Одним из важных инструментов политического языка являются ярлыки, которые «навешиваются» политическим противникам. Они создаются и вводятся в употребление с целью опорочить или высмеять противника путем воздействия на чувства и подсознание – без приведения рациональных доводов. Так, эффективным оказался введенный в обиход в 1983 г. Р.Рейганом ярлык «империя зла», который придавал борьбе с СССР на последней стадии холодной войны оттенок религиозного противостояния дьяволу.

Ранее в процессе разрушения легитимности верховной власти в СССР был введен термин геронтократия. Он создавал довольно сильный негативный настрой, не имея под собой разумных оснований (Сталин и Дэн Сяопин были стариками, Е.Гайдар и С.Кириенко – молодыми людьми, но не это определяло эффективность этих политиков в достижении их целей). Интенсивно использовался изобретенный в конце перестройки сильнодействующий ярлык «.красно-коричневые», который в подсознании ассоциировал коммунистов с фашистами. А конкуренты той группировки, которая оказалась приближенной к Ельцину, ввели в обиход термин «семья». Он порождал сильные отрицательные ассоциации, поскольку «семьями» называют мафиозные кланы. Благодаря популярным фильмам про мафию значение этого термина хорошо известно, и ярлык прижился и эффективно выполнял свою идеологическую функцию.

Одной из крупнейших программ по манипуляции сознанием стала приватизация промышленности в РФ. Велась эта программа открыто около двух лет и показала исключительную эффективность. Рабочие, которые в 1989 г. категорически отвергали частное владение предприятиями, в 1992 г. отнеслись к этому равнодушно и даже благосклонно. А ведь они не получили для этого никаких разумных доводов и никакого положительного опыта – почему же так изменилась их установка по важнейшему для них вопросу? В результате воздействия на сознание.

Для политики и прессы был даже создан особый язык. Ведь приватизация – лишь малая часть во всем процессе изменения отношений собственности. Она – лишь наделение частной собственностью на предприятие. Но это предприятие было собственностью народа (нации). Государство выступало лишь как управляющий этой собственностью. Чтобы ее приватизировать, необходимо было сначала осуществить денационализацию. Это – самый главный и трудный этап, ибо он означает изъятие собственности у ее владельца (нации). А это, очевидно, не сводится к экономическим отношениям (так же, как грабеж в переулке не означает для жертвы просто утраты некоторой части собственности). Однако и в законах о приватизации, и в прессе проблема изъятия собственности замалчивались. Слово «денационализация» не встречается ни разу, оно стало табу и заменено специально придуманным словом «разгосударствление».

Замена слов и понятий политическими эвфемизмами как целая технология приводит к тяжелой болезни общества, которую еще Фукидид назвал коррупцией языка. Будучи свидетелем упадка Афин, он оставил описание коррупции как важнейшего признака этого упадка. Среди прочих видов коррупции он особо выделил именно коррупцию языка – слова начали означать нечто противоположное тому, что они всегда означали. Разные партии стали использовать одно и то же слово в разных смыслах.

Сегодня о вторжении в язык с целью программировать поведение известно так много, что вдумчивый человек может использовать это знание в личной практике. Художественное осмысление дал писатель Оруэлл со своим образом «новояза» в романе-антиутопии «1984». Оруэлл дал фантастическое описание тоталитарного режима, главным средством подавления в котором был новояз – специально изобретенный язык, изменяющий смысл знакомых слов. Мысли Оруэлла наши перестройщики опошлили, прицепив к критике коммунизма.

В своей антиутопии Оруэлл описывал современное западное общество, переживающее «выверт демократии» – искусственный тоталитаризм, одним из средств власти которого был искусственный язык с замещенными смыслами. Этот новояз – доведенный до логического предела язык прессы. Процессы, происходящие в традиционном обществе, сколь угодно тоталитарном и жестоком, имеют принципиально иную природу. Понятие Оруэлла вошло в философию и социологию, создание новоязов стало важной политической технологией.

§ 4. Гипостазирование

Большую роль в манипуляции словами и понятиями играет гипостазирование. Название это происходит от слова ипостась. В словаре читаем: «Гипостазирование (греч. hypostasis – сущность, субстанция) – присущее идеализму приписывание абстрактным понятиям самостоятельного существования. В другом смысле – возведение в ранг самостоятельно существующего объекта (субстанции) того, что в действительности является лишь свойством, отношением чего-либо».

Когда пробегаешь в уме историю перестройки как большой программы манипуляции, бросается в глаза эта склонность изобретать абстрактные, туманные термины, а затем создавать в воображении образ некоего явления и уже считать его реальностью и даже порой чем-то жизненно важным. Эти размытые образы становятся дороги человеку, их совокупность образует для него целый живой мир, в котором он легко и, главное, бездумно ориентируется. Образы эти не опираются на хорошо разработанные понятия, а обозначаются словом, которое приобретает магическую силу. Будучи на деле бессодержательными, такие слова как будто обладают большой объяснительной способностью.

В повороте массового сознания важную роль сыграл, например, совершенно схоластический спор о том, являлся ли советский строй социализмом или нет. Как о чем-то реально существующем и однозначно понимаемом спорили, что из себя представляет советский строй – мобилизационный социализм? казарменный социализм? феодальный социализм? Сказал «казарменный социализм» – и вроде все понятно. Вот как трактует причины краха «реального социализма» профессор МГУ А. В. Бузгалин. В книге «Будущее коммунизма» (М., 1996) он пишет о кризисе мирового левого движения: «Причиной всего этого стала собственная природа «социализма». В сжатом виде суть прежней системы может быть выражена категорией «мутантного социализма» (под ним понимается тупиковый в историческом смысле слова вариант общественной системы)».

Мы видим здесь предложение целой теоретической категории, оправдывающей большие реальные изменения. На деле эта взятая из биологии метафора мутации бессодержательна и ничего не объясняет. Мутация есть изменение в генетическом аппарате организма под воздействием факторов внешней среды. Если это изменение наследуется и благоприятствует выживанию потомства, то такая мутация оказывается важным механизмом эволюции. Если, как это делает А. В. Бузгалин, уподоблять общественный строй биологическому виду, то социальное жизнеустройство любой страны оказывается «мутантным» и иным быть не может.

Гипостазирование подрывает способность к рефлексии, к анализу своих решений и их последствий. В начале 1989 г., когда люди уверовали в такие понятия, как «наш общий европейский дом», лишь 10 % опрошенных считали, что в ближайшие годы экономическое положение в стране ухудшится (59 % считали, что «улучшится», 28 % – что «останется без изменений»).

Замечательно, что даже многие марксисты, испытав на себе магическую силу слов, настолько уверовали в капитализм, что с удивительной легкостью перешли в лагерь крайне правых буржуазных идеологов, проскочив даже социал-демократию. А.Ципко пишет в 1990 г.: «Все прогнозы о грядущей социал-демократизации Восточной Европы не оправдали себя. Все эти страны идут от коммунизма к неоконсерватизму, неолиберализму, минуя социал-демократию. Тут есть своя логика. Когда приходится начинать сначала, а иногда и с нуля, то, конечно же, лучше идти от более старых, проверенных веками ценностей и принципов. Консерватизм, т. е. ставка на семью, частную собственность, частное предпринимательство… в этих условиях позволяет ускорить восстановление жизнеспособности общества».