– «Папа, покажи пипиську? – Не могу. – А что, стесняешься? – Ну да. – Я так и знал, мама говорила, не покажет, у него она маленькая», – ничем, кроме дурацкого анекдота, я не могла поддержать разговор.

– О чем мечтаешь, девица? Сим-сим, откройся! – Катька лукаво подкалывала меня.

Н-нда, чем дальше в лес, тем злее дятлы.

– Я высоты боюсь, может, надо сексом заняться на самом высоком здании мира, тогда вместо страха в памяти отложится возбуждение. Или я там так испугаюсь, что вообще уже никогда ничего не захочу. Одно из двух, – пыталась разбудить свою фантазию я.

– Не, не испугаешься, возбуждение сильнее, я раньше очень боялась машин, вообще каждый раз ехала и молилась, и мне один шаман сказал, что это я в прошлой жизни скорее всего умерла в машине и теперь боюсь. Я решила – клин клином, и, когда с парнем ехала из кино, нагнулась, расстегнула ему ширинку и прямо в дороге делала ему минет. Он все время хотел остановиться, а я орала: «Газку!». Так сработало, теперь у меня машина ассоциируется с его оргазмом.

Мы замолчали, думая каждая о своем. Жизнь – такая игра, в которой все должно быть спонтанно. Невозможно найти в себе эротику, если дерево сексуальности выдернуто с корнем. Невозможно заставить себя веселиться, когда хочется плакать. Все должно происходить как-то очень просто, все должно получаться само собой. Без усилий, без насилия. Я же не думаю о том, как почистить утром зубы или как заснуть, это происходит само собой. Без напряжений. Все должно быть очень просто. Понятно. Легко. Свободно и главное – спонтанно.

– А причем тут свингер-клуб? – нарушила тишину Катя.

– Это здорово, это свобода в природе человека. Когда меняешься партнерами, получаешь сразу три преимущества, во-первых, перестаешь ревновать и начинаешь доверять, понимаешь, что, как бы твой ни забавлялся с другой, она вернется к своему мужу, а он к тебе, во-вторых, прелесть новизны, смена партнера, это такое увлекательное исследование, в-третьих, дух игры и синергия гарантируют тебе возбуждение и не единственный оргазм. Выдохся один партнер, идешь к другому. И главное – это так повышает общую семейную потенцию! Как вспомните вдвоем о такой вечеринке, сразу в постель бежите. Срабатывает как рефлекс.

– А в чем игра-то – это же простая групповуха? – живо интересовалась Катька. Все в жизни надо попробовать – ее девиз. Но чтобы без ущерба для здоровья – Катькин девиз номер два.

– Раз в неделю каждый из участников записывает на бумажке свою эротическую фантазию, и потом мы методом лотереи вытаскиваем ту, которая становится сценарием вечера. Ну и прочие там безобидные групповые игры для разогрева. В общем, в восемь узнаете.

Катька вопросительно смотрела на меня. Я в ужасе завертела головой. Только через мой труп!

– Ладно, в другой раз приеду, без нашей монашки!

– Прихвати пару! – поддержала Тома.

Я попыталась подняться, пока Катьку не завербовали в разврат, но проклятое вино ударило по ногам и по голове одновременно. Может, это был действительно дьявольский напиток, но на меня нашло негодование.

Тамарин взгляд на семейную жизнь, приправленный вкусом свободы, от моего представления о браке был слишком далек.

– Слушай, Тома, ну скажи мне, как ты просто можешь смотреть, как твой муж трахает другую?

Тома громогласно заржала. Я смутилась. Разве сказала абсурдную глупость?

– Вот именно благодаря тому, что я смотрела на то, как мой трахает другую и получает от этого удовольствие, я поняла что люблю его.

– Как это?

– Я поняла, что он – это я, я – это он, и если ему хорошо, то и мне хорошо. Если ты любишь человека, разве ты хочешь лишить его удовольствия? Разве ты хочешь, чтобы он страдал?

– Нет, но пусть будет счастлив со мной! А не с толпой других!

– А какая разница, с кем он будет счастлив? Он всегда с тобой, вы как одна клетка, если по-настоящему любите друг друга. Вы неделимы. Если он спит с другой и получает удовольствие, я чувствую это удовольствие так, как будто это делаю я. У любящих все общее, неразделимое.

– Бред, Тома! Бред, а как же супружеская верность?

– Это к тому же вопросу о свободе. Брак – не тюрьма, брак – рай, рай для двоих. Где каждому позволено все, – она вполне серьезно смотрела на меня своими глубокими карими глазами. Глазами человека, нашедшего истину и мечтающего ее передать. – Семью надо расширять, а не уменьшать! Надо увеличивать общее удовольствие, а не уменьшать его! Надо поддерживать рост супруга и его стремление к исследованию и познанию. В этом и заключается забота! Люди в паре должны расти, а не деградировать!

– Но не таким же извращенным методом! – я взбесилась ни на шутку.

Я не хочу ни с кем делить своего мужчину, это абсурд. Тома как будто прочитала мои мысли.

– Любимый человек не может быть твоим, он твоя часть, а это совершенно разные вещи. Ты познаешь мир и ощущения через него, а он через тебя. В этом и есть прелесть брака. А не в том, чтобы вместе смотреть телек и обсуждать общих знакомых!

Я замолчала. Мне нечего было ответить, но это совсем не значило, что я согласилась с такой позицией.

– Тома, ты меня, конечно, извини! Ты так спокойно рассказываешь об извращениях и вседозволенности. Но черт, у тебя четверо детей, чему ты их будешь учить?

– Гы-гы, свободе, полному отсутствию запретов! – смеясь, ответила Тома.

Ее беспечная улыбка разозлила меня еще больше.

– Свободе? Представь, через пару лет придет к тебе Лиза и скажет: мама, я люблю Алену и мы будем жить вместе. Или Ната попросит у тебя денег на аборт, так и не определив отца своего ребенка из-за огромного количества партнеров по сексу. Такая свобода?

Черт побери, думала я, как громко все сейчас орут про свободу, курят шмаль где попало и трахаются везде и со всеми. Что это за такая интересная свобода? По-моему, это просто протест существующим общественным нормам, как было у хиппи, но не настоящая свобода как таковая.

– Да не будет этого никогда, хочется всегда то, что запрещается. А если все можно, то и неинтересно. Если бы молоко считалось наркотой запретной, было бы самым модным напитком. Я говорила Лизе: давай поболтаем о мальчиках, она закатила глаза и лениво так говорит: у меня другие интересы, мама. Собрала свой портфель и поехала на теннис. Хочет стать теннисисткой...

– А ее девочки интересуют, поэтому она о мальчиках говорить и отказалась! – стебалась Катька. – Не, ну вспомни, как видики в подвалах смотрели и йогой тайком занимались передавая друг другу книги запретные и кассеты. А теперь на тебе видики, на тебе йогу, а ничего этого уже не надо! Я раньше ненавидела Достоевского, мечтая о том как под одеялом буду перелистывать странички «Эмануэль», а теперь под одеялом именно Достоевского перечитываю и Ахматову наизусть знаю. Потому что только свободный выбор приводит тебя к пониманию истинного, а запреты всякие лишь разжигают интерес.