– Что-нибудь пропало?

– Нет, как ни странно. Похоже, кто-то просто решил посмотреть. Но все-таки это недопустимо.

– Конечно.

Луи не пожелал развивать эту тему и удалился. Шагая по темным улицам, он почувствовал, что коньяк дает о себе знать. Он не мог твердо опираться на левую ногу, чтобы держать в повиновении правую. Луи остановился под деревом, которое раскачивал неожиданно налетевший западный ветер. Порой проклятое колено приводило его в отчаяние. Он всегда думал, что Полина бросила его из-за больной ноги. Она решила уйти через полгода после несчастного случая. На несколько секунд Луи вновь представил тот страшный пожар в Антибе, когда он раздробил себе колено. Он устроил западню типам, за которыми охотился почти два года, но его нога тоже угодила в капкан. Чтобы его подбодрить, Марта говорила, что хромота придает ему элегантность, как монокль в прежние времена, и пусть радуется, что похож на Талейрана, раз он его родственник. Единственное, что Марта знала о Талейране, – это то, что он хромал. Но Луи не видел в хромоте ничего привлекательного. Ему вдруг непонятно почему захотелось пожалеть свое колено. Именно так и понимаешь, что коньяк был хорош и ты его перебрал. Мир был предан огню и мечу, он отыскал женщину, которой принадлежала косточка, найденная им под тем деревом, он оказался прав, ее убили, убили старую женщину, неприметную, безобидную старушку на диком скалистом берегу, в Пор-Николя обитал убийца, собака выдала его возле скамейки 102, на этот раз псу можно простить, хватит про это колено, он пойдет спать и не станет всю ночь жаловаться на хромоту, Талейран бы не стал. Хотя, может, и стал бы на свой лад.

Если бы ему сказали, что с коньяком он переборщил, он бы не спорил, это была правда. Завтра, когда приедут полицейские из Кемпера и начнется расследование, он с похмелья будет плохо соображать. Надо бы разузнать, ознакомился ли Шевалье со вторым рапортом, но взламывать двери мэрии, чтобы взглянуть, запечатан ли конверт, нельзя. Вряд ли мэрию так же легко вскрыть, как банку сардин или подвал Севрана. Луи, прихрамывая, зашагал дальше и пересек темную площадь, где западный ветер бушевал во всю мощь. Здание мэрии было невелико и крепко заперто. И все-таки… Луи поднял голову. На втором этаже одно маленькое окно оказалось открытым, его белая рама четко выделялась на фоне ночного неба. Вероятно, это окошко туалета, вряд ли такое может быть в кабинете. Какая небрежность. И какой соблазн для человека вроде него. Туалетный соблазн. Есть водосточная труба, чтобы подняться, и довольно широкие и глубокие щели между камнями, но с его коленкой об этом нечего и думать. И потом окошко слишком узкое для него, даже не будь он хромым дьяволом. Тем хуже для мэрии, тем хуже для Шевалье, он по-другому выведет его на чистую воду. Луи вошел в гостиницу, думая о фотографии Мари. Он видел ее в рапорте, маленькая старушка, такая и жабы не обидит. Как перышко, сказал мэр. Тому или той, кто прикончил ее ударом камня, не поздоровится, он ответит за все. Клянусь. Луи вспомнил отца, живущего в Лёррахе, там, далеко, по ту сторону Рейна. Клянусь, старик, убийца за все ответит.

Луи никак не мог попасть ключом в замочную скважину своей двери. После коньяка всегда так. Раскиснешь, размышляя о своем колене, о Мари, о Рейне, и вот уже не можешь с ключом справиться. А ведь он зажег в коридоре лампочку.

– Помочь? – раздался за спиной голос.

Луи медленно обернулся. Прислонившись к стене коридора, скрестив руки и ноги, на него с улыбкой смотрел Марк. Луи некоторое время разглядывал его, подумал, что племянник Вандузлера просто зануда, потом протянул ему ключ.

– Ты как раз вовремя, – только и сказал он. – И не из-за одного ключа.

Марк молча открыл дверь, зажег свет и увидел, как Луи во весь рост растянулся на кровати.

– Пять рюмок коньяка подряд, – поморщившись, сказал он. – Хорошего коньяка, очень хорошего, мэр умеет угощать, все как в лучших домах. Садись. Ты знаешь, что Марта зовет меня хромым дьяволом?

– Это комплимент?

– По ее разумению, да. Для меня это сплошной геморрой. Ты не хромаешь, и ты маленький и худой, как раз то, что надо.

– Смотря для чего.

– Для туалетного окна в самый раз.

– Заманчиво. А о чем речь?

– Так что ты, говоришь, еще умеешь делать? Кроме как копаться в своих нудных Средних веках, ясное дело.

– Что я еще умею? Кроме этого?

Марк немного подумал. Вопрос показался ему непростым.

– Лазить, – ответил он.

Луи вскочил с кровати:

– Иди взгляни.

Он подвел Марка к окну:

– Видишь дом напротив? Это мэрия. Слева на втором этаже в туалете открыто окно. Там водосточная труба и широкие щели между камнями, то, что надо. Задача непростая, но для тебя раз плюнуть, если ты не наврал. Это тебя западным ветром принесло, молодой Вандузлер. Но придется дать тебе другую обувь. Нельзя лезть в кожаных ботинках.

– Я всегда лазил в ботинках, – возмутился Марк, – и другие надевать не стану.

– Это еще почему?

– Если хочешь знать, в них удобней и надежней.

– Ладно, – согласился Луи. – У каждого свои причуды, тебе ведь лезть.

– И что мне делать, когда я залезу? Пописать и уходить?

– Садись, сейчас объясню.

Через двадцать минут Марк подошел к мэрии и стал взбираться по стене левого крыла здания. Карабкаясь вверх, он улыбался, нащупывая очередную щель мыском башмака. Он поднимался быстро, выступ за выступом, держась рукой за шершавый водосток. У Марка были широкие ладони и цепкие пальцы, и сейчас, без труда продвигаясь вперед, он наслаждался своим ловким, худым телом.

Луи наблюдал за ним из окна своего номера. Одетый в черное, Марк был едва различим на темной стене. Вот он достиг окна, забрался в него и исчез. Луи потер руки и спокойно стал ждать. Если что, Марк выпутается. Как сказала бы Марта, он понимал толк в мужчинах, а на Вандузлера-младшего с его ранимостью, чрезмерным прямодушием, переменчивым настроением, знаниями старого историка-педанта, юношеским любопытством и надежным характером, где все это было перемешано, можно смело положиться. Увидев знатока Средних веков в гостиничном коридоре, Луи, можно сказать, вздохнул с облегчением, но не удивился. В каком-то смысле он его ждал, они вместе начинали это дело, и Марк знал о нем столько же, сколько сам Луи. Руководствуясь принципами, совершенно отличными от принципов Луи, Марк Вандузлер всегда доводил начатое до конца.

Через двадцать минут Марк вылез из окна, не спеша спустился, спрыгнул на землю и не торопясь пересек площадь. Луи открыл дверь, и две минуты спустя Марк бесшумно вошел и выпил воды из умывальника в тесной ванной.

– Черт, – сказал он, выходя, – ты поселил в ванной свою жабу.

– Он сам туда захотел. Ему хорошо под раковиной.

Марк отряхнул полотняные брюки, запачканные во время спуска, и поправил серебряный ремень. Строгий и кричащий – так совершенно верно описал его костюм Вандузлер-старший.