Миша остановился и внимательно посмотрел на нее. Нет, вроде не шутит.

Они наворачивали круги вокруг Анькиного дома — один, второй, третий… А дом у нее длинный, как кишка, на восемь подъездов. Каждый круг — не менее получаса. Наконец у Анны зазвенел мобильник. Настя. Аня успокоила дочку, сказала, что встретила приятеля и стоит с ним у дома.

— Ложись спать, я скоро приду…

Они еще сколько-то времени проторчали на детской площадке, где Миша наконец избавился от тяжеленной сумки, поставив ее на деревянную горку. Повалил снег, и три фигуры в пустом дворе — две человеческих и одна собачья — мгновенно обросли белыми липкими хлопьями. А они все говорили и говорили и не могли наговориться…

— Все! Вчера я его заморозила, а сейчас ты заледенеешь! Пошли домой. Только дома об этом ни-ни! — Аня затормозила ногами по мороженой земле, и качели перестали раскачиваться. — Я не знаю пока ничего, что и как, так нечего и болтать заранее. Но он обещал сегодня к нам в гости пожаловать.

Дома у Успенских витали обалденные запахи пирогов с брусникой и грибами. Неутомимая тетя Маруся гремела кастрюльками на тесной кухне, под ногами у нее шмыгали бесчисленные усатые-полосатые обитатели, готовые в любую минуту стащить что-нибудь вкусное со стола.

Виктор Федорович — глава семейства, Анюткин отец, занимался любимым мужским делом — щелкал кнопками телевизионного пульта и никак не мог остановиться на каком-нибудь канале.

С чаем и пирогами подруги уединились в спальне, где можно было немножко посекретничать. Катерина не узнавала Аньку. Таких счастливых глаз у нее она никогда не видела.

— Ну кто бы мог подумать, что так бывает, — шепотом сказала Аня. — Я всегда думала, что такое случается только в двадцать лет. А теперь понимаю, что в каждом возрасте это происходит по-разному. Одинаково только одно: я сегодня дура дурой! И совсем не спала ночью…

У Юльки, к которой Катерина добралась к обеду, ее чуть не затоптали: сначала мальчишки лезли обниматься и подарки получать, потом Серафима Николаевна пожамкала ее в своих могучих объятиях и всплакнула по поводу того, что Катька редко их навещает. У них тоже были пироги в доме и обед по полной программе с проводами старого года по-дальневосточному: когда-то там, на краю земли, Юлькины родители работали, там и Юльку родили, вот с тех пор и отмечают Новый год дважды за сутки.

Юлька нервно посматривала на часы, ожидая своего Ксюшу — Авксентия Новицкого. Он ввалился в дом в маске Деда Мороза, чем порадовал всех. Юлька была приятно удивлена, а Серафима Николаевна сражена наповал. Катерина сдержанно поздоровалась с автором, с которым у нее не сложилось, а он радостно облапил ее по-свойски.

Ее уговаривали остаться, но она наотрез отказалась, сославшись на то, что ей будут звонить на домашний телефон, что придут соседки и обидятся. Вон, автора Новицкого родственница непременно забредет на огонек. Нет и нет! И не уговаривайте! Домой!

Катерину всем колхозом проводили до метро, целовали в очередь, не желая отпускать, а потом долго еще махали вслед, пока она не скрылась в толпе пассажиров. Пока до дому добралась, стемнело. Но страшно не было. Народ гулял уже не совсем трезвый, но веселый, незлобливый. На каждом углу компании разминались перед ночным гуляньем — жахали в черное небо петарды, от грохота и визга которых закладывало уши.

В Катькином парадном было ЧП: к кому-то ехали гости и не рассчитали «живой» вес, набились в лифт, а он застрял между этажами, и жильцы шли пешком. Катерина вздохнула тяжко и тоже отправилась своим ходом на свой восьмой этаж.

Между четвертым и пятым, где остановилась зависшая кабина, народные умельцы вызволяли пленников. Двери лифта удалось слегка открыть, и в образовавшуюся щель хозяева вытаскивали по одному своих гостей. Судя по красным лицам и взлохмаченным прическам, гости провели в тесноте немало времени, но к приключению отнеслись с юмором: подначивали друг друга и сочувствовали тете, которая со своими габаритами не пролезала в щель.

Дома было тихо. Кешка и Наполеон, разбуженные Катерининым приходом, лениво потягиваясь, потащились в кухню к своим мисочкам.

— Сейчас накормлю своих мальчиков! — Катерина достала из холодильника кошачьи консервы, и через минуту «мальчики» аппетитно трескали праздничный ужин, ревниво заглядывая друг другу в тарелку.

Катерина посмотрела на часы, достала из сумочки мобильник, и набрала сообщение. Телефон «булькнул», эсэмэска улетела адресату.

Ответ на нее пришел часа через два. Катерина прочитала и рассмеялась. Хоть убей, но это писал не Леха Васильев! Сухие строчки, как в правительственной телеграмме, и пожелание «счастья в личной жизни»!

Или Леха, но много выпил.

Одной посидеть у телевизора все-таки не удалось: за час до Нового года позвонились в дверь Лара и Даша, как говорила про них Катерина — «подруги по месту жительства», и потащили соседку к себе.

Катерина пыталась отнекиваться, вот, мол, так хочется хоть раз в жизни в одиночестве встретить Новый год, девчонки не слушали ее.

— Где твое нарядное платье? — командовала, распахнув двери гардеробной, Лариса. — Давай, еще не хватает киснуть!

— Да не кисну я! — пыталась отбрыкаться от них Катерина, но не получилось, поэтому, повздыхав, она переоделась, и компания отправилась этажом выше.

Под перезвон курантов она загадала желание, смешное и детское: хочу, чтобы не было ни первого, ни второго января… хочу проснуться завтра утром, а на календаре — шестое января, канун Рождества, сочельник… «Так не бывает!» — возразил внутренний голос.

— Бывает! — вслух сказала Катерина и рассмеялась, увидев, как удивленно посмотрели на нее подруги по месту жительства.

* * *

Васильев шестого не приехал. И не позвонил. До обеда Катерина терпеливо ждала и не дергалась, с обеда до вечера ждала, поминутно бросая взгляд на часы, к полуночи она, как раненая волчица, ходила из угла в угол. Она хваталась за телефон и снова отбрасывала его в сторону. «Какого черта я буду звонить! — думала Катя. — В конце концов, это он должен позвонить и хотя бы извиниться!» Но телефон равнодушно молчал.

Под утро она сломалась, задремала. Проснулась рано, щека на мокрой подушке — плакала. Еще полдня прошли в бесцельном ожидании. Катерина сидела на кухне и качалась из стороны в сторону, как китайский болванчик. У нее в детстве была такая игрушка: фигурка человечка, сидящего на скрещенных ногах. Ручки у человечка были сложены на груди, ладошка к ладошке. Но самое главное — голова. Она была на палочке с противовесом и вставлялась в отверстие, там, где шея. Щелкнешь по ней слегка, и она из-за грузика начинает качаться. Вправо-влево, вправо-влево… Вот такой китайский болванчик, Почему китайский? Да потому, что раскосый китаец. Или китаянка.

Наконец, отбросив в сторону обиду, она решила позвонить сама. После третьего звонка услышала в трубке короткие гудки, а на дисплее телефона высветилась надпись: «Абонент занят». И через час было то же самое, и через два. Наконец Катерина не выдержала и отправила Васильеву эсэмэску: «Ты так занят, что не можешь написать три слова?»