Я шевельнула губами, но ничего не произнесла.

– Вы бы хоть носки для солдат вязали или хоть квадраты на одеяла, – обвиняющим тоном сказала она.

– Я не могу. Я не умею вязать.

– Надо же, кто бы мог подумать.

Я положила книгу на стол.

– Анна, я не знаю, чего вы от меня хотите.

– Война идет, но для таких, как вы, кругом сплошные игры и развлечения. В толк не возьму, что вы вообще тут забыли.

Я тоже не могла этого понять.

Когда Анна снова начала мыть полы, я пошла за пальто.

Отыскав почту и едва не сгорев под осуждающим взглядом почтальона, чьи огненные кустистые брови походили на приклеенных к лицу гусениц, я отправила телеграмму следующего содержания:

ДОКТОРУ ЭРНСТУ ПЕННИПЭКЕРУ ФРОНТ СТРИТ 56 ФИЛАДЕЛЬФИЯ ПЕНСИЛЬВАНИЯ

ДОРОГОЙ ПАПА СОВЕРШИЛА УЖАСНУЮ ОШИБКУ ТЧК НАХОЖУСЬ ШОТЛАНДСКИХ ГОРАХ НАДО ВЫБРАТЬСЯ ТЧК НЕ ВЫНЕСУ ОКЕАН ОПЯТЬ ПОЖАЛУЙСТА ПРИШЛИ САМОЛЕТ ТЧК ТЫ МНЕ НУЖЕН ТЧК ТВОЯ ЛЮБЯЩАЯ ДОЧЬ

Когда я поняла, что денег заплатить за телеграмму у меня нет, почтальон окончательно во мне разочаровался.

Едва выйдя с почты, я принялась размышлять, правильно ли поступила. Оставалось надеяться, что да, поскольку дело было сделано.

Когда Эллис вернется, он, я это точно знала, будет уговаривать меня не уезжать, но раз уж они с Хэнком все равно меня с собой не позвали, я не понимала, почему бы им было и вовсе меня не брать, оставив в Штатах. Очевидно, единственной причиной, по которой они меня притащили, было то, что Эллис не мог себе позволить меня где-нибудь поселить.

Я не могла вернуться в гостиницу, пока Анна точно не уйдет, поэтому отправилась бродить по деревне, пытаясь отыскать озеро.

Деревня состояла в основном из рядов террасных домов и нескольких отдельно стоящих коттеджей, окруженных каменными стенами. Магазинов было всего три, и повсюду попадались суровые напоминания о войне: плакаты, призывавшие «Использовать и чинить», а также «Копать ради Победы!», были наклеены на стены муниципалитета, а одинокая телефонная будка – ярко-красная, словно взятая с открытки, – была с трех сторон завалена мешками с песком. Из ниоткуда появилось несколько быстрых крохотных самолетов; они пролетели все вместе на бреющем, заставив меня взвизгнуть и нырнуть в дверной проем. Я поняла, что на нас не напали только потому, что жители деревни обратили на самолеты не больше внимания, чем на меня. Со мной не встретился глазами ни один человек. Я задумалась, все ли они знают, что полковник – мой свекор?

Я дошла до школы. Глядя на детей, игравших на площадке, я поняла, что у них у всех, как и у взрослых на улицах, висели на плече картонные коробки, как у Мэг. Вспомнив замечание Анны по поводу горчичного газа, я внезапно почувствовала себя голой.

Самое отрезвляющее впечатление производило кладбище, где на семейных надгробиях виднелись недавно высеченные имена молодых мужчин. Фамилий было немного, и имена часто повторялись. Я насчитала троих Гекторов Маккензи и четверых Дугласов Фрейзеров – и задумалась о том, кто из них связан с «Гербом Фрейзеров». Возможно, все, если углубиться в прошлое. Старая добрая Филадельфия внезапно показалась мне не такой уж и старой.

Перед одним камнем, все еще новым, я простояла довольно долго. Он был необычным, и не только потому, что младенец, муж и жена умерли в течение двух месяцев, но и потому, что дата смерти мужа была неопределенной: на камне были выбиты только месяц и год, а под день оставалось место. Они умерли три года назад, и я решила, что он тоже погиб на войне, а подробности затерялись в хаосе. У младенца была только одна дата. Девочка, должно быть, родилась мертвой или умерла сразу после рождения. Жена умерла шесть недель спустя. Может быть, от разбитого сердца. Я задумалась о том, каково это: любить так сильно.

Небо стало угрожающе темным, так что я не удивилась, когда принялся дождь со снегом. Я вышла с кладбища и направилась по дороге. Вскоре у меня закружилась голова, и пришлось прислониться к столбу деревянной изгороди, чтобы это прошло. Не знай я, что это невозможно, я решила бы, что беременна.

С другой стороны изгороди со мной подошли поздороваться лохматые белые лошадки. Они тыкались мне в лицо любопытными носами и целовали, щекоча бородами – просто так. В кармане у меня, кроме испачканного сажей скомканного платка, ничего не было.

В конце концов я прошла долгий путь до конца дороги, где стоял «Герб Фрейзеров». Пока я пряталась за углом дома, дожидаясь, чтобы Анна уехала на велосипеде, мне вдруг пришло в голову, что я обошла всю деревню, а озера так и не видела. На карте Драмнадрохет была расположена прямо на берегу.

Я надеялась, что в тот день увижу чудовище. У меня, правда, не было камеры, я никак не смогла бы это доказать, и в каком-то смысле была рада, что не видела его, потому что желание мое не было благородным. Я просто хотела увидеть зверя до Хэнка и Эллиса, чтобы они пожалели, что не взяли меня с собой – и не только в этот день или накануне.

Они всегда были вместе, Хэнк и Эллис, или Эллис и Хэнк, задолго до того, как в нашу компанию влился Фредди или появилась девушка, которая в тот момент сохла по Хэнку. Все началось много лет назад, когда они вместе учились в Брукс, а потом в Гарварде. Даже после того, как мы Эллисом поженились, я часто казалась себе лишь дополнением к ним.

Мне нужно было, чтобы Эллис меня утешил, чтобы убедил, что я ошибаюсь. Но его не было рядом. Его просто не было рядом.

Мэг сразу же изловила меня и повела в кухню исправлять маникюр.

– А я-то думала, куда вы подевались. Просто бродили, да? – спросила она, подтаскивая два стула к углу стола.

– Не слишком успешно, – ответила я. – Я так и не нашла озеро. Думала, мы прямо возле него.

– Так и есть, просто оно за Покровом, – сказала Мэг.

– За Покровом?

– За Аркетским лесом. Но его так никто не зовет. Сразу поймут, что вы не местная.

– Думаю, это и по акценту ясно, – заметила я.

Мэг расстелила полотенце, взяла пузырек красного лака и открутила крышку. Принявшись за мою правую руку, она объяснила, что официально лак для ногтей купить нельзя, его продают как «средство для починки чулок» в аптеке. Идея подклеивать поехавшие чулки ярко-красным лаком была так нелепа, что я расхохоталась, и Мэг тоже засмеялась, добавив, что чулок, которые могли бы поехать, все равно не достать. И тут я почувствовала себя виноватой, потому что на мне как раз были чулки.

Мэг взглянула на мое лицо, потом снова посмотрела на мои пальцы со свеженакрашенными ногтями, лежавшие поверх ее пальцев.

– Цвет идеально подходит к помаде.

– Я всегда ношу красную.

– Хорошо. «Красный теперь – знак отличия храбрых», – так говорят. И оттеняет ваши красивые зеленые глаза.