Слышу, как пули барабанят по багажнику. Один «безбилетный пассажир» отваливается от машины, изрешечённый, как швейцарский сыр; другой – спустя пару выстрелов.

Десять метров. Выскакиваю из ворот и бегу навстречу «Октавии». Слышу, как Женя наверху командует «не стреляйте!».

Бью второго «прокажённого» под бампером мачете по голове. Лезвие намертво застревает в черепе, и я отпускаю рукоятку. Ничего, потом достану… Опрометью бросаюсь к воротам.

«Октавия» въезжает во двор с двумя мёртвыми «прокажёнными» на кузове (один на крыше, второй под бампером, безжизненные пальцы так и не отпустили решётку радиатора) и целой сворой живых на хвосте. Через несколько секунд они будут здесь.

Закрываю ворота, запираю засовы.

Поднимаю голову и ору во всю глотку:

– БРОСАЙ!

Зажжённая бутылка перелетает с крыши летницы за забор.

Слышится звон стекла и вздох вспыхнувшего пламени. Меня обдаёт жаром.

Потом первый «прокажённый» врезается с железные створки ворот.

08:00

Открываются дверцы, и пацаны выскакивают из машины. Жёлтые плащи сплошь в крови, оружие и ботинки тоже. Не знаю, кто ранен, кто не ранен, кого покусали, кто заразился – сейчас это неважно.

– По лестнице! На крышу!

Дважды повторять не приходится. Витос взлетает по перекладинам с какой-то нечеловеческой скоростью, в одной руке «Ремингтон», вторая сжимает нож с налипшими на лезвие кусочками плоти.

Ворота сотрясаются под новыми ударами, горящие «прокажённые» издают вопли боли и экстаза, барабанные перепонки разрывает безумный гиеновый хохот и визг. Двое лезут через забор. На них тут же обрушивается град свинцовых пуль. Оба замертво падают на плиточное покрытие двора, расплёскивая кровь из развороченных тел.

Вторым на крышу поднимается Миша. Не так быстро, как Витос, но в нём почти два метра роста, ему сложней. Я успеваю пристрелить ещё одного «прокажённого», перемахнувшего через ворота так легко, словно это живая изгородь в парке. С каждым новым ударом ворота выгибаются всё сильнее, один из верхних засовов уже вывалился из гнезда, и теперь створки удерживают лишь три.

Ваня поднимается медленнее всех. Женя с Артом криками подбадривают его, Ева ведёт безостановочную стрельбу по «прокажённым», насколько это вообще возможно делать безостановочно из двуствольного ружья.

Наконец, Ваня на крыше.

В следующее мгновение падает второй засов, а затем одна из железных створок просто отрывается от петель и обрушивается во двор. В образовавшемся проёме вижу десятки окровавленных обожжённых тел, оскаленные морды и скрюченные руки, тянущиеся ко мне…

08:05

В мгновение ока разряжаю весь рожок: дробь-пуля-дробь-пуля-дробь-пуля. Но «прокажённые», кажется, не замечают этого. Падает несколько тел, на их место тут же становятся другие.

– МАКСИМ! МАКСИМ! ПОДНИМАЙСЯ НАВЕРХ! МАКСИМ! – на грани срыва вопит Женя.

Закидываю карабин на спину и, не чуя под собой ног, мчусь к лестнице. Передозировка адреналина застилает глаза пеленой, наполняет рот терпким привкусом. Уши словно набрали воды, все звуки доносятся до меня, как из-за стенки. Моё отступление прикрывают безостановочным огнём. Ружейная канонада сливается в один сплошной долгий выстрел, больше напоминающий работу десятка отбойных молотков: «Б-Р-Р-Р-Р-Р!» Позади себя слышу, как пули с неприятными мясными шлепками врезаются в плоть «прокажённых», щелкают по бетонной плитке двора, барабанят в кузов «Октавии».

