И добрый. Вот недавно потащил ее на ярмарку, скоморохов посмотреть заезжих, на качелях покататься, орешков сладких, в меду варенных, отведать. Оделись попроще, чтобы никто не признал, пошли, а по дороге, в зарослях крапивы, у мостика через канаву, писк какой-то послышался.

Желан, недолго думая, полез в бурьян, вытащил куль рогожный, а в нем что-то живое шевелится и жалобно пищит. Разорвал муж рогожку, а там двое котят – рыженький да черненький. И ведь не слепые, глазки блестят, носишки сопят, рады-радешеньки, что на свет выбрались, не сгинули лютой смертью. Лапка только у одного зашиблена. Лапку Василиса тут же залечила, найденышей решили во дворец забрать, так они и поехали – за пазухой у Желана.

Ну как его после этого было не расцеловать? Добрый он, всегда таким был… Только всё реже в последнее время царевич ходит счастливым да беззаботным.

Вот с Дарославовой бедой разберемся – и своим делом займемся… Заклевавшая было носом Василиса встрепенулась. Так, хватит нежиться, пора в темницу собираться! Царевна решительно полезла из воды. Прошлепала босиком по холодному полу, тронула лягушачью шкурку пальчиком ноги: волшебная одежка мигом вспорхнула на распаренное тело и тут же его высушила. Блаженство испарилось вместе с капельками воды – Василису будто за плечи встряхнули, приводя в чувство. Глянув в окно, она поняла, что поторопилась, до полуночи еще полно времени, могла бы дольше понежиться, но что сделано, то сделано. С сожалением чародейка щелкнула пальцами, и бадья с водой исчезла. Вынув из чехлов волшебные палочки, Василиса внимательно осмотрела каждую. Безупречно – ни трещинки, ни сколов. Готовиться к предстоящему приключению нужды нет: все необходимое при ней, а заклятия отрабатывались годами так, что сами творятся, без раздумий. И всё же нетерпение и внезапно проснувшийся азарт гнали царевну из палат.

Она желала как можно быстрее разобраться с этим делом. Главное – распознать, что за волшбу применил неведомый противник, а там уже и самого злоумышленника поймаем.

* * *

Стража, предупрежденная королем, без разговоров отперла дверь в нижнюю темницу, и Василиса, спустившись по лестнице, огляделась. Всё так же, как днем, только камера чистая, а на полу – свежая солома с опилками.

Царевна приблизилась к клетке, в которой томился королевич. Отворив узенькую дверцу взятым у Шарки ключом, заперла за собой засовы. Подошла к Войтеху, прикинула длину цепей, расстояние… вернулась к дверце и села на солому напротив королевича, прижавшись затылком к холодным прутьям.

Под землей – что ночь, что день. Только тьма по углам камеры кажется еще более зловещей, тени от чадящих факелов мечутся по камням, пламя пляшет на звеньях тяжелых цепей, блестят капельки пота на полуобнаженном теле Войтеха.

Полночь близится. Тишина, лишь потрескивают горящие просмоленные тряпки да капает где-то просачивающаяся с высоких сводов вода. Река Радомка рядом, у самого подножия скалистого холма, на котором возведен дворец-крепость.

Лязг цепи прозвучал неожиданно громко. Василиса пристально посмотрела на висящее перед ней тело. На первый взгляд ничего не происходило…

Только вздуваются вены на груди, шее и раскинутых в стороны руках. Словно волна проходит под гладкой юношеской кожей Войтеха, и… вот уже стремительно бугрится гребнями, местами покрывается чешуей, на руках, нет, лапах, отрастают когти, а страшнее всего – лицо, что на глазах обращается в морду с многорядными жуткими клыками, провалом вместо носа, с широко расставленными на жуткой башке бельмами. Глаза без радужек, с тускло горящими зрачками медленно вращаются в орбитах, светятся холодным зеленоватым блеском, словно гниющая рыба во тьме.

