— Эх, ну дали бы хоть сколько-нибудь, — размечтался Мотылек, — кусок солонины бы купил, бутылку, и айда на рыбалку.

— Уши ты свои скорее увидишь, чем деньги, — осадил его Пинагорский.

— Суки, бля… — матерится кто-то и тут же затихает — всех зовут внутрь. Люди бросаются в зал заседаний (то есть операционную), рассаживаются и замирают в ожидании. Атмосфера накаляется. Вице-губернатор начинает сухо, словно горох лущит. Денег нет и не будет, пока мы сами их не заработаем. Теперь, мол, реформы, рынок и никто ни с кем цацкаться не намерен. Вот, к примеру, на электростанции работает тридцать два человека, а хватило бы четверых. Одно койко-место в нашей больнице стоит сто двадцать миллионов в год, а в Мезени — всего тридцать. Более восьмидесяти процентов соловчан пользуются различными льготами на оплату жилищно-коммунальных услуг — ничего удивительного, что сидим голодные. Дальше — про реформу коммунальной сферы, о которой трубят по всей России. Мол, каждый должен оплачивать свою квартиру полностью, а не как сейчас — двадцать пять процентов. И еще нужна конкуренция среди тех, кто предоставляет услуги, чтобы сантехнику не повадно было драть втридорога за каждую железку… Тут Галаваниха, новый начальник коммунальщиков, не выдерживает: чушь на постном масле — за квартиру люди сейчас вообще не платят, да и как, интересно, они могут платить, коли им зарплату не дают? А что касается конкуренции… ха-ха, да на Соловках даже для одной фирмы материалов не хватает и закупить не на что — люди ведь не платят, а не платят они потому, что им не платят, и так далее, и тому подобное… Тут с потолка прямо на стол президиума валится кусок штукатурки. Веселье в зале… На этом встречу прервали, чтобы дать гостям возможность лично ознакомиться с жизнью на Островах. Коммунальщики грозят водной забастовкой — отключат воду в поселке, пока не получат причитающееся. И правда, сперва в кранах зашумело и потекла бурая жидкость, цвета грязной крови, потом захрюкало, покапала ржавая вода и… все.

Осмотр начали с электростанции — та на ладан дышит, на ремонт требуется два миллиарда. Повсюду пустые бочки, озера мазута. Гости ботинки перемазали. Хотели еще посмотреть очистное сооружение, но дорогу снегом завалило, да и что там интересного — все брошено на полпути и давным-давно разворовано. Так что им лишь издали показали водопровод. Отсутствия на трубах фильтров чиновники не заметили. Зато очень гневались по поводу протекающих гидрантов.

— Непростительное расточительство, — бросил вице-губернатор, — столько воды в море уходит.

Делегации невдомек: если краны перекрыть, зимой вода замерзнет и трубы полопаются, а летом пойдет ржавчина. До обеда еще успели заглянуть в школу и в тамошнюю столовую, где малышей один (порой вообще единственный) раз в день кормят. Заговорив о еде, гости ощутили голод. Так что их повезли обедать к Ананченко: черная икра и уха из лосося, запеченные рябчики с салатом из огурцов, свежие груши, виноград, вино, ореховый торт, кофе и ликер «Амаретто».

После обеда — встреча с соловецкими депутатами. Речь о территориальном самоуправлении. Когда-то в сельсовете управлялись три человека, в сегодняшней администрации чиновников аж две дюжины — и все прибывают новые. На Островах ни суда нет, ни нотариуса, ни налоговой инспекции. И, самое главное, нет своего бюджета. А без собственных денег какое самоуправление? Территориальное самоуправление только тогда имеет смысл, когда кормит чиновников, в противном случае это фикция, отягощающая федеральный бюджет. Сегодня ясно: к этому эксперименту Россия еще не готова. Пока люди не научатся самостоятельно зарабатывать деньги вместо того, чтобы ждать получку, сами хозяйничать они не смогут (на сегодняшний день все сводится к распределению государственных квот). Встреча прошла на удивление мирно, вероятно, наших депутатов успокоила перспектива скорой ликвидации самоуправления на Соловках. Пинагорский же шепнул потихоньку, что наконец обретет покой — уж эта Дума ему кровушки попортила!.. Тут вдруг кто-то вспомнил, что в клубе народ собрался, уже час гостей ждут. Автобус вот только подвел — пришлось пешком топать, по снегу и грязи.

