— Неужели Голицын вообще ни на что не способен? — не удержался Алексей.

— Способен, — хмыкнул Семен Абрамович. — Долги делать. Чуть было фирму не про…ал, но Сажин вовремя из отпуска вернулся. Потому что с Данькой Голицыным никто не хочет иметь дело. Все хотят договариваться лично с Сажиным. Его уважают. Боятся. Была одна история… — Зебриевич замялся. — Ладно, расскажу. Конкуренты уговаривали его продать фирму и пригрозили, что украдут Алису. Возможно, это были только слова, но Сажин никогда не рискует своей семьей. Тем более дочкой, которую он обожает. Он тогда был за границей, то ли в Испании, то ли в Италии. Ему понадобились сутки, чтобы разрулить эту ситуацию. Я ему помог, у меня тоже коекакие связи имеются, — скромно сказал Зебриевич. — Так вот я видел, как Сажин его прессовал. Того человека, который звонил Зое Васильевне и угрожал, что они украдут Алису. Это было страшно, — Зебриевич передернулся. — Сажин — это танк. И когда он зол, лучше отойти подальше. Иначе расплющит.

— Сажин его бил?

— И бил, — Зебриевич нервно сглотнул. — На лицо того мужика страшно было потом смотреть, его попросту не было, этого лица. Димкин спаррингпартнер, должно быть, все время в синяках. Сажин ведь регулярно в качалку ходит и на какието там единоборства. Я сам от всего этого далек, точно не скажу. Знаю только, что фитнесклуб — это изза Дашки. В институте Димка Сажин был тощим очкариком, зубрилой, а Даня как же! Спортсмен! Теперь Голицын редко заглядывает в спортзал, зато Сажин оттуда не вылезает. Такое ощущение, что они поменялись местами. Тот, у кого было все, почти все и потерял, а тот, у кого изначально не было ни черта, это все подобрал, да еще и приумножил. Не знаю, зачем Сажину пистолет, Данька както жаловался, мол, запугали его до смерти. У Дмитрия Александровича кулаки как гири. Видать, пистолет для пущего эффекта. Голицын очень уважает антураж. Или придумал про пистолет.

— Мне Голицын тоже говорил, что Дмитрий Сажин угрожал ему оружием… Ну а чем закончилась та история с пальто? Сажин купил химчистку?

— Нет, всего лишь приемщица на работе задержалась, — рассмеялся Зебриевич. — И была так любезна, что пошла Дарье Витальевне навстречу, выдала ей ее орудие производства, поговорив буквально пять минут с Сажиным, — хмыкнул он.

— Да, недорого обошлось, — рассмеялся и Алексей. — Но я все еще не понимаю: зачем такие сложности? Разве Сажину не проще развенчать соперника в глазах своей жены? Рассказать Дарье Витальевне правду. В конце концов, вычеркнуть Голицына из своей и ее жизни.

— Вы, видать, плохо знаете женщин. А Дашка, она вообще особенная. Жалость подчас сильнее любви. Узнай Дашка, что ее муж разорил Голицына, она тотчас бросится утешать несчастного Данечку. Сколько уж раз она порывалась лечь на рельсы. Есть люди, которые просто рождаются на роль жертвы. Дашка такая. Ее хлебом не корми, дай пострадать. Сейчас она, по крайней мере, страдает по химере. О! В рифму сказал! А так у нее будет реальный повод: Данечка несчастен. А бывший муж — безжалостная сволочь. Сажин прекрасно это понимает, он просчитал ситуацию, еще только когда задумал на Дарье жениться. Голицын — это ее приданое, повод всю жизнь себя жалеть. Главное, чтобы не появилось реальной причины страдать. Сажин грамотно выстроил алгоритм своих семейных отношений, голова у него прекрасно работает. И надо сказать, что очень неплохо Сажины живут, хотя есть некие странности. Дарья мужу не изменяет, потому что единственный мужчина, с которым она могла бы это сделать, полностью находится под влиянием ее же мужа. Как марионетка, которую Сажин дергает за ниточки. Его жена при деле, всерьез полагает, что кормит семью, и к работе своей относится крайне ответственно. Сажин подарил супруге самоуважение. Донельзя повысил ее самооценку. Дочка не избалована. Тоже плюс.

