«Это будет что-то!» Алиса взглянула на свое отраже­ние в большом гостиничном зеркале и осторожно показа­ла себе язык: на вечер у нее были необычные, почти рис­кованные планы…

Накануне Алиса с Андреем действительно отправились в галерею в сопровождении Стеллы. Андрей любил пре­рафаэлитов, и то, что они ехали в галерею Рафаэля, каза­лось Алисе естественным: почему бы не завести деловую дружбу с галерейщиком, имеющим сходные пристрастия в искусстве…

— Да что ты, какое сходство! Просто самого хозяина Рафаэлем зовут!

По дороге Стелла без умолку обрисовывала своим спутникам портреты разных «интересных знакомых», от­чего получался целый богемный паноптикум, где все были не более чем беглецами от собственных комплексов.

— И какой из него Рафаэль, между нами?! Вот такой шнобель! — Стелла обрисовала перед своим лицом боль­шую дугу, — И неистребимый горский акцент: он Рафшан на самом деле, а никакой не Рафаэль. Идиотизм какой-то: дружок, с которым он сожительствует, — Стелла бегло взглянула на реакцию Алисы, — эдакий крыжопольский самородок, а туда же — Полем себя называет на француз­ский манер. А сам просто Пашка.

Стелла поерзала на месте, испугавшись собственной болтливости: когда не было возможности заглушить страх химическим путем, она начинала убалтывать его с одер­жимостью шамана. Придав, как показалось Стелле, невин­ное выражение лицу, она заручилась у Алисы с Андреем обещанием, что выложенная ею «исключительно по друж­бе» информация личного плана дальше не распространит­ся, Алиса согласно кивнула, а Андрей, как выяснилось, вообще пропустил Стеллину болтовню мимо ушей.

Галерея Рафаэля располагалась в сталинском доме и являла собой просторную двухэтажную квартиру под от­дельной крышей.

Когда вся троица вышла из лифта, Стелла как бы не­взначай повернулась к Алисе:

— Кстати, у Рафаэля есть несколько работ Кирш: она его Полю — давняя знакомая,

— Правда? Надо же… — Алиса удивилась собственной реплике; что за дежурное «Правда?» и дурацкое, плебейс­кое «Надо же»?!

На самом же деле Алиса уже давно ждала, когда речь зайдет о странной девушке мальчишеского вида,

Рафаэль действительно был больше похож на хозяина овощной лавки, чем на галерейщика, и уж тем более на настоящего Рафаэля. При этом у него были длинные ухо­женные волосы — работа хорошего стилиста — и доро­гой костюм, что действительно создавало на поверхност­ный взгляд иллюзию благородного перевоплощения.

Рафаэль был суетлив, разговаривал с питерским кон­курентом, хитро щуря глаза. Алисе он показался неприят­ным, и она с удовольствием отозвалась на предложение Стеллы побродить по галерее, предоставив мужчин самим себе.

Галерея состояла из нескольких маленьких залов-ком­нат, нижний этаж соединялся с верхним с помощью лест­ницы, похожей на причудливо исковерканную шахматную доску, Стелла шла на шаг сзади Алисы, комментируя все, что висело на стенах и с любопытством наблюдая, как Алисин взгляд выискивает что-то в пространстве. Они ос­тановились посреди углового зала напротив кучи разбро­санных фотографий, залитых краской. Алиса хотела было обойти этот мусор, но Стелла остановила ее и, наклонив­шись к едва заметной табличке, произнесла с видом зав­сегдатая выставки;

— Это инсталляция. Называется «Память».

Алиса бросила недоуменный взгляд на разбросанные на полу фотографии и с нетерпением заглянула в арку сле­дующего зала.

В этот момент на лестнице раздались шаги — это их догоняли Рафаэль и Андрей,

— Ну как? — Рафаэль с гордостью обвел рукой то ли недавно отремонтированный зальчик, то ли выставленные в нем экспонаты.