Несмотря на холод, в клубе полно людей. Одни пришли из любопытства, другие от скуки. Бабки — пожаловаться властям, ветераны — продемонстрировать медали, интеллигенты — поразглагольствовать, остальные — поглазеть, как в кино. Зал — ностальгия по шестидесятым годам: занавес, пурпур, пыль… На сцене, за столом — делегация в полном составе. Начал вице-губернатор — и сразу быка за рога: мол, пора поставить вопрос — что такое Соловки? Одни требуют передать Острова монахам, другие хотят устроить здесь национальный парк, третьи твердят, будто панацея от всех проблем — туризм. При этом никто не работает и все ждут зарплаты. Дороги завалены снегом, повсюду грязь, дырявые трубы греют воздух, вода тоннами уходит в море, канализация протекает, переполненные помойки воняют, а работников коммунальной службы на Соловках… семьдесят три человека! И все жалуются, что им не платят. А за что платить, если они ничего не делают? Так жить нельзя, следует разорвать этот порочный круг! Так что, подводя итоги своего краткого визита на Острова, он, вице-губернатор, предлагает: во-первых, ликвидировать территориальное самоуправление, во-вторых, вывезти отсюда людей, особенно бесполезных, потому что содержать их на Соловках в три раза дороже, чем на материке, в-третьих, дать оставшимся жителям разрешение на отстрел перелетных птиц, оленей на Анзере и вырубку леса на дрова — бессмысленно охранять природу там, где люди умирают с голода. Тут вице-губернатор сделал паузу, давая аудитории возможность переварить услышанное. Что тут началось… Бабка Зина орет, что она живет здесь с тридцать седьмого года, мужа тут похоронила, сама в эту землю лечь хочет, и никто ее живой с Островов не увезет! Кожевин восклицает, что добровольно поедет только тот, кто и на материке не пропадет, а останутся бомжи да пьяницы — кому они там нужны? Надя Ч., местный эколог, чуть не плачет — как это, разрешить отстрел оленей или вырубку леса на Островах — ведь древнейший, уникальный природный заповедник погибнет за год! Зоя Б. спросила, посетили ли уважаемые гости наши магазины. Оказалось, нет.

— Ага, — заорала она, — ходили-ходили, а самого главного не увидели! Продукты-то у нас в три раза дороже, чем везде, да еще просроченные…

— В лагере и то лучше было, — прошипел сзади Рыкусов, — там хоть баланду давали.

И только о самоуправлении никто не жалел, наоборот, все ругали депутатов, которых сами же только что выбрали. Наконец вице-губернатор пообещал принять посильные меры.

К вечеру гости улетели. Под забором аэропорта, поломанная ветром, валялась фанера, которой утром встречали вице-губернатора: «Добро пожаловать в соловецкий лагерь голодного режима!»

3

Ежи Гедройц прислал мне «Русскую мысль» с интервью Солженицына. Редактор пишет, что встревожен репликой Александра Исаевича. Заинтригованный, читаю раз, другой. Меня это не трогает. Видимо, привык к местным ужасам.

Солженицын пишет о глубоком расколе российского общества на обнищавший народ и кучку разбойников, к которым — не скупясь на эпитеты вроде «хищники», «воры» — относит как власть, так и нуворишей. По мнению Александра Исаевича, сегодняшний разлом глубже, чем был перед Февральской революцией, и никакие «пакты объединения и примирения» между властью и оппозицией не спасут от гнева нищих масс. Тот, кто полагает, будто для решения конфликта достаточно примирить партии власти и оппозиции, не понимает, насколько опасна сложившаяся ситуация. Помочь избежать краха способно согласие между ограбленными и грабителями, а оно возможно лишь при условии, что грабители отдадут награбленное. Отдадут? Ну-ну…