И если к нему придет мудрость — кто знает? — вдруг ему удастся вернуть вадагов миру и мир — вадагам. Это будет справедливо, подумал Корум.

Баркас был обшит коваными листами металла, покрытого странным асимметричным рисунком. От него исходил слабый свет, который согревал Корума и освещал море по ночам. Плавание было долгим. На единственной мачте баркаса висел квадратный парчовый парус, покрытый какой-то субстанцией, тоже излучавшей свет. Он почти все время проводил на палубе, завернувшись в алую мантию. На голове у него красовался высокий серебряный шлем; под кожаной курткой он носил кольчугу из миллиона крохотных звеньев (верхний слой — серебряный, нижний медный); к его поясу была пристегнута длинная шпага с клинком из неземного металла. На носу баркаса был укреплен странный вертящийся камень в форме стрелы, постоянно указывающий на север.

Корум много думал о Ралине и о своей любви к ней. Подобное чувство никогда раньше не могло появиться у вадага по отношению к мабдену. Если б, скажем, принц Клонски узнал о нем, он сказал бы, что раса вадагов вырождается. Но ни к одной вадагской женщине Корума не тянуло так, как к Ралине. Он знал, что маркграфиня умна, хотя ему трудно было подчас разбираться в смене ее настроений, и он не разделял ее суеверий.

Впрочем, Ралина разбиралась в мабденском мире лучше, чем Корум, и он не имел права судить, ошибается она или нет.

На третью ночь Корум уснул, держась своей новой рукой за борт баркаса, а наутро его разбудило яркое солнце, бившее прямо в глаза.

Впереди высился Риф Тысячи Лиг.

Он тянулся до самого горизонта, и волны разбивались о каменную стену, вздымая тучи брызг.

Шуль предупреждал, что обнаружить проход в Рифе практически невозможно.

Казалось, он не естественного происхождения, а создан Валетом Мечей специально, чтобы оградить свои владения от любопытных глаз.

Корум принял решение идти на восток. Он надеялся найти мелководье и высадиться на берег. Четверо суток не смыкал Корум глаз, но не увидел ни прохода в скалах, ни места, к которому можно было бы причалить.

Легкий туман, окрашенный солнцем в розовый цвет, поднимался от воды.

Поворачивая камень в виде стрелы, Корум управлял баркасом, стараясь держаться подальше от Рифа. Судя по грубым морским картам, наколотым на коже (других у Шуля не оказалось), он почти вплотную примыкал к земле со странным названием Кулокрах, где проживали, как сообщил колдун, Рага-да-Кета.

Корум просматривал карту за картой, и на каждой из них Риф казался сплошным.

Внезапно при полном безветрии поднялось сильное волнение. Баркас стало раскачивать, и Корум в недоумении посмотрел по сторонам. К шуму прибоя примешивались другие звуки, доносившиеся с юга. Корум оглянулся.

Удар-всплеск, удар-всплеск, удар-всплеск… словно кто-то неторопливо шагал по воде. Может, это плескался морской зверь? Мабдены верили в страшных морских чудовищ и сочинили о них множество легенд! Корум схватился за борт, одновременно пытаясь повернуть руль, чтобы как можно дальше отплыть от Рифа.

Баркас швыряло с одного гребня волны на другой.

Шаги по воде слышались все отчетливее. На всякий случай Корум выхватил шпагу из ножен.

В розовом тумане появилась фигура, напоминающая человеческую. Изумленный Корум увидел, что она тащит за собой рыболовную сеть. Неужели здесь было так мелко? Корум перегнулся, попытался нащупать дно острием шпаги и чуть не свалился за борт. Только сейчас Корум понял, что туман сыграл с ним злую шутку.

Человек, идущий по морю, находился на огромном расстоянии от баркаса и был гигантом, по сравнению с которым Великан из Лаара казался пигмеем. От шагов странного рыбака поднимались волны, швырявшие баркас, как щепку.

Корум хотел крикнуть, попросить гиганта свернуть, но вовремя прикусил язык, подумав, что не все великаны так доброжелательны, как Великан из Лаара.

Продолжая волочить за собой сеть, блуждающий в тумане рыбак поменял направление. Теперь он находился за спиной Корума, и нахлынувший вал подхватил баркас и понес его, как пушинку, на восток. Вертящийся камень упал и разбился, парчовый парус сорвало, и Коруму ничего не оставалось, как отдаться на волю волн.

Великан скрылся в тумане, шагая к Рифу Тысячи Лиг, где, возможно, был его дом.

Внезапно туман рассеялся. Яркое солнце осветило море и берег. Баркас летел прямо на скалы.

Раздался металлический скрежет. Баркас задрожал от киля до клотика. Корум едва успел схватить лук и колчан со стрелами, как накатившая волна вышвырнула его за борт и понесла к берегу.

В рот Коруму попала вода, тело его волочило по песчаной гальке. Он ухватился за выступ скалы, подождал, когда волна схлынет, и поднялся на ноги.

Перевернутый баркас уносило в открытое море. Лук и колчан со стрелами исчезли.

Корум сделал несколько шагов вперед, затянул пояс, на котором висела шпага, поправил серебряный шлем, съехавший набекрень. Корум знал, что потерпел неудачу.

Он прошелся по берегу и уселся под высокой черной скалой. Его выкинуло неизвестно куда, баркас разбился, жизнь потеряла всякий смысл.

В эту минуту Коруму все было безразлично. Он перестал думать и о любви, и о ненависти, и о мести. Ему казалось, что он видел сон об острове Сви-ан-Фавна-Бруль, а сейчас проснулся. Во сне он получил в подарок от колдуна новую руку и новый глаз.

Вспомнив о глазе Ринна, Корум вздрогнул и дотронулся до повязки. А затем мысли нахлынули на него, и вадагский принц понял, что, согласившись на предложение Шуля, он изменил свою судьбу и теперь должен воспринимать мир таким, как он есть.

Вздохнув, Корум поднялся на ноги и посмотрел на скалу. Взобраться на нее было невозможно.

Корум пошел вдоль берега, топча серую гальку, надеясь, что рано или поздно ему удастся найти пологое место, подняться и увидеть, наконец, страну, в которую он попал.

Вынув перчатку, подаренную ему Шулем перед отъездом, Корум надел ее на левую руку. Он до сих пор не совсем верил тому, что рассказал ему колдун о руке Кулла, но у него не возникло желания проверять ее возможности. Корум шел, не останавливаясь, более часа, когда увидел небольшую бухточку и узкий проход между скалами.

Начинался прилив. Корум побежал. Он едва успел ступить на каменистую тропинку, как берег затопило водой. Тяжело дыша, он одолел крутой подъем, вскарабкался на вершину горы и увидел перед собой дорогу, ведущую в город.

Башни и минареты ослепительно сверкали под лучами раскаленного солнца.

Приглядевшись, Корум понял, что они выложены цветной мозаикой. Никогда в жизни ему не приходилось видеть ничего подобного.

Он задумался, не зная, идти в город или обойти его стороной. Если в нем живет народ дружелюбный, Корум мог бы одолжить у кого-нибудь лодку или баркас и продолжить плавание. Если в нем живут мабдены, они вряд ли согласятся оказать Коруму помощь.