Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Выходи! — прорычал он стальным голосом.
Алекс повиновался не оказывая сопротивления. Он кожей ощущал жар солнца, песок пустыни, несомый ветром, и дышал насыщенным солью морским воздухом. Его разум метался в поисках выхода, выхода из той ситуации, в которой он очутился — самостоятельно и тупо. Не впервые он полагал, что умнее, чем был на самом деле, но сейчас все указывало на то, что это будет последний раз.
Ноэми обошла машину и встала рядом с ним.
— Пройдемся, пока ждем самолет, — сказала она, взяв его за руку.
— Как перед смертной казнью, — ответил Алекс, безуспешно пытаясь казаться равнодушным. — Очень своевременно.
Ноэми хмыкнула:
— О, прошу, не будь таким мелодраматичным.
— Прости. Я не хотел беспокоить тебя своими маленькими проблемами.
— Так-то лучше. Сарказм намного веселее.
— Ну, мне не очень-то смешно.
— Это потому, что ты не видишь ситуацию с моей точки зрения.
— С точки зрения извращенного убийцы?
— Прошлой ночью ты не жаловался на мои извращения, — напомнила она, прижавшись к капитану так, как будто они были влюбленной парой.
Райли решил не отвечать честно:
— Я хотел посмотреть, как далеко ты сможешь зайти.
— Это неправда, — ответила она. — Ты хотел увидеть, как далеко ты способен зайти.
После паузы Алекс признался:
— Возможно, ты права.
— И ты это выяснил? Как далеко ты смог зайти?
Райли сдержал улыбку:
— Разве это не очевидно?
Он мрачно фыркнул, оглядываясь вокруг. Она также взглянула на бесплодную землю, которая их окружала.
— Так не должно было быть, — еще более мрачным тоном сказал он.
— Ты знал, чем рискуешь.
— Это заставляет меня чувствовать себя еще глупее.
— Не вини себя. Ты не первый, кто умер за меня.
Алекс взглянул на нее.
— И ты не задирай так нос, — снисходительно ответил он. — Ты знаешь, что все, что мне было нужно, это пробирка.
Ноэми понимающе кивнула:
— Да, я знаю. Но я не понимаю, почему ты так рискнул, чтобы получить это. Особенно если учесть, что она была у тебя с самого начала.
Капитан пожал плечами и пояснил:
— Я не хотел ни того, чтобы Марч узнал о моем обмане, ни того, чтобы он отдал пробирку нацистам.
— Так вот оно что… — недоверчиво ответила она, усвоив его слова, и, остановившись, повернулась к нему лицом к лицу. — Так это было не из-за денег, а по идейным соображениям.
Алекс поморщился:
— Извини, что разочаровал тебя.
— Но это же глупо. Принципы не стоят жизни, тем более собственной.
— Если нацисты выиграют войну, это уже не будет вопросом принципа — это будет вопросом выживания. Для них весь остальной мир делится только на рабов и подлежащих уничтожению.
Ноэми небрежно взмахнула рукой, отклоняя его доводы.
— Тебе это не может быть известно. И во всяком случае, — она изящно наморщила нос, — ты не доживешь до этого.
Оглянувшись, он увидел, что, хотя они отошли на сотню ярдов от здания аэровокзала, один из телохранителей следовал за ними на расстоянии выстрела. Любая попытка убежать или схватить портфель, который все еще был прикован цепочкой к запястью Ноэми, закончилась бы лужей крови на взлетно-посадочной полосе.
Она поняла, что происходит в голове Алекса, и, отступив на шаг, сказала:
— Мое предложение все еще остается в силе. Ты мне нравишься несмотря ни на что, и я хотела бы знать, что ты избавишь себя от участи, которая ждет тебя в Испании. — Она сделала паузу и раздраженно добавила: — Я не хочу чувствовать себя виноватой.
— Это было бы ужасно.
— Решайся, я сделаю это для твоего же блага. Не трахай меня.
Райли с хитрецой приподнял бровь:
— Тебе не кажется, что для этого уже немного поздно, а?
Ноэми медленно кивнула, словно не могла поверить в такую допущенную ею глупость.
— Ты все еще думаешь, что твои друзья придут спасти тебя? — спросила она, подняв голову.
Алекс посмотрел в сторону входа на территорию, но там никого и ничего не было.
— Нет, — признал он. — На самом деле нет. Но быть застреленным сейчас тоже не хочется.
— Обещаю тебе: это будет быстро, — возразила она, вытаскивая «Беретту» из кармана и направляя ствол ему в голову. — Ты будешь мертв прежде, чем упадешь на землю.
— Очень заманчиво, — ответил Райли, опасаясь, что она сама решится на выстрел, — но я очень суеверно отношусь к выстрелам в голову.
Ноэми несколько секунд колебалась, и наконец, против воли, убрала пистолет.
— В конце концов... надеюсь, ты знаешь что делаешь, — пробормотала она. — Я сделала все, что в моих силах.
— Ты просто ломоть хлеба для голодающего.
Не обращая внимания на насмешку, Ноэми посмотрела на него, как на больную собаку, которую нужно зарезать. Затем она встала на цыпочки и поцеловала его в губы. Долгий и искренний поцелуй. Прощальный поцелуй.
— Хотя ты не поверишь, — прошептала она ему на ухо еле слышно, — но мне очень жаль.
Она отступила на шаг, установив между ними определенную дистанцию. Это был ее способ выразить то, что они никогда больше не прикоснутся друг к другу.
— Пошли, — добавила она. — Пора.
— Пора?
Она подняла голову и уставилась на какую-то точку над горным хребтом, простиравшимся на юге.
А потом он услышал. Это был звук самолетного двигателя.
Биплан de Havilland D.H.89 Dragon Rapide приближался к началу взлетно-посадочной полосы со скоростью чуть более восьмидесяти километров в час, пользуясь тем, что с моря дул встречный северный ветер.
Через несколько минут небольшой пассажирский самолет приземлился в облаке пыли и прокатился по полосе с сотню метров, затем развернулся и неторопливо направился к терминалу.
Когда прямо перед ними остановился самолет, грохот двух моторов уменьшился, но винты продолжали вращаться. Дверь в фюзеляже открылась и появился красивый молодой лейтенант в форме испанских ВВС.
Не выходя из самолета, военный произнес несколько слов, которые не были услышаны из-за шума моторов, и, наконец, он жестом пригласил их на борт.
Ноэми поднялась первой. Райли замешкался, но сразу почувствовал знакомое и неприятное прикосновение ствола пистолета к своей спине, побуждающее его двигаться
