Вот если бы в Новый Орлеан отправлялась какая-нибудь приличная семья, Оливия могла бы предложить свои услуги в качестве гувернантки или даже служанки в обмен на оплату проезда или просто попросить убежища, в конце концов. Но девушка не слышала, чтобы кто-то из знакомых собирался в путь в ближайшее время, а ей приходилось спешить – опекун наверняка вскоре снарядит за ней погоню. Впрочем, после того разоблачения на скачках ни одна приличная семья не протянет ей руку помощи и даже не возьмет в услужение. Ей не просто откажут, а могут даже силой удержать, чтобы вернуть под опеку Эмори Вескотта.

Оливии не к кому было обратиться за помощью, и полагаться приходилось на собственные силы. Положение казалось безнадежным, но, если даже девушка не пошла целиком в своего отца, она унаследовала от него инстинкт самосохранения и должна была найти выход.

Вчера, по возвращении домой и все еще находясь под впечатлением подслушанного разговора Вескотта с Шелби, Оливия сразу начала готовиться к побегу. Прежде всего, нужно было изменить свою внешность, и девушка избрала наряд, который помогал ей играть роль жокея в последние годы. На дне нижнего ящика платяного шкафа хранились несколько пар широких брюк и просторных рубашек – привычного маскарада для участия в скачках. Их-то и решила надеть Оливия, чтобы никто ее не узнал. Но улизнуть из дома следовало под покровом темноты, пришлось ждать, вести беседу с «дядюшкой», притворяться вежливой. Когда девушка почувствовала, что с минуты на минуту торговец готов заговорить о своем мерзком предложении, она сослалась на головную боль и заперлась у себя в комнате. К тому моменту, когда Вескотт хватился ее за ужином, Оливия уже много часов как перестала существовать, а вместо нее у причала появился чумазый паренек по имени Олли.

Однако шататься по узким улицам прибрежного района Сент-Луиса с наступлением темноты было опасно даже для юноши. Из широко распахнутых дверей питейных заведений несло табачным дымом и винными парами, доносились звуки разухабистых песен, которые ревели пьяными голосами французы, и гремели страшные ругательства англосаксов, схватившихся в очередной драке. Оливия разыскала подвал в заброшенном доме на Сэконд-стрит и там заночевала. На рассвете она пошла к пристани в конце Маркет-стрит, где рассчитывала наняться в команду одной из плоскодонных лодок с грузом пушнины, отправлявшихся в Новый Орлеан.

Вскоре выяснилось, что найти работу непросто. Работать на тяжелых лодках могли только крепкие и сильные мужчины, и, когда предлагал свои услуги хрупкий юноша, ему отвечали смехом и гнали прочь. После десятка безуспешных попыток Оливия начала терять надежду, и в каждом встречном ей стали мерещиться агенты опекуна, готовые ее схватить и отволочь назад. Девушка почти совсем отчаялась, когда внимание ее привлекла бурная сцена между смуглым испанцем и изрядно помятым французом. Оливия незаметно приблизилась, чтобы лучше слышать.

– Ты обещал, Батист, что найдешь мне крепкого мужика, а его нет. Значит, денег не получишь, – кричал испанец, изъяснявшийся на английском с таким акцентом, что понять его можно было с большим трудом.

– Месье Лиса! Войдите в мое положение, – молил француз. – Мне позарез нужны деньги, чтобы вернуться в Новый Орлеан, или моя Мари убьет меня.

Оливия поняла, что темноглазый испанец с кустистыми бровями – это не кто иной, как Мануэль Лиса, купец из Нового Орлеана, о котором не раз упоминал Вескотт. Лиса не так давно начал закупать меха в Сент-Луисе, на чем заработал кучу денег и нажил немало врагов, и о нем ходили самые противоречивые слухи. Набравшись храбрости, девушка подошла к французу, отступившему с убитым видом в сторону, когда испанец, махнув рукой, удалился.

– Я невольно подслушал ваш разговор, – небрежно бросила Оливия по-французски, вытерла грязные ладони о штаны и лихо засунула большие пальцы за пояс.

– Ну и что? – язвительно спросил Лакруа. У него немилосердно трещала голова с похмелья и не было никакого желания слушать лепет чумазого мальчишки.

– Я ищу работу, – пояснила Оливия и не моргнув глазом соврала: – У меня есть опыт. Я не раз ходил на плоскодонных судах от Нового Орлеана до военных фортов на Миссури.

– Да ты не сможешь шест поднять, – рассмеялся француз. – И вообще, у тебя молоко на губах не обсохло.

Оливия постаралась припомнить все, что случалось слышать от опекуна, когда он рассказывал о своих походах по реке, набрала в грудь побольше воздуха и затараторила:

– Мне доводилось тянуть лямку по горло в студеной воде и разбирать завалы. Когда наша лодка застряла у преграды, кого, как не меня, послали залезть на дерево с веревкой, чтобы можно было поднять и перетащить судно. А сплавиться вниз до Нового Орлеана – это мне вообще раз плюнуть.

В налитых кровью глазках француза засветился интерес. Паренек, видно, и впрямь бывалый. Правда, он почему-то решил, будто Лиса держит путь в Новый Орлеан, хотя в действительности он отправлялся вверх по Миссури. Но не беда. Купец уже набрал основную команду, и мальчишке тоже дело найдется. С тяжелой работой сопляк, конечно, не справится, но сможет нарубить дров и принести воды, когда разобьют лагерь.

– Ладно, – неожиданно согласился Лакруа, – пошли со мной. Только держи язык за зубами, пока я буду вести переговоры с хозяином.

Спустя час Батист Лакруа получил деньги за мальчишку и сразу же оплатил проезд до Нового Орлеана, где его с нетерпением ждала грозная супруга. А Мануэль Лиса, правда, после серьезных колебаний, принял в свою команду юношу по имени Олли в качестве помощника кока. Естественно, «юноша» не ведал, что судно направляется в сторону, прямо противоположную той, куда он намеревался держать путь.

Джеремия, дворецкий Вескотта, с низким поклоном проводил офицера в столовую. В высокие окна за спиной восседавшего за длинным столом хозяина дома лился яркий утренний свет. Видимо, Вескотт только что плотно позавтракал, и служанка убирала грязную посуду.

– Доброе утро, полковник. Я ожидал вас, но думал, что вы появитесь несколько позже. Хотите кофе? Могу предложить бисквиты и ветчину. Сэлли отлично готовит.

– Если вы в самом деле желаете мне что-то предложить, как насчет Оливии? – холодно спросил Шелби, с большим трудом сдерживая гнев. Предыдущей ночью он просидел в гостиной до двух часов, а потом вскочил в седло и проскакал до дома Вескотта, опасаясь, что в пути на девушку могли напасть бандиты. Кроме того, полковник начал подозревать, что его надули. Не обнаружив никаких следов Оливии, он вернулся домой, допил оставшийся в бутылке коньяк и решил, что девушка отвергла сделку, предложенную опекуном. Настроение у полковника было прескверное.

– К сожалению, вынужден вас разочаровать, полковник. Оливии нет дома, – сказал Вескотт, искривив губы в злой усмешке. – Слуги лепечут что-то невразумительное, но, насколько могу понять, эта ветреная девица исчезла вскоре после обеда. Неблагодарная и избалованная тварь, – проворчал он в чашку из тонкого фарфора, из которой пил кофе.

– Она сбежала? От меня? – воскликнул Сэмюэль дрогнувшим голосом. Значит, не случайно он с самого начала подозревал, что девушка не причастна к грязной сделке и стала невинной жертвой заговора.