Не было больше в нем ничего человеческого. Только прыть да безумная жажда крови.

Соврал Саардис Добре, что отец его умер от старости и болезней. Как признаться, что собственными руками отрезал горячо любимому человеку голову? Ему и всем остальным, которые лезли и лезли. Труднее всего пришлось с близнецами. Они напали парой, и просто чудо, что ни один из них так и не смог дотянуться до Саардиса. Он потом осмотрел свое тело, смывая ледяной водой чужую кровь, искал малейшую царапину, но Творец на этот раз оказался милостивым.

Скорбящий сын утопил останки отца в болоте и подался к людям. Вскоре на двери придорожного трактира увидел листок-обращение, где ему, бахриману, предлагали приют в монастыре.

— Сколько тебе лет? — спросила Добря, прикидывая в уме возраст новоприобретенного воспитанника. — «Совсем мальчишка».

Лоза криво усмехнулся.

— Сколько лет назад разгромили Сулейх?

— Двадцать. Или уже двадцать один? — монахиня нахмурила брови. — «Неужели настолько старше?»

— Я помню свою жизнь там. Я помню, как ярко светило солнце, льющийся через пальцы золотой песок, верблюдов, бредущих по барханам. И финики…

— Откуда знаешь всеобщий язык?

— Каждый бахриман обязан знать его. Это наша философия — владеть языком противника. Я понимаю и сносно говорю на эрийском, андаутском, бреужском, — Лоза грустно улыбнулся. — Иначе как бы мы смогли покорить ваших женщин?

— Вот этого я и опасаюсь, — честно призналась Добря.

— Что я соблазню монахиню? — бахриман игриво поднял брови и по тому, как изменился цвет лица наставницы, понял, что и ей трудно справиться с его магией. Лоза впервые не скрывал то, что считалось страшной тайной воинов Сулейха: они могли воздействовать на женщин, обволакивали их своим обаянием, заставляли потерять разум. Влюбленная дуреха верит всему безоговорочно и пойдет ради избранника на многое. Жаль, что мужчины никогда не поддавались этой магии, иначе бахриманам не пришлось бы идти столь долгим путем, и они уже сейчас находились бы на вершине власти Союза.

Лозу не стали селить там же, где разместились юные воспитанники, определили в лабораторию под присмотр Даруни — одной из сильнейших колдуний. Она же смастерила браслет, не дающий Лозе перемещаться дорогами бахриманов. Сначала Саардис воспринял «подарок» как желание превратить его в узника монастыря, но потом понял — это забота о нем и обо всех тех, кто его окружает.

Да, руны на браслете гасили бахриманскую магию, не давали открыть портал, но в тоже время делали Лозу обыкновенным человеком. Женщинам, находящимся рядом с ним, ничего не угрожало. Он не видел ни в одной из них потенциальную жертву, а они не шли на заклание с радостью. Одним словом, Даруня сделала его безопасным.

Лоза ощутил разительную перемену, когда отдал Луне артефакт, гасящий его магию. Убив мертвяка, бахриман открыл портал и, попав в монастырь, послал отряд воинов навстречу своим подопечным. Но какая же буря бушевала в нем, пока его не сдерживал артефакт! Ночь показалась долгой и мучительной. Не проникни он в комнату Луны и не стащи браслет, Стрела добилась бы своего. Лоза не стал бы прятать свою суть, и одному Творцу известно, чем бы закончилась их связь.

Всплеск чувств, когда он едва совладал с желанием, напугал. Воспитанник Даруни вдруг понял, насколько становится иным без браслета. И еще одно умозаключение стало откровением: даже без магии соблазнения Лоза пользовался вниманием женщин.

— Надеюсь, этот артефакт поможет тебе, — говорила Даруня, надевая массивное изделие на запястье своему ученику. Вот это «надеюсь» и насторожило Лозу. Монахиня впервые столкнулась с магией Сулейха, а потому в ее голосе звучало сомнение, удалось ли ей начертить правильные руны.

«А вдруг артефакт, прячущий мою магию, не справится с болезненной зависимостью от избранницы? — стучало в голове Лозы, когда Стрела соблазняла его своей доступностью. Конечно же, он предвидел, что рано или поздно его сердце, а не холодный расчет, изберет женщину, и тогда ему придется сделать выбор — вернуться к своему естеству вновь стать зверем или никогда не расставаться с браслетом, лишая себя возможности открывать порталы. — Вдруг я отдамся чувствам, а потом не выдержу и расправлюсь с любимой, лишь бы больше не мучиться?»

Детские воспоминания о жарких песках Сулейха с годами стирались. Памятью владел страх, поселившийся в нем в болотах, и лишать себя спокойной жизни ради любовного опыта с женщиной Саардис не желал. Потому и принял решение — чтобы избежать любого соблазна, гнать от себя Стрелу.

«Все из-за нее? Из-за этой малолетки?», — кричала она.

«Глупая, здесь совсем иное, — Лоза улыбался, вспоминая синие глаза новенькой воспитанницы. Мужчина самому себе не смог бы объяснить, откуда у него такое притяжение к девушке, почти ребенку. Он, увидев ее, будто забывал, где находится. — Стоит мне посмотреть на Луну, как все внутри поет. Нет страха, нет обреченности, нет боли, лишь непонятное, всеобъемлющее счастье. Таким оно бывает только в детстве».

Саардис хоть слабо, но помнил, каким счастливым и беззаботным он был в Сулейхе. Болота быстро сделали его взрослым. Он сравнил бы чувство, вспыхивающее при появлении Луны, с любовью к матери, но, увы, таковой у него не было. Нежность к сестре? Может быть, может быть. Но у бахриманов нет сестер. Отец так толком и не ответил, почему среди детей Сулейха нет девочек, а сейчас и спросить не у кого.

— Лоза! — из своей комнаты, тяжело опираясь на клюку, вышла Даруня. Старуха всегда оказывалась рядом, стоило в его голове закружиться беспокойным мыслям. Видимо не зря монастырь носит название Мятущихся душ. — Ты надумал, что будешь делать с Первозданным камнем?

Воспитанник отложил ступу, в которой растирал травы.

— Это будет кольцо.

— Из золота?

— Нет, из кости зверя. Я отполирую ее до блеска.

— И как назовешь? — старушка хитро прищурила один глаз.

Сколько раз она задавала вопрос о Первозданном камне, но мальчишка постоянно уходил от ответа. Вчерашнее происшествие, когда впервые за время пребывания в монастыре Лозе пришлось снять браслет, должно было подтолкнуть его к верному решению.

Даруня как чувствовала, посылая своего ученика доглядеть за младшими. Знала ли она, что оборотни, похороненные у Мавкиного болота, ожили? Конечно, нет. Но до монастыря дошло известие, что жители Ляпети изловили мертвяка, свободно расхаживающего днем. Значит, сила Зла крепчает и нужно быть готовыми ко всякому.

— Я назову кольцо Утоление Жажды.

— Почему так? — растерялась монахиня. — Или тебе мало воды вокруг?

— Я хочу, чтобы наша жажда любви перестала быть опасной.

Даруня одобрительно кивнула головой.

Не всем известно, какие муки испытывает бахриман, стоит ему сделать женщину своей. Болезненные терзания, желание постоянно находиться рядом с годами не уменьшаются, а наоборот, нарастают как снежный ком. Жить только ею, по капле, день за днем высасывающей из тебя магию — это ли не плен? А какой узник не хочет обрести свободу?