— А кстати… Что там с дочерью? Ведь получается, что Дмитрий Сажин обделил Алису, играя в эти игры с ее матерью?

— Я так не думаю. Если хотите, я расскажу вам про Алису…

— Ничего не понимаю, — Даша с изумлением оглядывала номер. — А на картинке все было так красиво…

Для этой долгожданной поездки к морю всей семьей Даша долго выбирала отель, весь Инет перерыла, перечитала кучу отзывов. Оказалось, что самые высокие рейтинги появляются стараниями туроператоров, которым надо деньги зарабатывать. Вот они и всучивают трехзвездочный отель на третьей линии по цене пятизвездочного.

— И ты, дурочка моя, как всегда, купилась. Эх ты, святая простота! — Дима обнял ее за плечи и привлек к себе. — Ну что? Я звоню в турагентство и требую, чтобы нас переселили в другой отель? В реальные пять звезд? — он достал из кармана мобильник.

— Да ладно тебе, пап! Ну да, мебель убитая. — Алиса подошла к старенькой радиоле и, потрогав ее пальцем, сказала: — Прикольно. А что это?

— Когдато, дочка, отсюда звучала музыка, — задумчиво сказал Дмитрий Сажин. — А теперь это, должно быть, подставка для стаканов.

— Да, выпить надо, — растерянно откликнулась Даша. — Простите меня. — Ее голос звучал умоляюще. — Это я вас затащила в такую дыру. Ужасный отель! А в Инете пишут, что лучший на Родосе!

— Зато какой отсюда вид, ма! — Алиса подошла к парапету. — Даже колесо обозрения — и то внизу. А мы — на вершине горы. Родители, не парьтесь. Ребенок, который почти десять лет прожил за шкафом, запросто переварит отсутствие минибара.

Они переглянулись и рассмеялись. Алиса и в самом деле выросла на редкость некапризной и неприхотливой. В свои семнадцать она была очень серьезной девушкой, внешне — копия отца. Высокого роста, такая же худая, каким был и он, когда учился в школе, с такими же необычными глазами цвета грозового неба над перевалом. Каштановые кудри, аккуратный носик, пухлые губки. С такой внешностью девочки обычно рвутся в модели, Алиса же мечтала о международной журналистике. Дмитрий Сажин дочерью гордился, одно его беспокоило: у Алисы до сих пор не было парня. Хотя какие ее годы? Ей только семна дцать.

— Значит, остаемся? — весело спросил Сажин, которого бытовые неудобства никогда не напрягали.

— Главное, что мы вместе. — Даша обняла за талию его и дочь, которая была почти на голову выше матери, и крепко прижала обоих к себе.

Последнее время ей было тревожно. Алиса заканчивала школу. Муж то и дело заводил речь о том, что институт для дочери надо выбирать основательно.

— Для тебя все пути открыты, — не раз говорил он Алисе в присутствии ее матери. — Хоть здесь, хоть за границей.

— О нет! Я этого не переживу! — в ужасе говорила на это Даша. — Ты целыми днями на работе. Если Алиса уедет, я останусь совсем одна.

— У тебя же есть твой журнал, — улыбался Дима.

— Никакой журнал не заменит мне Алису!

Даша представить себе не могла, что однажды вернется вечером с работы и в квартире ее встретит опустошающая тишина. Последнее время мать с дочерью очень сблизились. Возможно, изза того, что Даша меньше стала думать о Голицыне. Она уже смирилась с тем, что вместе они с Даном не будут никогда, тоска почти прошла, как прошла в свое время острая боль. А подросшая дочь оказалась интересным собеседником. Даша радовалась тому, что, как и ее, Алису мало интересуют тряпки, ночные клубы и беспрерывный треп по скайпу, зато интересует история искусств и психология межличностных отношений. Очень серьезная выросла девочка, развитая не по годам. Вот только мальчика у нее нет. Но эту тему в разговорах с дочерью Даша из деликатности не подни мала.