– А памп… – договорить я не успела, потому что она, как опытный телепат, сама ответила на мой вопрос.

– И памперсы с собой приносить не нужно, а вот говно за ними убирать придется. За такие-то деньжищи, – усмехнулась мать всех банкиров, – можно даже патологоанатомом поработать, а не только сраные памперсы менять! Ну, согласна? Только вот меня одно волнует, справишься ли? – усомнилась она в моих силенках.

На что я поспешно, испугавшись, что меня отлучат от такого доходного места, произнесла:

– Да вы что, если нужно, могу даже их качать, таскать на руках и петь, как Арина Родионовна, колыбельную!

– Вот и ладненько, – улыбнулась начальница, – завтра и приступай. По списку у тебя четверо. Сначала один банкир-миллионер, затем два близнеца-политика, а потом еще известный футболист. Если справишься, поставлю работать с русскими!

– Они тоже ваши клиенты? – изумилась я.

– А то! – с гордостью ответила бизнесменша. – Давно уже Москву-матушку и окрестности освоили. Некоторые летают сюда и на обеденный перерыв!

Внешний вид няни, в сравнении с портретом «развратной медсестры», отличался редким аскетизмом и был не просто простецким, а прямо-таки колхозным. На голове платок, какая-то крестьянская юбка и, о ужас, белые тапочки на ногах. Никакого маникюра и длинных ногтей, чтобы, не дай бог, не поцарапать звездную попу. Фирма «Бэби-бой» имела в городе с десяток особняков, где очередные миллионеры-извращенцы на время охотно перевоплощались в беспомощных младенцев.

Наступил мой первый рабочий день. В дверь раздался звонок и на пороге замаячил лысый упитанный дядька с портфелем из крокодиловой кожи в руках, по словам хозяйки, настоящий миллионер! Строго оглядев свою Арину Родионовну, едва кивнув, направился в комнату для переодевания, а через некоторое время оттуда послышалось зычное: «Уааа!»

Я тихонечко подошла к двери. От открывшейся панорамы меня бросило в дрожь! Новоиспеченный «младенец» влез в здоровую такую коляску, больше похожую на тачку, и трубно завывал, требуя соску. Жуть! Зачем так опрометчиво пообещала хозяйке качать их и таскать на руках?! Проблемой было уже переложить его в кроватку, сделанную по подобию детской, но превышающую ее по размерам раз в десять. Лысый «карапуз» всё вопил. Хорошо еще соску искать не пришлось, потому что я предусмотрительно повесила ее себе на грудь, а то этот вой довел бы меня до ручки! Банкир аппетитно зачмокал, а я, с трудом дотолкав тележку с этим боровом до кроватки, с невероятным усилием спихнула засранца в памперсах в постель. Он задрал ноги и начал изображать из себя младенца. Ну… скажу я вам, зрелище не для слабонервной няни! Увидев жирные волосатые ноги, торчащие из гигантского памперса, и старческую морду с соской в зубах, Арина Родионовна уже отправилась бы на небеса, а мне чуть ли не полдня предстояло ухаживать за этим толстопузым пенсионером!

Когда соска выпадала изо рта, он, напрочь позабыв человеческий язык, начинал по-младенчески лопотать, что-то вроде: «Ня, ня, ню, ню, ся, сю…». Потом стал активно хныкать, давая понять, что памперс уже полный. Меняя памперс, я поняла, что работа эта очень вредная, как на химическом заводе, и решила в следующий раз принести с собой противогаз!

В общем, в конце дня после четырех клиентов я уже не понимала, на каком свете нахожусь. В ушах бился дикий крик басом, перед глазами проплывали грязные памперсы, в носу стоял ужасный запах взрослой неожиданности, а руки и ноги объявили итальянскую забастовку! Несмотря ни на что, мне показалось, что клиенты все же остались довольны, об этом говорили, правда, жалкие, чаевые. Первый дал одну марку, близнецы-политики на двоих – пять марок и лишь последний сделал вид, что вообще не понял, чего ждет от него «няня». «Хорошо, я тебя запомнила, – подумала злопамятно, – в следующий раз надеру тебе задницу, однозначно!» И, несмотря на приличную зарплату, я вдруг с тоской вспомнила свою такую благородную деятельность уборщицы на заводе. Размер чаевых удивил и обидел, а в сердце поселилась надежда, что скоро у меня будут не эти иностранные сквалыги, а щедрые русские парни!

С ненавистником всех моих экстремально-экспериментальных рабочих мест – Левкой – разговор получился коротким. За ужином он брезгливо сморщился и с раздражением заметил:

– От тебя, моя милая, дерьмом несет!

Вот собака! А надо сказать, что и по гороскопу Левка был псом.

На что я ответила:

– Пошел ты на х… хутор бабочек ловить!

Дерьмом, видите ли, воняет! Зато денежки, которые я за это дерьмо получаю, очень даже замечательно пахнут! Циник несчастный!

Через две недели ударно-кошмарного труда «няней», когда мой почти полупарализованный организм был уже не в состоянии менять памперсы этим засранцам, меня перевели в русский блок.

Первый же российский клиент поверг меня в изумление. Нарисовавшаяся импозантная личность (с очень знакомой почему-то физиономией!) прямо с порога заявила:

– Скажи-ка, няня, ведь недаром Москва, спаленная пожаром, французу отдана?!

Вообще-то у Михаила Лермонтова в стихотворении «Бородино» никакая няня не участвовала, был дядя, но желание клиента – закон, и я тактично промолчала, чтобы расположить его к себе.

– Я Сеня, – представился он, довольный произведенным им интеллектуальным эффектом, и добавил: – Дернем, бедная, по кружке, сердцу станет веселей! – продолжая цитировать классиков, Сеня пошел переодеваться.

Я осталась ждать сигнального гуканья и подумала, что ослышалась, когда из комнаты вполне разумным голосом крикнули:

– Лифчик застегни!

Не понимая, что за метаморфозы происходят за закрытой дверью, сунула нос в образовавшуюся щель. Полуголый «младенец» вместо того, чтобы натягивать на себя памперсы, пытался застегнуть бюстгальтер! В глазах потемнело. В голову закралась страшная мысль, что жизнь свою я закончу в дурдоме! Узрев мой любопытный нос, Сеня махнул рукой и поторопил:

– Ну сколько можно ждать! Давай уже, шевели помидорами, а то я эти блядские крючочки нащупать не могу! А потом, тетка, поталдычем с тобой за жисть!

Ну… что делать?! Пришлось не только застегнуть лифчик, но и натянуть на него чулки, туфли, платье, парик, накрасить морду и принести коктейли.

«Младенцем» Сеня быть не собирался, ему нравилась роль женщины.

– У тебя есть чувак? – кокетливо спросил он меня.

– А у тебя? – как армянское радио вопросом на вопрос ответила я.

– А у меня еще нет! – погрустнел Сеня. – Может, уже и не будет совсем… Где их взять-то, мужиков этих сраных? Даже у нас в Думе все на фиг женатые…

Точно! Это же политик и депутат! Вот сколько его помню, всю жизнь бил женщин в прямом эфире, теперь мне понятно, почему!

Я осторожно отодвинулась от закомплексованного парламентария: а вдруг еще набросится на меня, хотя… нет, вряд ли. Это он только в мужской одежде женоненавистник, а в женской – просто душка!