— Вот дерьмо! Вы что, обе на диете? — громко сказала она, изучая его содержимое.

Фоби ничего не сказала. Она ждала, когда хриплые и неразборчивые звуки материализуются в физическое тело. Наконец появилась голова с жирными волосами, заплетенными в косички, за которой последовала грязная армейская полушинель и разбитые кроссовки с красными шнурками.

— Привет, Гоут, — поздоровалась Фоби с другом сестры, стараясь не смотреть на измятые, собравшиеся в складки джинсы. Они выглядели так, словно их тащили позади машины, разбрызгивающей навоз.

Гоут прошел мимо, волоча ноги и наклонившись к полу, под углом в сорок пять градусов. Он издал хрюкающий звук откуда-то из глубин горла, который так и не превратился в слово. Для Гоута это было длинным монологом.

— Мы как раз проходили мимо, — сказала Милли, когда Фоби зашла на кухню. — Наша королева-мать в своем последнем письме из Гонконга попросила меня проверить, жива ли ты тут.

Она уже отрезала шесть кусков хлеба Флисс со злаками и, опираясь локтем на чайник, открывала упаковку сливочного масла. Тем временем Гоут опустился на диван в гостиной, подтянув костлявые колени к редкой козлиной бородке, и начал переключать каналы телевизора.

— Вы немного заблудились, да? — Фоби прищурилась, недоверчиво глядя на сестру. — Айлингтон не самое лучшее место для ваших кутежей.

Милли была немного ниже, чем Фоби, и ее тело имело более плавные изгибы. Такие же темные волосы и глаза цвета лайма, жирно подведенные и густо накрашенные черной тушью. Ее нос с проколотой ноздрей, золотым колечком, отличался от носа Фоби более правильной формой. Красивый рот был похож на бутон розы.

— Да… Это не совсем то, что нам нужно. — Милли поочередно выдвигала ящики в поисках ножа.

— Что ты этим хочешь сказать? Вы переехали?

— Нет. — Милли намазывала масло на хлеб. — Пока нет.

— Правда? — Фоби в ужасе провела рукой по волосам. — А когда?

— Нам дали неделю. Они сносят здание.

— Бедняжка. — Она старалась, чтобы ее голос звучал ровно и не выдал мрачных предчувствий. — И где же вы теперь собираетесь жить?

Повернувшись, Милли как раз хотела спросить, нельзя ли ко вторнику сюда перевезти шесть электронных гитар, два спальных мешка, четырехфутовый кактус и самую полную коллекцию записей Морриссея на этой стороне Оксфорд-стрит. Однако слова застряли в горле, как только она наконец заметила, во что была одета ее сестра. Взгляд остановился на туфлях-лодочках.

— Я иду на собеседование по поводу приема на работу, — сказала Фоби.

— Еще одно? Королева-мать как раз сообщила мне в праведном гневе, что ты работала в службе секса по телефону.

— В отделе продаж, — раздраженно поправила Фоби. — И это не могло реализовать весь мой потенциал.

— Разумеется. Тебя выгнали.

— Да, мы не сошлись во мнениях, — рассвирепела Фоби, насыпая в кружки достаточно кофе, чтобы вызвать спазмы желудка даже у самых рьяных его любителей.

— И где ты теперь собираешься работать? — ухмыльнулась Милли. — В миссии Святой Девы Марии?

— У продюсера Боба Гелдофа, — ухмыльнулась Фоби ей в ответ, просто чтобы подразнить ее. — Это уже третье собеседование. Простая формальность.

Зеленые глаза Милли расширились:

— Ты будешь работать у святого Боба? У бога, которому я поклоняюсь?

— Может быть. — Фоби пожала плечами. — Я еще не решила.

Щипцы для завивки отказывались функционировать. Фоби пришлось прибегнуть к помощи бигудей, которые расщепляли концы ее волос, как автомат по уничтожению бумаги, и вырывали из кожи головы драгоценные волосяные мешочки. Результат оказался великолепным. Вместо школьницы на нее смотрела бизнес-леди с Саут-Молтон-стрит. Она даже повязала шарфик Флисс в тон одежде, предварительно спрятав места, запачканные глиной.

Фоби снова появилась в гостиной, чтобы разыскать какую-нибудь папку Флисс, которая могла бы сойти за портфель с якобы необходимыми бумагами.

— Ты классно выглядишь, — прохрипел Гоут.

— Спасибо, Гоут, — сказала Фоби, пытаясь не выдать голосом своих чувств. Она выпрямилась и улыбнулась густой челке, за которой прятались его глаза.

— Ты так не думаешь, Милл? — он повернулся к поглощенной чтением подруге.

— Что? — Милли с трудом оторвалась от бумаг. Зеленые глаза восторженно сияли.

— Она классно выглядит, да? — Он кивнул в сторону Фоби, и его растрепанные волосы закачались, как степная трава во время бури.

Двенадцать слов. Фоби едва сдержалась, чтобы не броситься к нему. Ей хотелось горячо пожать ему руку и объявить о чуде. Но тут папка, которую Милли держала на коленях, показалась ей смутно знакомой. У ног сестры лежала ее собственная раскрытая дорожная сумка, из которой на пол выпали сладкие обертки от шоколада, упаковки тампакс и отрывной календарь. Это придавало ей сходство с мусорным ведром в женском туалете.

— Не могу поверить, что это он, — пробормотала Милли, когда она снова вернулась к чтению. — Как ты относишься к сексу втроем, Гоут? Очевидно, этому парню такое нравится. Фоби, крошка?

— Да? — Фоби смотрела на сестру с возрастающим беспокойством. В последний раз она видела такой жадный и безумный взгляд в ее глазах, когда Милли вернулась с концерта рок-группы «Пурпурный дождь» в возрасте двенадцати лет.

— Я хочу… Нет, я должна с ним познакомиться, — застонала Милли. Она вытащила один лист из папки и прижала его к груди. — Боже, надеюсь, ты с ним не встречаешься? Я влюблена в него уже два года. Он святыня рядом с алтарем Боба.

— Кто? — спросила Фоби, зная ответ.

— Феликс Сильвиан, — засмеялась Милли, удивленная вопросом.

Фоби делала все возможное, чтобы избавиться от своей сестры и Гоута до обеденного времени, но они имели преимущество. После шести месяцев путешествий на двухэтажном автобусе им ничего не стоило расположиться даже в конюшне. Маленькая квартирка в Айлингтоне была для них детской игрой.

Милли, названная в честь любимой актрисы отца, без особого труда в семнадцать лет блестяще окончила школу, а затем объявила о своем намерении узнать жизнь, путешествуя в течение года с друзьями, прежде чем она начнет изучать историю в Кембриджском университете. Ее мать сомневалась в правильности такого решения, но ей пришлось изобразить восторг. Она прекрасно знала, что если будет препятствовать Милли, то дочь попросту удвоит свои усилия, а это может увеличить фактор риска.

Милли выкрасила волосы в фиолетовый цвет, упаковала две пары поношенных джинсов, три старых свитера и недельный запас футболок в дорожную сумку и позвонила Гоуту, с которым она встречалась. Спустя два часа, игнорируя истеричные причитания матери, она забралась в старый фургон, который с ревом скрылся в западном направлении, оставляя после себя выхлопные газы.