Я влетаю на лестницу быстрее, чем Витос. Ну, или мне так кажется. Как бы то ни было, подъёма я не запомнил – моргнул, и уже на крыше. Пинком откидываю лестницу, и она падает на головы «прокажённых». Не думаю, что им хватит ума приладить её обратно.

Под нами море человеческих тел. Живых и мёртвых. Кто-то сует мне в руку запасной рожок от «Сайги». Оглянувшись, понимаю, что это Женя. Кто откачал всю кровь из его организма? В жизни не видел брата таким бледным.

Осматриваю крышу. Арт и Михась у склада с боеприпасами в центре – припав на одно колено, перезаряжают оружие. Ева вынимает новые патроны из карманов, точно семечки. Только и видно, как она раз за разом переламывает ружье для очередной перезарядки. Интересно, она стрелять вообще успевает?

Витос поливает двор дождём свинцовой картечи из «Ремингтона». Ваня ведёт беспорядочную стрельбу из «Сайги», нажимая на спусковой крючок так часто, что мне кажется, будто он стреляет очередями.

Меняю рожок и присоединяюсь к остальным. «Прокажённые» успели окружить летницу, самые проворные карабкаются наверх.

– Рассредоточиться по периметру! – даю команду.

Мы распределяемся по всем трём сторонам крыши. Четвертая, примыкающая к кирпичной стене дома, нуждается лишь в присмотре. Если со стороны дома к нам пожалуют «прокажённые», увлекавшиеся в прошлой жизни альпинизмом, мы встретим их должным образом.

Смотрю на подъездную дорожку. Канистра бензина, разлитая Артом по площадке перед домом, и «коктейль Молотова», наскоро сварганенный мной из бутылки и куска ветоши, сделали своё дело. Земля объята пламенем. С два десятка трупов горят там, убитые ещё на подступах к воротам. У «Октавии» вспыхивают колеса, маленькие огненные дорожки тянутся к ним с улицы. Огонь добрался до машины по бензиновым следам, оставленным покрышками. Воздух наполняется угарным газом и запахом палёного сала. Когда его сменяет аромат жареного мяса, Еву выворачивает на рубероидную крышу летницы. Она делает это быстро, словно выплюнула жвачку, и снова возвращается к стрельбе.

Мои первоначальные подсчёты оказались неверными. За машиной гналось не полсотни «прокажённых», а вся сотня. Четверть так и не прорвалась за ворота, ещё четверть была убита нами уже во дворе. Но это лишь половина…

Первый «прокажённый», достигший крыши летницы, не успевает взобраться полностью. Сначала мы видим изувеченные руки, потом голову и грудь… Потом Женя со всего маху вонзает садовые вилы ему в лицо, и существо падает вниз. Правильно – патроны надо беречь.

– Держимся! – подбадриваю своих. – Держимся! Немного осталось!

– На золотую медаль идём! – шутит Миша.

Витос начинает нервно хихикать, потом переходит на хохот. Его смех звучит безумно, но в то же время заразительно, и очень скоро я присоединяюсь к нему. Спустя какое-то время хохочут все, кроме Евы. С диким утробным гоготом Ваня обрушивает кувалду на голову очередного «верхолаза», и та лопается, как спелый арбуз. Женя нашёл себе новую забаву – бегает по периметру крыши с топором и рубит руки «прокажённым», норовящим вскарабкаться наверх. Его так затянуло, что он почти забыл о стрельбе.

Впрочем, мы и без него неплохо справляемся. Твари внизу принимают на себя огонь с бесхитростным удовольствием, даже не пытаясь как-то спрятаться или организоваться. Поражая столь лёгкие мишени, я кажусь себе настоящим снайпером. Я сменил уже шесть рожков, и почти все мои выстрелы достигли цели. Единственное преимущество «прокажённых» перед обычными людьми – они очень трудно умирают. Мелкие ранения им нипочём, чтобы свалить их, требуется попасть в сустав ноги или жизненно важный орган. А лучше всего в голову – я видел, как одна тварь продолжала ползти по двору с шестью пулевыми ранениями в спине.