Радемахер, напротив, язвительно улыбался.

— По крайней мере, мы знаем, зачем Теодоракис проник сюда, — сказал он. — Экономический шпионаж. Это ему дорого обойдется.

Боденштайн бросил на него задумчивый взгляд. Знал ли Радемахер о том, что Тейссен побывал здесь в ночь убийства?

— Так в какое время вы покинули здание фирмы в ночь с пятницы на субботу? — обратился он к Тейссену.

— Незадолго до полуночи, — ответил тот. Казалось, он не понимает, к чему клонит Боденштайн. — Я ведь вам уже говорил.

— Никто вас при этом не видел. И до сих пор только жена может подтвердить ваше алиби. К сожалению, ваши слова мало чего стоят.

Радемахер не выказал никаких признаков удивления. Он либо был искусным актером, либо знал, чем занимался Тейссен в здании фирмы в ночь убийства Гроссмана. Его лицо выражало ожидание, граничившее с любопытством. Что же касается лица Тейссена, на нем в течение доли секунды отразилась целая гамма чувств: осознание, удивление, неуверенность, страх. Самым сильным из них был страх, который застыл в его глазах на несколько секунд, пока он не сумел взять себя в руки.

— Я не понимаю, почему… — заговорил он.

— Уверена, вы все прекрасно понимаете, — оборвала его Пия. Он начинал действовать ей на нервы. — Может быть, вы договорились о встрече с тем, кто проник в здание?

— Господи! Но это же абсурд! Почему… зачем я должен был договариваться о встрече со взломщиком? — произнес, запинаясь, изумленный Тейссен.

Пия сознавала нелепость своего предположения, но она уже однажды поймала этого типа на лжи и надеялась, что он совершит ошибку, оказавшись загнанным в угол.

— Алиби, предоставленное вашей супругой, весьма сомнительно, — вступил в разговор Боденштайн. — Вы находились в здании, старались избежать встречи со своим ночным сторожем, и мы не знаем, когда вы в действительности ушли отсюда. На основании этого вы являетесь подозреваемым в том, что имеете отношение к событиям, произошедшим здесь в ночь с пятницы на субботу. И поэтому мы просим вас временно никуда не уезжать, поскольку вы можете понадобиться нам в любую минуту.

— Не считаете же вы всерьез, будто я имею какое-то отношение к этому несчастному случаю! В конце концов, Рольф был моим другом!

Тейссен побагровел. Радемахер положил ему руку на плечо, стараясь успокоить, но он резким движением стряхнул ее.

— Я пришел в свой кабинет за документами, которые забыл взять с собой. Единственная причина, почему я не хотел, чтобы меня увидел Рольф, — нежелание вступать с ним в разговор! Но я никогда не сделал бы ему ничего плохого!

Его возмущение было искренним, но подозрение Пии явно вызывало у него не только это чувство.

— Скорее это дело рук Теодоракиса, — авторитетным тоном заявил Радемахер. — Он чрезвычайно вспыльчив и не отдает себе отчета в своих действиях. Возможно, Гроссман узнал его и потребовал объяснений. Поговорите с ним, если вы еще не сделали этого. Вы убедитесь в том, что я прав. Это совершенно непредсказуемый, злобный человек.

Картонная коробка с лазаньей с семгой вращалась на стеклянной тарелке микроволновой печи. Янис разложил на столе документы и принялся тщательно сверять указанные в них цифры с данными экспертиз, которые раздобыл некоторое время назад.

— Непостижимо, — пробормотал он и покачал головой, занося результаты сравнения в таблицу.

В тот самый момент, когда лампочка микроволновой печи погасла, издав при этом щелчок, стукнула входная дверь. Янису не нужно было смотреть на часы. Каждый день Ника приходила домой ровно в половине второго. Она никогда не обедала с Фрауке, Рики или подругами, которых у нее не было.

— Привет, — сказала она, войдя в кухню.

— Привет, — отозвался он, оторвавшись от цифр и подняв голову.

Ее облачение, которое на любой другой женщине выглядело бы нелепым, представлялось ему экзотичным и восхитительно непритязательным: расшитая цветами юбка, блузка оливкового цвета и некогда зеленая, бесформенная вязаная кофта. На ногах у нее были стоптанные теннисные туфли. После того, как он увидел, что скрывают под собой эти тряпки, ее одежда больше его не волновала.

— Ты уже обедала? — спросил он подчеркнуто небрежным тоном, хотя удары сердца отдавались у него в горле.

— Нет. А что ты можешь предложить?

— Лазанью с лососем. И картофельный салат.

Она бросила взгляд на пустой пакет.

— О нет, большое спасибо. Сегодня никаких деликатесов из «Альди».

Поскольку Рики отдавала предпочтение быстрому питанию, Янис постепенно пристрастился к готовым блюдам из окрестных супермаркетов, которыми был забит холодильник.

— Напрасно, — сказал он. — Картофельный салат от «Реве».

Ника рассмеялась, и у него перехватило дыхание, как это часто случалось с ним в последнее время. Крайне редко смущавшийся, в присутствии Ники он теперь испытывал непривычную робость. Впрочем, она, казалось, этого не замечала.

— Лучше я съем сандвич, — сказала она и открыла дверцу холодильника. Янис выложил лазанью и картофельный салат на тарелку, достал из выдвижного ящика приборы и сел за стол, отодвинув в сторону стопку бумаг.

— Что это у тебя? — спросила Ника, с любопытством заглядывая ему через плечо, в то время как он разрезал пополам помидор.

— Данные экспертиз, — ответил Янис, жуя. — К сегодняшнему вечеру у меня должны быть убедительные аргументы.

— Понятно.

Интерес у Ники угас. Она села за стол и принялась поглощать сандвич с помидором и огурцом. Янис ломал голову, пытаясь найти тему для разговора, которая могла бы побудить ее сказать нечто большее, нежели «спасибо», «да» и «нет».

— Как сегодня обстоят дела в магазине? — спросил он наконец и взглянул на нее.

— Для вторника очень даже неплохо, — ответила она. — В Интернете на удивление много заказов.

Янис с энтузиазмом начал развивать эту тему. Он бойко заговорил о преимуществах и недостатках торговли в Интернете. Ника время от времени кивала и рассеянно улыбалась, но он заметил, что мысленно она находилась где-то далеко. Поднявшись со стула, Ника отодвинула в сторону тарелку, наклонилась вперед и взяла газету, которую он утром оставил на столе.

Янис украдкой наблюдал за ней. Интересно, какая последует реакция, если он признается ей в том, что она сводит его с ума? Следовало ли ему отважиться на столь дерзкое признание? Ее отказ был бы для него мучителен, но он больше уже не мог сдерживать себя. Пока он размышлял, какими словами можно было бы выразить свои чувства, Ника перевернула страницу и вздрогнула, словно из газеты на нее выпрыгнуло привидение. Рука, в которой она держала бокал, сильно дрожала. На долю секунды на ее обычно спокойном лице мадонны появилось выражение ужаса.

— Что такое? — озабоченно спросил Янис.