Проблема в том, что он не знал, что готовит ему возвращение памяти Кэрри. Если врачи правы, это может случиться в любой день, в любой момент, но он, как и все остальные, не имел представления, почему Кэрри так изменилась перед несчастным случаем.

Почему разлюбила его. Собственно говоря, какой мужчина знает, почему у женщины пропадает наваждение. Впрочем, он и тогда совсем не собирался ни просить, ни умолять ее остаться.

С другой стороны, если Кэрри снова захочет от него уйти, то, черт возьми, он не собирается смиренно указывать ей на дверь.

Когда Макс вернулся в усадьбу, Кэрри была в спальне. Он нашел ее сидящей перед пустым чемоданом, который они привезли из Вайтхорс-Крик. У нее на коленях лежал белый сверток. Услышав его шаги, она подняла голову.

Ее лицо распухло от слез, глаза и нос покраснели. Когда она взглянула на него, он заметил, что в ее глазах промелькнул страх. И у него оборвалось сердце.

Он все понял.

Кэрри все вспомнила.

Первый импульс – наклониться и обнять ее, защитить от той боли, которая была в ее глазах. Но он не посмел. Не знал, примет ли она его или прогонит.

– Привет, – тихо проговорил он. – Что-то не так?

– Это случилось, – приглушенно ответила она.

– Твоя память?

– Да. – В это короткое слово вместилось все ее отчаяние. – Полностью.

Макс не мог видеть ее в таком состоянии. Какого черта это так ее расстроило? Что вызвало такую боль?

Он оглядел комнату. Чемодан пуст. Только этот белый сверток у нее на коленях.

Неужели все это из-за него? Неужели он вызвал стресс? И неужели это ключ к их разрыву?

Он понятия не имел, что в свертке. Никогда не видел его раньше. Но от вероятности того, что он не единственная причина стресса у жены, ему стало чуть легче. Ведь он винил во всем себя…

– Ты давно тут сидишь? – Он подошел ближе.

– Не знаю. Сто лет, наверное.

– Помочь тебе встать?

– Да, пожалуйста. Я словно окаменела и не смогу сдвинуться с места.

Он дал ей руку и поддержал за талию, чтобы помочь встать.

Она прижала сверток к груди.

Он попытался рассмотреть его, угадать, что там.

Какая-то одежда?

Как она могла вызвать такой стресс?

– Тебе нужно выпить чашку чаю, – заметил он.

Кэрри кивнула, не глядя на него.

– Спасибо.

Макс секунду постоял, раздумывая, что делать.

– Со мной все в порядке, Макс. – Кэрри указала ему на дверь. – Сейчас умоюсь и приду к тебе на кухню.

Он ушел. В холле услышал, как она захлопнула чемодан и открыла шкаф. Без сомнения, таинственный сверток был убран.

Когда Кэрри вошла в кухню, она выглядела человеком, проплакавшим не один час: лицо опухло и покрылось красными пятнами, несмотря на то что она умылась.

Макс заварил чай и налил заварки ей в кружку, добавил молоко и сахар так, как она любила.

– Спасибо. – Она прислонилась к шкафу и сделала глоток. – Отлично. Как раз то, то нужно. – Она сделала еще один глоток. – Как мельница? Починил насос?

К черту эту мельницу. Разве это сейчас важно?

Но Макс убрал напряжение из голоса и ответил:

– Конечно, насос в порядке. – У него снова оборвалось сердце. – Важнее другое: как ты?

Кэрри опустила глаза:

– Боюсь, что сейчас совершенно запуталась.

– Это трудно.

Она вздохнула:

– Тяжело вспомнить все: и каково мне было до несчастного случая, и… – ее карие глаза виновато посмотрели на него, – и как я себя вела в последнее время. – Он боялся надеяться и не хотел заставлять ее объяснять. – Знаю, что тебе тоже трудно, – сказала она. – Но сейчас я не могу разговаривать на эту тему, Макс. Это пока еще тяжело.

Что он мог сказать? Он очень хотел услышать ответы на свои вопросы. Но Кэрри выглядела такой измученной и напряженной. Заставлять ее объясняться сейчас, выяснять ее мнение по этому поводу – бесполезное занятие. Хотя и проявлять терпение равносильно самоубийству.

– О! – простонала Кэрри и постучала себя по голове. – Я забыла об обеде.

Однако обед мало волновал Макса, и он поспешил приободрить ее:

– В холодильнике наверняка есть что-нибудь для микроволновки.

Обед получился отличным. Они разогрели бефстроганов.

Кэрри рано легла спать, ссылаясь на головную боль, что отнюдь не удивительно, принимая во внимание ее измученный вид.

Макс проверил электронную почту и уселся перед телевизором, просто переключая с канала на канал. Ему было не до развлечений. Он не мог ни на чем сосредоточиться. И в конце концов понял, что бесполезно сидеть и пялиться на экран. Ему тоже нужно ложиться. Правда, приходилось принимать деликатное решение – присоединиться к Кэрри или снова лечь в отдельной комнате?

Он долго не мог решиться. Не хотел давать Кэрри повода уйти от него. После близости в течение нескольких дней он был уверен, что они вернулись к прежним отношениям.

Когда он тихо вошел в темную спальню, лунного света оказалось достаточно, чтобы увидеть, что Кэрри лежит на боку с закрытыми глазами. Он остановился с замиранием сердца. Волосы, разметавшиеся по подушке. Мягкий изгиб щек. Полураскрытые мягкие губы.

Макс оставил одежду в ванной, оставшись только в боксерах, отодвинул одеяло и лег рядом с ней. Затаил дыхание, прислушиваясь к ритмичному дыханию Кэрри, свидетельствовавшему о том, что она действительно спит.

Она затихла, почти замерла, так что, вполне возможно, что проснулась.

Макса снова охватило напряжение. Кэрри вряд ли бросится к нему в объятия, как вчера ночью, но вдруг зашевелится? Повернется к нему? Пожелает спокойной ночи?

Смогут ли они тихо и спокойно поговорить под покровом ночи? Или она все еще огорчена и воюет со своими воспоминаниями?

Или, еще хуже, не планирует ли уже уйти от него?

Кэрри не могла спать. Несмотря на усталость, она была как натянутая струна, когда Макс подошел к кровати, и почти уверена, что сегодня он останется спать в другой комнате, хотя и надеялась, что все же придет. Она не хотела оставаться одна.

В совершенном мире они бы занялись любовью. Но ее мир так далек от совершенства! И, находясь в замешательстве, она не знала, как себя вести с Максом сейчас.

В последние дни она глупо расслабилась, вела себя с ним так, будто и не было прошлого. А теперь так больно узнавать, какова реальная картина.

Неделю назад она ушла от мужа; заявив, что их брак закончился, и взяв этот чемодан с теми немногими вещами, которые туда поместились, отправилась к отцу. Это была первая остановка в ее путешествии назад в Сидней.