро сговорились, затем Серджио помыл руки, и они уехали, оседлав маленький мопед, вовсе не предназначенный для того, чтобы возить двоих, – уехали, как говорится, куда глаза глядят, на поиски приключений. И даже если то, что потом случилось с Амосом, не назовешь удачей – это, вне всякого сомнения, было незабываемым событием.

Когда они приехали на центральную площадь, Серджио остановился и запарковал мопед. Затем молодые люди пешком отправились в небольшой молодежный клуб, располагавшийся в помещении, которое состояло всего лишь из двух комнат и малюсенькой ванной.

В первой комнате был простой бар: стойка, доставшаяся от одного из деревенских кафе, столики со стульями, игральный автомат, телевизор, холодильник с мороженым – и все. Во второй комнате стояли только диваны с креслами и музыкальный проигрыватель. Помещения были смежными – их соединял проход в виде арки. Единственным межкомнатным барьером служила штора, кое-как прикрепленная под потолком. Тот, кто хотел пройти, должен был просто отодвинуть занавеску – стучать было некуда. Поэтому входящий частенько нескромно нарушал уединение влюбленных парочек, доверившихся полумраку комнаты под звуки стереопроигрывателя.

Амос стремительно преодолел ведущую в клуб лестницу, каждую ступеньку которой он знал так, словно она находилась у него дома, вошел внутрь и тут же обнаружил, что там что-то готовится. Навстречу ему вышел юноша, объяснивший, что идет запись на участие в шахматном турнире. Кругом было много народу и царила оживленная атмосфера.

Серджио, который никогда особо не интересовался игрой в шахматы, оставил Амоса в клубе, а сам отправился развлекаться. Он обещал забрать друга на обратном пути и отвезти его домой к ужину. Амос записался в участники турнира и устроился за одним из столов, где уже сидели другие ребята, игравшие в качестве разминки.

К нему подошла какая-то девушка, прикоснулась к его руке и представилась: «Антонелла». Он хотел, чтобы она села рядом, но все стулья оказались заняты, и девушка осталась стоять возле стола. Тогда Амос встал, чтобы уступить ей место, но она самым что ни на есть непринужденным жестом усадила его обратно, а сама забралась к нему на колени.

Общая атмосфера турнира и разговоры о шахматах неожиданно заставили Амоса почувствовать себя совершенно естественно и расслабленно, что раньше ему никак не удавалось. Он говорил и говорил о стратегии и тактике игры, о шахматной философии, а девушка делала вид, что все эти абстрактные разговоры ей интересны; между тем он ощущал на себе ее взгляд и понимал, что она ведет себя странно. Для него это было внове, и скоро это ощущение стало отвлекать его от рассуждений, пробуждая в нем настоящий ураган эмоций. Внезапно Антонелла слезла с его колен и прошла в соседнюю комнату, где принялась включать проигрыватель, установив на него целую колонну из пластинок, которые автоматически опускались одна за другой, обеспечивая непрерывное звучание музыки. Затем села на диван и стала слушать.

Антонелла училась в лицее и была девушкой веселой и умной. Она никогда не скрывала своего деревенского происхождения и не пыталась говорить не свойственным ей языком или вести себя иначе, чем принято в том мире, где она выросла. Ее нельзя было назвать красавицей: она была маленького роста и полновата, грудь у нее была слишком большая для ее фигуры, но зато лицо излучало удивительное обаяние, устоять перед которым было просто невозможно. Она со всей страстью отдавалась учебе, и ее школьные оценки всегда были высокими. Но в то же время она умела отдыхать и развлекаться, была искренней и прямолинейной, без каких-либо предрассудков. Ей нравилось общество мальчишек, и те бегали за ней, привлеченные ее женственностью и чувственностью; многие в деревне приударяли за ней, и небезуспешно; но, несмотря на это, над ней никто не смеялся, напротив, ее уважали, как уважают тех, кто знает свое место.

Спустя пять или десять минут Антонелла вернулась к столу, встала перед Амосом и, глядя прямо ему в лицо, пригласила пойти послушать музыку вместе. Амос на мгновение заколебался, но тут она взяла его за руку и заставила подняться.

Когда штора за ними опустилась, они уселись на диван, и Амос, заметно нервничая, попытался заговорить о чем-то. Антонелла терпеливо слушала. Внезапно она встала, приблизилась к нему и, почти касаясь своим лицом его лица, произнесла: «Мне нравится тебя слушать, но гораздо больше нравится смотреть на тебя, когда ты молчишь». И тут она поцеловала его. Это был такой глубокий и долгий поцелуй, что Амосу показалось, будто он никогда не кончится.

Время шло, и ребята постепенно покидали клуб, потому что приближалось время ужина. В восемь часов вечера комнаты опустели.

Когда Амос очнулся – ему казалось, будто он спал и ему снился сон, – и спросил у Антонеллы, который час, девушка взглянула на часы и ответила: «Уже девять. А ты что, проголодался?»

Амос не был голоден, но он волновался за родителей, ведь они наверняка сбились с ног, ища его повсюду. Впрочем, учитывая, какие удивительные события с ним происходили, он чувствовал себя сильным и смелым, готовым решить любые проблемы.

Он попытался подвести итоги сложившейся ситуации: пусть они с Антонеллой и не пошли до конца, того, что случилось, было вполне достаточно, чтобы он почувствовал себя другим, почувствовал себя настоящим мужчиной.

Он отодвинул штору, незадолго до этого закрывшуюся за их спинами и впустившую Амоса в новый мир, в рай чувственности, о котором он прежде лишь слышал от других людей. Быстрым шагом он подошел к барной стойке, отодвинул ее, взял бутылку и два стакана, открыл кассу, положил туда деньги и сел за столик вместе со своей подругой.

Любовь ли это? Амос призадумался. Как бы то ни было, он понимал, что его нынешние чувства очень далеки от того, что он испытывал к Барбаре. Сейчас это было нечто менее идеальное, более конкретное.

Витая в собственных мыслях, он на секунду вернулся на землю и стал думать, как бы ему разыскать Серджио. Тем временем Серджио, которого проинформировали о происходящем, поступил мудро: он позвонил родителям Амоса и предупредил их, что тот остается в деревне на шахматный турнир и там его угостят ужином.

Правда, Амосу не удалось поужинать вообще, но у него и так не было ни аппетита, ни времени. Ребята гурьбой возвращались в клуб, и вскоре турнир начался. Первый соперник не представлял для Амоса никакой опасности; это был высокий и крупный молодой человек, который только что плотно отужинал и спал на ходу, ему едва удавались самые элементарные ходы, и спустя полчаса он признал свое поражение. Следующая партия тура тоже закончилась стремительно. Амосу предстояла третья игра. На этот раз его противником оказался один из самых сильных шахматистов: это был студент-медик, уже почти дипломированный доктор, который все свободное время посвящал игре в шахматы. Амос уже неоднократно играл против него, и перевес был явно не в его пользу. Кроме того, сейчас он был рассеян и не находил особой мотивации к победе; его то и дело одолевали мысли о том, что произошло в течение дня, моральное и физическое удовлетворение отвлекало его, унося далеко от событий, разворачивающихся в комнате. Он умело провел шах, но через десяток ходов совершил банальную ошибку, потерял важную фигуру, и партия закончилась. Правда, когда Амос понял, что выиграть ему не удастся, он встал и по-спортивному протянул руку противнику. Попрощавшись, он окликнул Серджио, и они вместе отправились домой.