Надо брать себя в руки. В конце концов, увольнение няни – это вопрос не сегодняшнего дня, об этом можно подумать и завтра, как сказала бы Скарлетт О’Хара. А вот убийства, которые надо раскрывать, это дело неотложное.

Преступлений-то по меньшей мере три в одном флаконе: Ефимова, Болтенков и Ганджумян. А возможно, и Носуленко, если выяснится, что это была не случайная автокатастрофа.

– Ты что-нибудь успел выяснить о гибели Носуленко? – спросил он Дзюбу, стараясь не встречаться с ним глазами.

– Разбился на машине, когда был на отдыхе в Греции. Машина арендованная. Ездил с женой и ее подругой. Женщины отделались травмами, сам Носуленко погиб. Он был за рулем. Нетрезвый. Собственно, они все были изрядно навеселе, – суховато ответил Роман.

– То есть никаких сомнений?

– Никаких.

Значит, во флаконе только два трупа и один раненый. Уже легче.

– Про жену Носуленко известно что-нибудь?

– Только имя и год рождения, больше ничего не успел.

– Звони, выясняй, – вздохнул Антон, усаживаясь в машину. – Узнавай, где живет и работает, поедем поговорим с ней. Заодно заедем в магазин, мне надо Ваське джинсы купить, я обещал ей подарить в честь окончания учебного года.

Солнце прогрело город до такой степени, что захотелось открыть окно. Пусть трасса, пусть выхлопные газы и смог, но все равно ощущение летнего воздуха, врывающегося в окно, полностью перебить невозможно. Рядом с машиной Антона ехал раздолбанный, сильно тарахтящий автомобильчик. Дзюба куда-то звонил и что-то выяснял, но его голос почти полностью заглушался звуками, издаваемыми старенькой таратайкой.

Сташис снова невольно съехал мыслями в сторону собственных перспектив: интересно, Эля поставит вопрос о машине, когда будет увольняться? Машина-то принадлежит ей, она просто любезно предоставила Антону возможность ею пользоваться.

Краем глаза он заметил, как изменилось лицо Дзюбы и каким растерянным жестом он опустил на колени руку с зажатым в ней телефоном.

– Что? – повернулся к нему Антон. – Есть адрес?

– Адрес есть, – странным голосом ответил Ромка. – Только толку нет.

– Не понял…

– Она убита.

– Кто убит? – не понял Антон.

Внимание его снова переключилось на дорожную ситуацию: они проезжали крайне неудачно отрегулированный перекресток с пешеходным переходом, который начинался метра через три после поворота направо. Многие водители, заканчивавшие маневр на последних секундах разрешающего сигнала, вынуждены были останавливаться перед «зеброй», мешая проезду в перпендикулярном направлении. Приходилось истошно сигналить и искусно маневрировать, чтобы все-таки пересечь проезжую часть.

– Жена Носуленко убита.

Сташис нервно дернул плечами и нажал на кнопку, поднимая стекло. Из-за шума он плохо слышал Ромку. Вернее, слышал хорошо, но не был уверен, что правильно. Что-то он такое странное сказал…

– Кто убит? – снова повторил он. – Прости, шумно было, я не расслышал.

– Галина Носуленко убита. Преступление раскрыто, виновный осужден.

– Когда?

– Семь месяцев назад, в октябре двенадцатого года. Раскрыли быстро, за несколько суток. В декабре уже суд состоялся.

– Резво, – хмыкнул Антон. – И кто ее?

– Приезжий из Таджикистана, рабочий-мигрант. С целью ограбления. Тоха, он ее застрелил.

– Как – застрелил? – удивился Антон. – Не может быть! Откуда у рабочего-мигранта из Таджикистана ствол? Это совершенно другой уровень! А если у него был ствол, то либо он не рабочий-мигрант на самом деле, либо у него был другой мотив. Где дело? В архиве какого суда? Где совершено преступление?

– В районе Рублевки. Галина Носуленко работала там в дорогом СПА-салоне массажисткой. Машины у нее не было, шла по краю лесного массива к электричке.

– Во как… А фигурное катание? Тренерская работа? Сияющий лед и благодарные ученики-чемпионы? Может, это другая какая-то Носуленко?

– Имя и год рождения совпадают. Но я сейчас еще раз перепроверю.

Опять Рублевка… Очередное совпадение? Впрочем, Ефимова была убита вовсе не там, где строила дом. Ее нашли в ее же машине, припаркованной неподалеку от салона красоты, куда Инна Викторовна регулярно наведывалась к косметологу, в солярий и еще на какие-то процедуры. СПА-салон… Салон красоты… Рублевка… Черт, неужели это точка зарождения новой версии? Но как, как могут быть связаны эти преступления? Тренер по фигурному катанию, бизнесмен, чиновница из Госдумы, массажистка из СПА-салона… Понятно, что всех их объединяет фигурное катание, к которому каждый из них так или иначе имеет касательство. Но Ефимова и Носуленко объединяются как-то уж очень… Явно, что ли. Похоже, они из этой цепочки должны быть исключены. В одной группе остаются Болтенков и Ганджумян, в другой – дамы. И способы совершения преступлений разные. Три огнестрела и одно ножевое ранение. По этому признаку надо исключать Ефимову. Блин, ничего не сходится!

Но ехать к операм, обслуживающим район Рублевки, не хотелось. С убийством Ефимовой их уже так достали вопросами! А потом еще Антон вылез с этим пожаром… Ничего они ему не скажут просто так. Надо искать обходные пути.

Дзюба все еще дозванивался кому-то, и улучив удобный момент на очередном перекрестке, Антон достал телефон. А вдруг Каменская поможет?

– На Рублевке? – переспросила она. – Да, есть знакомые. Если удастся отловить их по телефону, то постараюсь узнать.

– Там опера на меня зуб имеют, – стал оправдываться Антон, – так что мое имя лучше не называть вообще. Я им надоел хуже горькой редьки.

– А кто говорит про оперов? – усмехнулась Анастасия Павловна. – У меня с операми как-то дружбы не получилось в свое время. Я все больше по следователям специализировалась.

От магазина, где Антон собирался покупать джинсы дочке, как раз отъехала машина, и Сташису удалось припарковаться в удобном месте, прямо возле входа.

– Посиди, – бросил он Дзюбе. – Я недолго.

Но Ромка тоже стал вылезать из салона.

– Пойду пожрать куплю, – пояснил он.

– Тоже дело, – согласился Антон.

Таких джинсов, какие он себе намечтал в качестве подарка Василисе, к сожалению, не оказалось. Он хотел потертые голубые, но джинсы нужного размера и потертые имелись только синие, серые и черные. Голубые же нашлись, но на два размера больше, чем нужно. Антон расстроился было, но потом догадался позвонить дочери. Это ведь он хотел голубые. А вдруг Ваське нравится какой-нибудь другой цвет?

– Пап, голубые – это отстой, – авторитетно заявила десятилетняя девочка. – Лучше серые. И чтоб не просто потертые, но и рваные.

Сташис с облегчением вздохнул: именно серые джинсы и были рваными, все остальные модели имели всего лишь потертости. Расплатившись, он почти бегом помчался к машине. Дзюба стоял, привалившись к капоту и подставив лицо солнцу. Пакет со съестным стоял у его ног, прямо на асфальте.