Выступавшие обрушились на работу партийной организации Министерства местной промышленности РСФСР:

— В министерстве есть небольшая группа работников — сотрудники технического отдела, которые использовали свое служебное время для извлечения дополнительной зарплаты. В министерстве разрабатываются технические условия, потом эти технические условия печатаются, и эти товарищи получают авторские в то время, как эта работа должна выполняться за ту зарплату, которую работники отдела получают. Короче говоря, отдельные работники используют издательство в своих личных целях. Это объясняется тем, что партийное бюро не вскрыло вовремя этого безобразия. Больше того, нужно сказать, что бывший секретарь партбюро также приложил руки к деньгам, которые были получены за издание технических условий. Он сумел на протяжении первого полугодия получить девять с половиной тысяч рублей. Вполне понятно, что при таком состоянии, когда секретарь партбюро использовал это дело как кормушку, не могли быть вскрыты факты, которые имели место в министерстве…

В конце собрания Фурцева подвела итог:

— Товарищи, в президиум поступили две записки, на которые я хочу ответить. Первая — наказаны ли преступники, о которых я рассказывала в своем докладе, в Министерстве местной промышленности. И затем: какие приняты меры к бывшему секретарю партийной организации Министерства местной промышленности. Отвечаю по первому вопросу. На преступников, о которых я говорила, составлен материал и передан в следственные органы. Что касается бывшего секретаря, как большинству известно, он исключен из партии и снят с работы решением бюро райкома. Наше решение бюро горкома подтвердило…

Екатерина Фурцева требовала от коммунистов района изучать классиков марксизма-ленинизма и в первую очередь «Краткий курс истории ВКП(б)». Сурово распекала тех, кто отлынивал:

— Можно было бы назвать целый ряд парторганизаций, где значительная группа коммунистов не занимается. Недостаточно серьезно подходят к подбору и изучению пропагандистских кадров. Но здесь я хочу сказать, что наша районная партийная организация располагает огромным количеством интеллигенции, опытными пропагандистскими кадрами. Но вместе с тем рад пропагандистов пришлось освободить, потому что они вели занятия на низком уровне, по своей политической подготовке не удовлетворяли тем требованиям, какие предъявляются к руководителям кружков, политшкол. Таково положение в парторганизации Министерства местной промышленности, завода № 300 и в целом раде других организаций…

Руководящий состав был избавлен от необходимости посещать политзанятия. Считалось, что начальники занимаются самостоятельно. В реальности мало кто относился к этому всерьез. Но Фурцева устроила проверку:

— Все знают, что значительная группа коммунистов нашей районной партийной организации занимается самостоятельно, но в связи с тем, что контроль со стороны парторганизации недостаточный, они не работают над собой систематически… Это партийный актив, это люди, которые имеют достаточный политический и общеобразовательный уровень подготовки, которые должны без всякого нажима со стороны парторганизации систематически работать над собой, но тем не менее эти коммунисты не занимаются под самыми различными предлогами, пользуясь прошлыми знаниями, стараются доказать парторганизации и партийному бюро, что они систематически занимаются, а между тем продолжают бездействовать и над собой не работают. Это даже наблюдается в руководящем составе. Там, где мы проверяли партийный актив, который над собой работает самостоятельно, то нами установлено, что большинство из них по существу ничего не делают. Здесь, конечно, наша вина, вина отдела пропаганды.

Пятого апреля 1949 года Фурцева проводила пленум райкома с повесткой «О состоянии проверки исполнения решений в первичных парторганизациях района»:

— Товарищи, вопрос, который обсуждается на настоящем пленуме, имеет огромное значение в жизни нашей районной партийной организации. Мы провели изучение и знакомство с состоянием контроля исполнения принятых решений более чем в тридцати партийных организациях. Надо сказать, что за последнее время, после того как московский городской комитет в октябре прошлого года обратил внимание на то, что состояние контроля исполнения находится в неудовлетворительном состоянии, мы для себя в райкоме партии и в первичных организациях сделали соответствующий вывод. На мой взгляд, серьезным недостатком в работе первичных партийных организаций является то, что мы не добились до сих пор серьезного и глубокого, вдумчивого обсуждения насущных вопросов… На фабрике имени Молотова на партийных собраниях и на заседаниях партийного бюро много говорили о хозяйственной деятельности, но решения не носили конкретного, мобилизующего характера. До сих пор важнейшие хозяйственно-экономические вопросы не решены. Качество выпускаемой продукции очень низкое. Достаточно привести пример, что первого сорта по плану должны выпускать восемьдесят девять процентов, а фактически выпускается шестьдесят девять процентов.

Голос из зала поправил Фурцеву:

— Девяносто два процента!

— Девяносто два процента, — возразила Екатерина Алексеевна, — было только в последний месяц. А в январе, феврале, марте вы не давали продукции первого сорта!..

На новом посту Екатерине Алексеевне приходилось отвечать за все, что происходило на территории района. Неприятным сюрпризом для Фурцевой была антисоветская листовка, найденная на территории ее района. Министр внутренних дел Сергей Никифорович Круглов доложил Сталину:

«На улице Волхонка Фрунзенского района работниками милиции была обнаружена и изъята наклеенная на ворота дома № 9/13 написанная от руки антисоветская листовка. Такие же листовки обнаружены на дверях агитпункта 1-го избирательного участка Фрунзенского избирательного округа г. Москвы, на дверях сапожной мастерской строительства Дворца Советов и на заборе Музея изобразительных искусств. Листовка изъята, преступник разыскивается».

После войны Сталин быстро закрутил гайки. Он не допускал послаблений, напротив, то на одном, то на другом направлении требовал принятия крайних мер. Министр госбезопасности генерал-полковник Виктор Абакумов написал Сталину докладную записку, предлагая повторно водворить в лагеря тех несчастных, осужденных за «контрреволюцию», «шпионаж», «вредительство», которым после десятилетней отсидки удалось выжить. Сталин одобрил предложение. Директива МГБ и прокуратуры СССР обязывала органы госбезопасности вновь арестовывать отбывших наказание и освобожденных. Если следствие не могло найти в их действиях ничего антисоветского, «повторников» отправляли в ссылку.

Пленум Верховного суда СССР разрешил приговаривать к ссылке или высылке лиц, «признанных социально опасными, также и в том случае, когда они по обвинению в совершении определенного преступления будут судом оправданы». То есть Верховный суд разрешил считать виновными тех, кто заведомо невиновен. В лагеря попали и повзрослевшие дети осужденных в 1937–1938 годах. Тогда они были слишком маленькими…

Семнадцатого июня 1949 года министр Абакумов отправил спецсообщение Сталину:

«Докладываю, что в Москве и районах Московской области в 1948 году и за 5 месяцев с. г. в результате проведенных агентурно-оперативных мероприятий выявлено и арестовано 387 троцкистов, 24 правых, 20 меньшевиков, 27 эсеров и 10 анархистов.