Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– А мне дадут позвонить?
– Конечно. Вот как оформим все, сразу позвонишь принцесса.
Они засмеялись оба, так противно и мерзко.
– Не смейте так ко мне обращаться. Имейте совесть. Вы же на работе, а не в баре выпендриваетесь перед девицами. Тошно, когда стражи порядка и блюстители закона – вот такое хамство себе позволяют.
– Ты смотри, как она заговорила. А мне тошно от ваших богатых задниц. Будешь там ворчать и загремишь на пятнадцать суток. Уяснила, принцесса?
Отвернулась от них в окно, потому что гадко стало и до глубины души противно от таких людей.
Поехали мы сначала в больницу, где у меня взяли кровь на анализ, а уже после в участок.
Часы на стене тикали так громко отсчитывая каждую минуту моего существования. До пяти оставался всего час, а они по-прежнему тянули с какими-то бумагами. Звонили судье или кому не знаю, так как у меня суд на носу по опеке над ребенком.
Стоило мне попросить звонок, как меня тут же затыкали.
Минута… вторая… десятая… И на часах уже пять.
Эти две дамы так же приехали в участок и не знаю, что они там болтали, но когда вошел Подгорный я была в шоке, а после ступор сменила злость. Я хотела его просто убить.
Он смотрел свысока, надменно, взглядом победителя, как тогда в кабинете.
После того, как с ним поговорили он изобразил ужас на лице и покосился на меня покачивая отрицательно головой. Скотина.
Подошел ко мне и шепнул:
– Ну как тебе тут?
– Костя остановись. Что ты творишь? Оно того не стоит? За что ты борешься? Она даже не твоя дочь. Не делай больно Юле.
– А вот тут ты права. Может она и не моя, но ты еще попробуй это докажи. А все происходящее это следствие твоих действий. Хотела меня всю жизнь в дураках держать, потаскуха провинциальная? Не выйдет, Дина. И вместо тебя будет страдать она.
– Не смей ублюдок, – зашипела на него. – Она же просто ребенок.
– Твой ребенок, а не мой, помнишь? – улыбнулся и ушел.
– Нет, нет, нет, – зашептала я, реально сходя с ума от страха за мою девочку. – Дайте мне позвонить, я прошу вас. Умоляю, дайте позвонить.
И надо мной сжалились.
Я пыталась вспомнить номер Артема, но не могла. из головы вообще выпали все цифры, и я решила позвонить в справочную.
Пока ждала соединения с фирмой Власова отметила, что уже шесть, а это значит, что я уже опоздала.
– Здравствуйте, “A. V. Print”, чем могу помочь?
Не смогла вспомнить, как зовут ту девушку что встречает всех и потому стала просто просить Артема.
– Простите, но я не могу вас соединить, даже просто потому, что Артема Геннадьевича нет на работе.
– Я вас прошу, дайте мне его сотовый. Этот вопрос очень важный поймите.
– Нет, извините, но номер я вам точно не дам. Это строгая политика, и я ее не нарушу.
– Да что ж такое, – невыносимое отчаяние переполняло меня. – А когда он будет?
– Не знаю. Он с утра уехал, оставите ему сообщение?
– Давайте, – а что мне еще делать? – Скажите, что звонила Дина. Меня забрали в полицейский участок, сто пятый. И скажите, что я прошу у него помощи, а еще прощения.
После звонка меня отправили в камеру, благо тут никого не было, но в запасе было сотни минут на ненависть и слезы, мольба, шанс на прощение у малышки, что стала той, на кого свалилась взрослая жестокость.
Как я вымолю у нее это прощение?
Эта ночь была самой страшной в моей жизни, но утра я боялась еще больше…
Глава 18
Мне кажется, что я каждую минуту, подобно той часовой стрелке крутилась по кругу.
Это слишком жестоко для матери, для женщины, для человека.
В моей голове была лишь моя дочь. За эту ночь мое сердце постарело и превратилось в тряпку, что колышется еле-еле, делая вид что это сокращение мышцы.
В восемь утра я услышала, как говорили про анализы. Но мне ничего не сообщали. Ко мне даже не подходили.
Вот только оставаться совсем в неведении я не хотела.
– Простите? Можно кого-нибудь.
– Погоди принцесса, – крикнул мне в ответ какой-то мужчина.
Они открыто издевались и уже успели другим рассказать. Мужчины.
«Ничего, я стерплю».
– У меня болит голова, можно мне таблетку?
Все тот же мужик, закатил глаза и пошел за аптечкой.
Встал напротив моей камеры и вытащил блистер с анальгином. Подав мне пластиковый стакан и таблетку.
– Спасибо. Скажите нет новостей? Когда вообще что-то решаться будет? Я ведь болею, мне нужна медицинская помощь.
– Сиди, кукла. Придет время.
И я просто села, вновь упираясь взглядом в нервно тикающие часы.
Только к девяти все ожило и закрутилось.
Отдел полиции ожил. Появились новые люди. Моя камера находилась так, что я видела почти все внутреннее помещение первой комнаты участка с дежурным.
В двери вошла женщина. На вид я бы дала ей около сорока лет. В строгом костюме «с иголочки» как говорится. Даже ее волосы лежали волосок к волоску.
Она разговаривала четко и не было желания или смысла переспрашивать, потому что ее слова произносились и воспринимались сразу в цель.
Она кинула на меня один единственный взгляд, от которого я съежилась и ушла дальше в какой-то коридор.
А после спустя полчаса в дверь ворвался Артем.
Вот тут мое сердце и душа дали слабину.
Я села на койку и с выдохом стала выплескивать горечь, скопившуюся внутри меня. Как же мне было стыдно и больно от того, что я тогда сказала на эмоциях и так радостно от того, что он все-таки пришел.
Он быстро говорил с мужчиной за стойкой, но не сводил с меня глаз. Подпитывал меня собой, будто кричал: «Все хорошо. Успокойся, Дина».
Ко мне ему подойти не разрешили, а отвели в тот же коридор, что и женщину до этого.
Через полчаса они вышли вдвоем переговариваясь. Стало страшно от того, кто же она?
Может та, про кого говорил Владимир?
При мысли о нем, мне стало вновь стыдно. Как он там?
«Боже, столько людей страдают, потому что эти чертовы боги «Олимпа» решили поиграть».
Женщина подошла ко мне с полицейским, который открыл дверь камеры и ушел.
– Здравствуйте, Дина. Я Римма Юрьевна Склярова, ваш адвокат. С вами пыталась связаться моя помощница Ира вчера и теперь я вижу почему не получилось. Вы ели?
А