Чудище недоуменно глядит на свои скованные лапы с сизыми когтями. А движения-то медленные, неуверенные, как у куклы на ниточках…

Василиса спокойно изучала трансформацию. Нет, это не волколак. И не оборотень. О подобных монстрах даже в Китеже вряд ли слыхивали, потому как это – порождение черной фантазии колдуна или ведьмы. Что ж, матушка о таком рассказывала…

Чудище уставилось на сидящую у стены Василису – но ненадолго. Могучий рык, прыжок… и цепи, кованные лучшими кузнецами Измигуна, разлетелись со звоном, будто стеклянные. Окажись на месте Василисы обычный человек, тут бы ему и пришел конец, но царевна лишь выставила перед собой обе руки с зажатыми в них резными палочками. Увидь такую незнающий – принял бы за укороченное тонкое веретено, покрытое по чьей-то прихоти резными рунами – откуда ж догадаться про чародейскую мощь, заключенную в кусочках дерева-громобоя?

Сила волшебства вяжет чудовище по рукам и ногам, глушит рвущийся из горла вопль, не позволяет шевелить лапами. Остановленный в прыжке зверь завис в воздухе обездвиженный, заточенный в огромный, будто водяной, кокон, дрожащий, переливающийся, подергивающийся рябью. Точно попавшая в каплю древесной смолы мошка, только эта капля прозрачная, живая, размером с доброго коня, а внутри…

А вот что такое там внутри, как оно стало таким – это и надо выяснить. Василиса убрала волшебные палочки и, щелкнув пальцами, достала из ниоткуда чародейское стеклышко, окантованное гладкой латунной каймой. Вставила его себе в глазницу и принялась внимательно обследовать пленника.

Поначалу ничего странного не заметила… а вот если обойти сзади да повнимательнее присмотреться к шраму на затылке… Есть! Почти невидимая, тоньше паутинки, призрачная нить, словно слизь, оставленная на листе улиткой. И куда же ведет след чужой недоброй волшбы? За пределы темницы, куда-то вдаль. Ниточку эту протянули загодя, пробив волшебную защиту дворца, обеспечив себе таким образом повелевание зверем извне.

Единожды обнаружив поганую нить, Василиса могла теперь видеть ее и без инструментов, а потому – щелчок – и стеклышко исчезает.

Что ж, всё, как она и думала: наведенное проклятие, среди чародеев известное под названием «Кукловод». Прочно связывает чародея с жертвой. Связь эта двойная, сложная, и если сплетена умело, то оборвешь – королевич или останется кровожадным зверем, или потеряет разум, будет лежать недвижно, как тыква в огороде, разве что слюни пускать.

Кто же сотворил с тобой такое, парень? И за что? Неужто за дурацкие проказы да задранный нос? Или за шалости иного рода… так ведь не насильно же в постель тащил, за поруганное девичество король одарил бы любую девицу недурным приданым. Да и коли детишки родятся, их пристроят, Измигун, чай, не южное султанство, где брат убивает всех сыновей своего отца, едва взойдет на престол.

Полупрозрачная поганая нить вдруг задрожала, напоминая о том, что пора в путь. Сейчас тот, кто повелевает Войтехом, сам стал жертвой обездвиживающего заклятия и не может самостоятельно разорвать волшебную связь. Василисе надо всего лишь следовать за «поводком» – и на другом конце обнаружить того, кто заварил всю эту гнусную кашу.

Но сперва проверим, отчего же цепи развалились, неужели зверь и в самом деле столь силен? Василиса внимательно оглядела лопнувшие звенья и сокрушенно покачала головой. Вышла из клетки, заперла и еще раз взмахнула палочками, укрепляя решетку узилища волшбой. Вроде бы надежно, но придется Нежане присмотреть. Теперь скорее во двор, мамке-няньке наказ дать да и в путь – по следу чужого колдовства.