- Я начинаю серьезно беспокоиться, мистер Форрест, - сказал он. - Возможно, она… ну… как бы это сказать… - Он явно колебался.

- Так что? - спросил Джеймс.

- Вы можете позвонить в Бюро по розыску исчезнувших людей. Там внимательные сотрудники, очень опытные.

- Возможно, я так и сделаю, но немного позже, - ответил Джеймс, чувствуя, что больше не вынесет дальнейших расспросов, заполнения каких-то форм, телефонных звонков и, самое главное, того факта, что Крессида будет официально зарегистрирована как исчезнувшее лицо.

Он посмотрел на часы: стрелки приближались к одиннадцати. Господи, ситуация становится неуправляемой. Так больше продолжаться не может: надо что-то сказать гостям, и в первую очередь Оливеру. Это нужно было сделать еще час назад.

Он набрал номер гостиницы, где остановились Бергины. Слушая продолжительные гудки, он стоял у окна, смотрел на кусты белых роз и думал о том, что через неделю они все раскроют бутоны, и это белое великолепие будет ни к чему.

- Гостиница «Лаборн-Парк», - раздался в трубке звонкий голос телефонистки. - Чем могу помочь?

И Джеймс подсознательно отметил, как нелепо звучит эта фраза, что она говорит скорее о безграмотности, чем о хорошем тоне. Но почему его мозг фиксирует все эти мелочи, почему он отвлекается на них в такое тревожное для семьи время? Усилием воли он заставил себя вернуться к действительности.

- Пожалуйста, соедините меня с доктором Бергином. Доктором Оливером Бергином.

- Минуточку, - ответил девичий голос, затем последовала долгая пауза и снова голос: - Номер доктора Бергина не отвечает, сэр. Что еще я могу сделать для вас? Может быть, позвать кого-нибудь другого?

- Спасибо, - с раздражением ответил Джеймс. - Никого другого мне не надо.

И тотчас услышал в трубке хорошо поставленный голос Джулии:

- Джулия Бергин слушает.

- О! - воскликнул Джеймс, смутившись. - Это я, Джулия, Джеймс Форрест. Я хотел бы поговорить с Оливером.

- Зачем? - спросила Джулия. - Ее голос не был похож на тот, к которому привык Джеймс, - кокетливый, слегка растягивающий слова. Сейчас это был голос деловой женщины, которой дорога каждая минута. - Сначала звонила Жанин, теперь ты. Почему вы все хотите поговорить с Оливером? В чем дело, Джеймс?

- Мне хотелось кое-что согласовать с ним.

- Что именно, Джеймс. Может, я могу помочь?

- Не думаю. Я хотел посоветоваться… о речи шафера. В какое время он должен уложиться?

- Мне кажется, что тебе лучше поговорить об этом с Манго. Он более опытен в таких делах. - Голос Джулии потеплел и звучал почти как обычно.

- Возможно, но он сейчас на теннисном корте.

- Ах, так. Но Оливер сейчас не может подойти.

- Почему? - «Господи, неужели он тоже исчез?»

- Он в лохани. Думаю, что он сейчас мечтает о своем будущем. Будущем счастливого женатого человека. Мне передать ему, чтобы он тебе позвонил?

- Да, Джулия, пожалуйста. Как только он вылезет из этой, как ее… лохани. Я буду ждать. Спасибо, Джулия.

- Хорошо, Джеймс. До встречи. Уже осталось мало времени.

- Да, - подтвердил Джеймс, глядя на часы - прошло еще десять минут, и стрелки перевалили за одиннадцать. - Спасибо, Джулия.

- Может, необходимо еще что-нибудь?

- Нет, нет. Еще раз спасибо, Джулия.

«Глупая женщина. Носится со своим тридцатидвухлетним сыночком, как курица с цыпленком. Что она делает в его спальне в день свадьбы? Может, она еще собирается потереть ему спинку и проверить, хорошо ли он вымыл уши? Да, Крессиде как невестке туго придется с такой свекровью».

- Только, возможно, ты ею не станешь, - сказал он вслух, тяжело опустившись за письменный стол.

Он уронил голову на руки и заткнул пальцами уши, будто желая отгородиться от этого мира, провалиться сквозь землю, исчезнуть навсегда. Такие мысли приходили ему в голову в минуты великих потрясений в его жизни. Вот так же, обуреваемый такими же мыслями, он сидел четверть века назад, когда вышел из родильной палаты больницы «Сент-Эдмунд» в пять часов утра и, пройдя к себе в кабинет, рухнул в кресло. И только одна мысль сверлила его воспаленный мозг: за что, за какие грехи так ужасно наказал его Господь?

- Мистер Форрест? Говорит старшая медсестра Джексон. К нам в родильную палату только что поступила новая пациентка. Вам необходимо срочно осмотреть ее.

- Ах так, понимаю, - ответил, раздумывая, Джеймс, стараясь выиграть время. - Да, сестра, да, я все понимаю…

- Сама она очень маленькая, а ребенок большой. Боюсь, ей не справиться.

- А кто сегодня дежурит? Доктор Медоуз?

- Нет, наш новый доктор Тим Девис. У него пока нет опыта в таких сложных случаях, да и, кроме того, у нас еще три роженицы.

- Ах так, - снова повторил Джеймс.

Он посмотрел на часы: только половина второго, а он уже здорово накачался и не в состоянии думать ни о чем, кроме новой порции виски. Зная, что поступает глупо, так как сегодня работает по вызову, он пил стакан за стаканом. А во всем виновата Мэгги, пригласившая на обед Хедлай Дрейтонов, так как ей непременно хотелось подружиться с ними, и ему пришлось слушать бесконечные разглагольствования Алистера о его проклятой карьере, семейном счастье и сынке, будь он трижды проклят, которого ему удалось пристроить в Итон. Знай он тогда, когда сидел с гостями и потягивал вино стакан за стаканом, притворяясь, что разбавляет его водой, так как все прекрасно знали, что его в любой момент могут вызвать в больницу, знай он только, что с ним случится в тот день!

Но он тогда ничего не знал и сидел как дурак, с ненавистью глядя на красивое лицо Алистера и бесконечно дорогое лицо Сюзи, слушал ее мелодичный, ласковый голос и абсолютно не понимал, о чем она говорит, а только сгорал от жгучей зависти к человеку, за которого она вышла замуж.

- Хорошо, сестра, - услышал он свой голос, ровный и спокойный, - я сейчас приеду. Буквально через пятнадцать минут. Договорились?

- Спасибо, мистер Форрест.

Он выпил почти целую бутылку воды и две кружки крепкого кофе и стал собираться. Все с беспокойством смотрели на него, спрашивая снова и снова, как он себя чувствует, и он отвечал, что прекрасно, что он почти не пил, надеясь, что за ним не следили. Он сел в машину и помчался в больницу, где в родовой палате лежала Розмари Миллз.

Она показалась ему совсем юной, хотя в те времена матерями становились очень рано. Она доверчиво посмотрела на него широко распахнутыми голубыми глазами и сказала, что ей девятнадцать. Она была совсем крошечной. Джеймс с нежностью смотрел на ее узкие бедра, тоненькие детские ножки, над которыми возвышался огромный живот. Он обследовал ее и облегченно вздохнул.

- Все хорошо, - сказал он, взяв ее за руку, - все будет хорошо. Не надо волноваться.