Это значит, что приговоры могут подлежать только кассации, например, если суд состоял не из трех членов, а из двух членов, если были допущены какие-нибудь формальные неправильности или по каким-нибудь другим причинам. 5-й и 6-й параграфы говорят: «Революционному трибуналу предоставляется право проверки следственных действий ЧК. Члены трибунала имеют право посещения мест заключения и проверки закономерности содержания арестованных».

Кроме приговоров по суду, необходимо оставить административные приговоры, а именно концентрационный лагерь. Уже и. сейчас далеко не используется труд арестованных на общественных работах, и вот я предлагаю оставить эти концентрационные лагеря для использования труда арестованных, для господ, проживающих без занятий, для тех, кто не может работать без известного принуждения, или если мы возьмем советские учреждения, то здесь должна быть применена мера такого наказания за недобросовестное отношение к делу, за нерадение, за опоздание и т. д. Этой мерой мы сможем подтянуть даже наших собственных работников.

Таким образом, предлагается создать школу труда, и по поводу этого предложения существует следующее: «ВЧК предоставляется право заключения в концентрационный лагерь, причем ВЧК руководствуется точным положением о порядке заключения в концентрационный лагерь (инструкция), которое утверждается Всероссийским Центральным Исполнительным Комитетом».

Эту инструкцию предлагается разработать в двухнедельный срок. Мне кажется, что необходимость в реорганизации чрезвычайных комиссий и революционных трибуналов настолько созрела, что возражать по этому поводу едва ли кто будет серьезно[175].

Во многих документах Дзержинского подчеркивается, что невозможно успешное решение оперативных задач без помощи населения, его сочувственное отношение «создает благоприятную для нас ситуацию», поэтому «необходимо по возможности, устранять все то, что отрицательно влияет на отношение населения к соввласти: как-то плохую работу соворганов, бюрократическую волокиту и формализм, произвол и взяточничество местных властей и милиции, неправильное налоговое обложение, неправильность при землеустройстве…»[176].

Он считал, что надо разъяснять решения органов власти, чтобы каждому человеку была ясна ее политика в борьбе с преступными элементами. 20 января 1921 г. отметил он, «лучше в отдельной статье, написать о роли трибуналов и ЧК и вообще карательной системы в борьбе с разрухой и злоупотреблениями. Наши хоз. органы не сознавали всей важности этих учреждений для них же самих, не умели и не хотели ими пользоваться. Поэтому всё репрессии карательн. органов не достигали своей цели, были кустарничеством и заплатами — и чисто случайными. Не сознавали, что наладить хоз. жизнь это преодолеть классового врага, что это длительный процесс, в котором обойтись без орудий пролетарской диктатуры никак нельзя[177].

Следует особо остановиться на июньских (1921 г.) декретах ВЦИК «Об объединении всех революционных трибуналов республики» и «О порядке наложения административных взысканий». Первый декрет в качестве единого кассационного органа и органа надзора за действовавшими на территории РСФСР трибуналами, а также судебными учреждениями для рассмотрения дел особой важности, при ВЦИК РСФСР предусмотрел создание Верховного трибунала в составе пленума (объединенного заседания): председателей коллегий, члена-докладчика и представителя ВЧК; кассационной, военной и военно-транспортной коллегий. Рассмотрению в судебной коллегии подлежали дела исключительной важности, переданные особым постановлением ВЦИК, НКЮ и ВЧК, причем определение ВЦИК для нее являлось обязательным. Декрет установил применение внесудебных репрессий органами ВЧК лишь в местностях, объявленных на военном положении и только по делам о шпионаже, бандитизме, об участии в вооруженном восстании. ЧК были обязаны предоставлять свои отчеты о принятых ими мерах в Верховный трибунал при ВЦИКе. Другим декретом было четко определено, что административные взыскания могут налагаться лишь за проступки, а все уголовные дела должны разбираться в суде. Но в силу объективных причин это не было реализовано до февраля 1922 г.[178].

Разграничение функций между судебными органами и ВЧК способствовало становлению законности. Июньские декреты, казалось бы, создали основу для выработки гарантий неприкосновенности личности. Однако обстановка в стране продолжала оставаться очень сложной, и ЦИК СССР и СНК РСФСР порой шли на расширение прав ВЧК-ОГПУ и ее органов. Общие права органов безопасности, изложенные в положении о ВЧК, не могли в полной мере учесть все особенности борьбы в различных районах страны. В тех случаях, когда органы ВЧК не имели права без санкции высших законодательных органов принимать решения или эти меры выходили за рамки их компетенции, ВЦИК, СНК РСФСР и СТО давали им дополнительные полномочия на определенный срок. Так, 9 февраля 1921 г. для улучшения снабжения углем Донбасса и в целях успешной борьбы с хищениями топлива органам ВЧК было дано право наказывать лиц, уличенных в хищении топлива, на основе особой инструкции, утвержденной СТО[179].

Весной 1921 г. ВЧК и ряд губЧК настаивали на расширении прав местных органов безопасности. Но это встретило серьезные возражения со стороны других ведомств, в частности НКЮ. 17 мая Политбюро ЦК РКП(б) рассмотрело просьбу Н.В. Крыленко об отсрочке проведения в жизнь до сессии ВЦИК постановления о расширении прав губЧК в отношении высшей меры наказания за расхищения со складов и государственных фабрик. Но окончательно этот вопрос был решен лишь через неделю[180].

В некоторых ситуациях при решении ряда вопросов Дзержинский и после Гражданской войны предпочитал крайние меры. Для тех лет характерно его письмо В.Н. Манцеву в Украину 2 августа 1921 г.: «…Ввиду интервенционистских приготовлений Антанты, необходимо арестованных петлюровцев-заговорщиков возможно скорее и больше уничтожить. Надо их расстрелять. Процессами не стоит увлекаться. Время уйдет, и они будут для контрреволюции спасены. Поднимутся разговоры об амнистии и т. д. Прошу Вас срочно этот вопрос решить. В случае, если ЦК КПУ воспротивилось такому решению, сообщите нам немедленно для внесения в ЦК РКП….»[181].

Вряд ли эти рекомендации вызывались даже «революционной необходимостью», скорее всего, они были продиктованы не закончившимся выходом общества из состояния Гражданской войны, его разделением на «своих» и «чужих», когда противоборство сторон было обострено до крайности. Сказывались озлобленность, порожденная войной, стремление уничтожить явного и потенциального противника. И в последующие годы, с подавлением восстаний и мятежей, положение в стране нормализовалось медленно, не все очаги контрреволюции были ликвидированы, во многих районах развился бандитизм. Поэтому чекистам было дано право на применение мер исключительного характера: заложничества, круговой поруки, реквизиций, конфискаций, расстрелов и др.