И ведь это касалось не только революционеров. Известно, в частности, что в Австрии читались письма Екатерины Второй к Шарлю де Линю, служившему ранее в русской армии, участвовавшему в осаде Очакова, в Германии — к Эрбергарту Циммерману, бывавшему в России, писавшему о ней, во Франции и Швейцарии — к самому Вольтеру.

Но может ли все это утешить Светлану Владимировну первопрестольную?

Так вот, товарищ Анисимова, письма по высоким адресам не доходят. Что же теперь делать? Я — человек настойчивый и решил продолжить свои усилия в этом же направлении: написал письмо уже не супруге президента, беззащитной женщине, лишенной права переписки, а их сыну Илюше, в надежде на то, что уж молодой-то человек не позволит на ниве прав человека бесчинствовать всяким Изуверовым…

2010 г.

Прослушав в еженедельном телевизионном обзоре Петра Толстого беседу с Евгением Максимовичем Примаковым, хочу обратиться к нему. Уважаемый Евгений Максимович, вы горячо нахваливали опять и опять идущего в президенты товарища Путина. Ему вскружили голову рейтинги, которые изготавливают умельцы демократии, и телевыходы в народ, на которых он беседует с тщательно отобранной публикой, да юные хулиганы в майках с надписью «Порву за Путина!». А тут еще Чуров-Левша на парламентских выборах блоху подковал и запустил ее в Думу. И товарищ Путин решил: если все так прекрасно и меня так обожают, чего церемониться! И простодушно поведал о сговоре четыре года тому назад: я стану третий раз президентом, часовых дел мастера Диму назначу премьером, Столыпину, Солженицыну и Собчаку поставлю памятники, а там видно будет. Этот сговор, пожалуй, больше всего и возмутил народ. И спрашивается, ну какой он политик, если не понимает, что сговор этот верх политической непристойности, а самому рассказывать о нем — верх политической недальновидности.

Слушая вас, Евгений Максимович, я подумал вот о чем. Мы с вами люди одного поколения, но вы несколько помоложе и потому не могли быть на войне, а мне довелось. Наши с вами жизненные пути нигде не пересекались, однако было некое соприкосновение. Дело в том, что я после окончания Литературного института работал там же, где и вы, — на радио, которое вело передачи на зарубежные страны (ГУРВ). Я возглавлял Литературную редакцию, вы — редакцию Ближнего Востока. Незабываемые Путинки за Пушкинской площадью! Потом напротив появился «Новый мир», который перевели с Малой Дмитровки из комплекса зданий «Известий». Помните наших начальников: «твердого искровца» Семина, промелькнувшего метеором Юрия Жукова, Чернышова, который не только в служебных речах, но и в частных разговорах всегда почему-то цитировал Вересаева? Потом он был послом в Аргентине и, увы, во время купания стал жертвой акулы.

Я узнал, что вы работали в ГУВР только уже в нынешнее время. И с тех пор, как вижу вас на экране телевизора или на страницах газет, восклицаю: «О! Это мой сослуживец!» А порой даже присовокупляю как бы аллегорически «и земляк!». Мы же оба взросли в Путинках! Когда в трудный для страны час вы возглавили правительство и вместе с Юрием Дмитриевичем Маслюковым — царство ему небесное! — оттянули страну от бездны, я сказал жене: «Это мой сослуживец!» И когда вы летели на переговоры в Америку, но, уже подлетая к ней, получили сообщение о том, что американцы начали бомбить Югославию, и вы приказали развернуть самолет и лететь обратно, я сказал внуку: «Ванечка, это мой сослуживец и земляк!» И когда вы, будучи премьером, по оплошности объявили, что пора мелким жуликам и ворам освобождать нары для настоящих, широкомасштабных коллег, а Ельцин за это тотчас отправил вас в отставку, я сказал внучке: «Манечка, это мой земляк и сослуживец!» Наконец, когда не так давно вы дали всем знать, что как были, так и остались марксистом-ленинцем, я снова воскликнул: «Это мой сослуживец, земляк и однополчанин!» Да, оба мы с Путинков, но отношение к Путину разное…

* * *

И вот я услышал ваши похвалы президенту-перманенту. За что же вы его хвалите? Оказывается, самое первое, самое главное и замечательное его достоинство таково: «В нем нет упертости». Евгений Максимович, вы же академик… Из уважаемых мною людей на этом путинском поприще недавно так огорчили меня Валентина Терешкова, Анатолий Карпов и вот теперь вы… Ведь именно упертость, косность, заскорузлость, замшелость, сонливость, полное неумение маневрировать, куриная слепота, неспособность там, где нужно, сказать веское слово и держать язык за зубами там, где нужно, — это все и есть самое главное, самое характерное в товарище Путине.

Вы привели только один пример в его пользу: он отменил выборность губернаторов, а теперь она снова вводится, ура!.. Евгений Максимович, во-первых, закон об отмене выборности был введен после трагедии Беслана безо всякого внятного обоснования. Какая связь между этой трагедией и выборами? Во-вторых, для прозрения Путину потребовались не год, не два, а семь лет с лишним — почти два президентских срока. Вот они — сонливость и подслеповатость! В-третьих, это произошло вовсе не по доброй воле, не в результате умственного просветления, а в итоге сильнейшего давления на декабрьских массовых митингах. В-четвертых, законопроект о введении выборности губернаторов, который внес в Думу местоблюститель, имеет такие оговорки, которые пожирают саму суть закона. Например, оказывается, по кандидатуре губернатора требуются «консультации» с президентом. Но что такое консультации за кремлевской стеной при закрытых дверях? Это понятие очень неопределенное, если не сказать опасное. Коли губернатор все-таки будет избран вопреки желанию президента, высказанному на «консультации», то разве это сразу не отразится на их отношениях самым печальным образом? Нет, не убеждает ваш досадно одинокий примерчик.

А подумайте заодно, сколько сроков потребуется Путину для того, чтобы отменить плоскую шкалу налогов, которой он до сих пор умиляется и восхищается: «Нам завидуют во всем мире!» Конечно, завидуют — богачи, кровососы. А сколько лет ему нужно, чтобы понять, что такое Буш, которого до сих пор считает другом и призывает нас полюбить его и посочувствовать ему: «Вы думаете, Бушу легко!» — воскликнул он однажды. О, мы знаем, что потрошить далекие небольшие страны, расстреливать и вешать нелегко, но сочувствовать потрошителю и вешателю?..

Вспомните другое… Внедрение Путина в президентство было пророчески ознаменовано гибелью подводного крейсера «Курск». Погибло 118 человек. Цвет народа! И что он? То ли по своей местечковой замшелости, то ли по кремлевской заскорузлости он и не подумал помчаться туда.

И ведь как объяснял! А что, мол, мне там делать? Я же не водолаз, не подводник, у меня и скафандра нет, у меня совсем другой профиль — я дзюдоист, и среди 118-ти — ни одного дзюдоиста… А ведь двадцать три человека из них двое суток в отсеке ждали спасения…

Это было в начале его президентства, а что через десять лет, когда 7 сентября 2011 года под Ярославлем разбился Як-42, и погибли 45 человек, в том числе — вся местная хоккейная команда «Локомотив»? И тогда не ворохнулся, он же не хоккеист, у него и клюшки нет.

Послал туда министра транспорта Левитина с клюшкой. Это ли не упертость со стажем?