О том, что в районе Орловско-Курского выступа начались активные боевые действия, мы узнали в конце дня 5 июля. Полк в этот день боевой работы не вел, однако весь личный состав находился в готовности номер один. Весь день мы просидели в кабинах, ожидая команды на взлет. Из сводок Информбюро стало известно, что упорные бои ведутся южнее Орла. Упоминались фамилии командующих фронтами. О характере боев нам не сообщали. Мы не знали, кто наступает, а кто обороняется. О том, что немцы начали рвать нашу оборону, узнали только на третий или четвертый день. Большие надежды немцы возлагали на массовое применение новых тяжелых танков и самолетов.

К летней кампании 1943 года Красная Армия уже имела все необходимое для перехода в наступление в районе Курского выступа. И когда советская разведка установила подготовку противником большого наступления, на совещании в Ставке было принято решение о переходе к преднамеренной, заранее спланированной обороне с целью измотать и обескровить врага, а затем, перейдя в контрнаступление, завершить его разгром и развернуть общее наступление на Юго-Западном и Западном стратегических направлениях.

Первым с нашего аэродрома на боевое задание вылетел 211-й полк. Вылет прошел не совсем удачно. Несколько экипажей не вернулось с задания. Наш полк включился в боевую работу на следующий день. 1-ю эскадрилью водил сам комэск капитан Байматов. С задания вернулись все. Многие самолеты получили повреждения от зенитного огня. Любопытства ради я подошел посмотреть и, конечно же, поговорить с летчиками. Многие находились в возбужденном состоянии. Так же выглядели и воздушные стрелки. На наши вопросы ничего путного сказать не могли. Некоторые, посматривая на нас с гордым видом, говорили: «Слетайте, тогда и узнаете, как бьют зенитки». Мы осмотрели пробоины на поврежденных самолетах и ушли от них с неприятным чувством.

На второй или третий день погиб летчик 1-й аэ младший лейтенант Долгий. Тот самый, с которым в Туле беседовал командир корпуса. Самолет был поврежден зенитным огнем и окончательно добит истребителями. Он упал рядом с шоссейной дорогой, на которой атаковал цель, и взорвался. Из-за отсутствия самолетов 2-я и наша 3-я эскадрильи на боевое задание вылетели в район Орла в неполных составах. Как мне ни хотелось, но Сеничкин в боевой расчет меня не включил. На его самолете была обнаружена неисправность, и он полетел на моем.

Во время вынужденной посадки в поле после потери ориентировки он поломал его. Из группы, которую он вел, назад вернулся только один его заместитель лейтенант Марченко. Все остальные расселись по полям. К счастью, блудежка произошла уже над своей территорией. Почти половина машин при посадках получила повреждения. Летчики вернулись через несколько дней, но летать на задание могло практически одно звено из четырех самолетов.

За блудежку Сеничкин был временно отстранен от полетов. Некоторое время он летал рядовым летчиком в группах командира полка или капитана Сухих. Через полторы недели полк со всеми исправными самолетами перелетел на аэродром Болото около города Белев. Соседний 211-й полк продолжал вести работу с Райских Выселок. Я в это время был там же в числе безлошадных летчиков в ожидании прилета машин, оставшихся на Тульском аэродроме.

После нескольких дней ожидания за мной из Болота прилетел У-2 для переброски на новую точку. Однако на следующий день на этом же самолете меня отправили в Тулу, откуда мне предстояло перегнать в Райские Выселки отремонтированный самолет. Наконец-то у меня будет своя машина! Но не тут-то было. Как только я приземлился, ко мне подошел Марченко и спросил: «Как самолет, легок ли в управлении?» Не подумав, к чему может привести мой ответ, сказал: «Машина мне понравилась, легка в управлении». Марченко тут же сел в самолет, решив, видимо, проверить, так ли это.

После взлета он сделал круг над аэродромом, а потом, снизившись до бреющего, прошел над границей летного поля, покачал самолет с крыла на крыло и на той же высоте улетел в Болото. Только тогда до меня дошло, почему он интересовался машиной. После этого я долго чертыхался и ругал себя за допущенную оплошность. И зачем я ему сказал, что самолет отличный? Теперь снова сиди и жди, когда подвернется другая машина. Однако долго ждать не пришлось. На следующий день командир звена лейтенант Стегний перегнал с вынужденной посадки свой отремонтированный Ил-2. Она произошла во время контрольного полета по маршруту в Туле, о чем я уже упоминал. Самолет Стегний в Болото не погнал. «После устранения техником такого-то замечания (точно не помню какого) перегонишь самолет в Болото», – сказал он перед отлетом на У-2 в полк.

Прошло уже две недели, как мы на фронте, а я еще не сделал ни одного боевого вылета. От переживаний, что нахожусь не у дел, на душе тягостно. Мне кажется, что на меня все смотрят с укором, как будто неучастие в боевой работе зависит от меня. На следующий день перед обедом техник доложил об устранении замечаний Стегния. После обеда я зашел в свою палатку, чтобы перед отлетом в Болото забрать свой чемоданчик.

В это время появился незнакомый офицер, как выяснилось, из соседнего полка. «Ты будешь Лазарев?» – обратился он ко мне. «Да, – отвечаю, – в полку я один с такой фамилией». – «Ваш Хромов передал: будешь летать на задания с нашим полком, бери планшет, и пошли к Стародумову». С радостью иду за ним, а в голову вкрадывается какая-то неуверенность: в этом полку я никого не знаю. Однако приказ есть приказ. Отлично понимаю: в полете многое зависит от самого летчика, но необходимо также знать тех, с кем летишь, особенно ведущего. Одно дело, если выполняется обычный полет, и совсем другое, когда летишь на боевое задание, особенно впервые.

Представился командиру полка Стародумову. Он тут же направил меня на зеленую площадку, рядом с КП полка. Там уже сидели в ожидании прихода командира летчики, воздушные стрелки и работники штаба. Стародумов, вспотев от жары, говоря скороговоркой, поставил нам боевую задачу, назвал состав группы и всех строго предупредил: «Хоть семь потов всем пролить, но задачу выполнить обязательно». Не знаю, почему он так сказал, видно, для того, чтобы как-то мобилизовать летчиков на выполнение поставленной задачи. Сводную группу из двух четверок должен был вести штурман полка старший лейтенант Киселев. Мне он показался опытным боевым летчиком. Орден Ленина на его груди говорил сам за себя. В группе Киселев поставил меня замыкающим. Что такое быть им, я знал хорошо. Попросту говоря, замыкающий – это первая жертва при встрече с вражескими истребителями.

В этом вылете мне не везло с самого начала. Сразу же после отрыва перевожу самолет в набор и вижу, как прямо перед глазами мгновенно поднимается и вертикально встает дюралевый лист, прикрывающий верхнюю часть капота. Набегающим потоком воздуха его стало заворачивать по полету. Понимая, к чему это приведет, молю бога, чтобы его совсем сорвало, но этого не происходит. Он еще больше отклоняется назад и закрывает входное отверстие канала водомаслорадиатора. Вода в радиаторе закипела, и мотор начал перегреваться. Через клапан расширительного бачка водорадиатора пар с брызгами кипящей воды начало выбивать наружу. Под действием набегающего потока эта смесь стала оседать на остекление фонаря. Вследствие этого резко ухудшился обзор вперед.