Стелла присела на подоконник и закурила, а Андрей остановился у «Памяти» и удивленно приподнял бровь.

— Очень мило.

Алиса рассеянно улыбнулась,

— А Алису вот интересуют работы Кирш. Они же у тебя есть? — Произнеся это топом заговорщика, Стелла принялась разглядывать носы своих сапожек.

Алиса сделала вид что пытается отмахнуться от при­писываемого ей интереса, но сама смотрела на галерей­щика в ожидании ответа.

— Кирш? Странно, что вас заинтересовали ее работы: в общем-то, как художник, как скульптор она мало что из себя представляет, да и работать не умеет. — Рафаэль же­стом пригласил Андрея в соседний зал и сам последовал заним, добавив напоследок Алисе: — Где-то валяется, в смысле, лежит пара статуэток… Эта дамочка не имеет пред­ставления о деловых отношениях, обязательствах; стран­ная особа, неадекватная… Надеюсь, это не ваша близкая знакомая? Полагаю, не тот профсоюз?

Алиса с презрением посмотрела вслед Рафаэлю, исчез­нувшему в позолоченной арке, и оглянулась на Стеллу. Та развела руками.

— Она ему выставку сорвала: сделала несколько дос­тойных работ, но поссорилась с девчонкой, которая ей по­зировала, и расколотила всю свою мастерскую… . Алиса отвернулась к окну, чтобы скрыть вспыхнувший на щеках румянец.

Еще с четверть часа женщины делали вид, что изучают неясные пейзажи на прозрачных ширмах, и говорили про Кирш.

Раньше для Алисы интересным в человеке всегда ока­зывалось то, когда обычные человеческие проявления были в нем многократно усилены. Например, «он» не про­сто любил свою жену, а любил ее без памяти и всю жизнь, или не просто каждый день ходил на работу, а ежедневно стремился совершить профессиональное чудо; все особен­но притягательное в человеке было похоже на более гром­кое, более чистое звучание знакомых мелодий. Кирш же звучала тихо и хрипло, но эту мелодию Алиса прежде не слышала. Почему-то ей вспомнилось путешествие в буд­дийский храм, одиноко притаившийся далеко на бурятс­ких ветрах… Сейчас ей словно слышалось завывание сте­пи с еле слышным позваниванием колокольчиков, а вок­руг — ослепительно чистый снег, на котором Стелла дела­ла первые наброски портрета с неверными еще линиями.

Кирш была интересна Алисе как инопланетянка, хотя и обладающая вполне земной манкостью. Это существо, судя по всему, жило совсем в другой системе координат, — как казалось Алисе, настолько отличной от «обычной че­ловеческой», что при встрече с ней людям наверняка при­ходится прибегать к общению на пальцах.

— Мне показалось, у нее глаза печальные, знаете… — Алиса осеклась и испуганно посмотрела на Стеллу: еще вчера они договорились быть на «ты», но Алиса непрес­танно сбивалась на «вы», будто осознанно удаляя эту ма­нерную собеседницу от себя.

Стелла, казалось, не заметила оплошности, и Алиса продолжила:

— Знаешь, у прерафаэлитов все женские образы боль­ше похожи на бесполых ангелов, и лица у них всегда с боль­шими печальными глазами…

Прерафаэлиты? Это с которых начался декаданс? Я тебя умоляю: Кирш совсем не декадентка! Она циник, да еще с кулаками!

Алиса не стала спорить, решив, что Стелла в силу ду­шевной скудности просто не может понять Кирш. Несколь­ко секунд она топталась у пейзажа с голыми деревьями и рассуждала про себя, будет ли к месту вспомнить сейчас декадента Бальмонта: «Я ненавижу человечество, я от него бегу спеша; мое единое отечество — моя пустынная душа…» Кирш уже представлялась Алисе персонажем с полотна прерафаэлитов, человеком с сознанием, конфлик­тующим с миром, отравленным горечью и производными морфия…