Но это были еще цветочки. Потом против нас, гражданских, развернули «химическую» и «бактериологическую» войны.

Началось с того, что вдруг у одного нашего парня в анализе мочи обнаружился белок, а это повод для списания космонавта. У нас был знакомый врач, мы с ним договорились, что вместо нашего товарища, у которого нашли белок, анализ сдаст другой, абсолютно здоровый парень. И что вы думаете? В новом анализе опять оказался белок! А это означало, что кто-то подменяет результаты анализов. Так вскрылась эта химическая война…

Однажды меня под руки вывели с занятий и заперли в палате для инфекционных больных. Я не понимал, что происходит, и тогда мне объявили, что у меня на шли редкий смертельный микроб, якобы завезенный из Экваториальной Африки.

Меня и моих близких надо было срочно изолировать. Нас привезли для обследования в институт, который занимался тропическими болезнями, взяли кучу анализов… И ни одного микроба не обнаружили! А когда доктора из Центра подготовки космонавтов попросили показать его находку, он сказал, что давно уничтожил анализ. Дескать, не мог держать смертельный тропический микроб в Центре.

Юрий Гагарин и Владимир Комаров были в отряде в числе немногих, кто встретил нас замечательно. Оба всегда старались помочь в том, в чем они, военные, были сильнее нас.

Позже я узнал Андрияна Николаева – еще одного потрясающего человека из числа первых космонавтов. Не было задания, которое бы он не выполнил. Не было долга, который бы не исполнил. Не было друга, которому бы он изменил. Его выдержка меня восхищала. Они с Севастьяновым вернулись из труднейшего 18-суточного полета в тесном, как «Жигули», корабле. От невесомости тогда практически не защищали! И когда врачи попросили космонавтов просто постоять на ногах, то напарник Николаева упал. А Андриян устоял. Он был весь белый, бескровный, но стоял. Он умер бы, но стоял. Вот такой это был человек. Когда мы проходили тест на запоминание слов – нужно было запомнить семь из десяти. У меня как раз и получалось запомнить семь. А Андриян запоминал все десять!

Мои шансы полететь первым из нашей группы были достаточно велики. Сначала на роль бортинженера планировался инженер из КБ Туполева Владимир Бендеров. Туполев когда-то спас Королева, назвал его фамилию Сталину в числе конструкторов, которых необходимо вернуть из ссылки. Туполев мечтал, чтобы в космос полетел инженер из его КБ. Королев, конечно, не мог отказать выдающемуся авиаконструктору. Как-то Бендеров общался в кабинете с нашим руководством. Выходит он из кабинета – и сразу: «Кто здесь Гречко?». Я ответил. «Обсуждали включение тебя для подготовки в экипаже!». Я понял, что на меня серьезно рассчитывают. После испытаний на центрифуге у Бендерова нашли белок в моче и окончательно списали.

Случалось всякое. Однажды мы выехали на прыжки в Серпуховской аэроклуб, где я занимался еще до приема в космонавты. Там я был своим человеком, всех знал и меня знали. Как-то раз все мы выполнили по прыжку и ребята отправились ужинать. А я помог работникам аэроклуба собрать парашюты. К ужину пришел с опозданием, а угодил на разбирательство. Разбирали меня. Говорили, что я хотел сделать еще один лишний прыжок, чтобы получить преимущество. Упрекали в карьеризме. Но я не прыгал, я просто помогал своим знакомым ребятам укладывать парашюты. Это, во-первых. А во-вторых, у меня и так было прыжков больше, чем у всей нашей группы вместе. И один дополнительный не увеличивал моего преимущества. Более того, это был бы дополнительный риск.

Но мои доводы никого не убедили. Против меня был настроен и Леонид Кувшинов – герой Советского Союза, фронтовик, летчик-испытатель, который курировал наши занятия. Сложилась такая ситуация: Звездный городок поддерживал мою кандидатуру. А руководители нашей группы – Анохин и Кувшинов – склонялись к кандидатуре Алексея Елисеева. Через несколько лет сам Анохин мне рассказывал, что Елисеев ходил за ним как нитка за иголкой. А Королев и его первый заместитель Мишин, конечно, прислушивались к легендарному летчику-испытателю.

Критический момент я пережил в октябре 1966-го, когда активно готовился к первому полету в космос. Я уже проходил испытания в барокамере. Участвовал в водных тренировках на Черном море на макете спускаемого аппарата корабля «Союз». У меня было уже 30 прыжков с парашютом, причем последние с большой высоты, с задержкой раскрытия до 40 секунд. И надо же такому случиться – ударился ногой о колышек, вбитый в землю, и сломал ногу! Закрытый перелом!

Руководитель Центра подготовки космонавтов, знаменитый летчик Николай Петрович Каманин записал тогда в дневнике: «В субботу при выполнении прыжков с парашютом сломал ногу Георгий Гречко – один из четырех кандидатов от ОКБ-1 на полет на корабле 7К-ОК. На его счету имелось уже 30 прыжков, и в ЦПК он выполнял четвертый прыжок… Из числа кандидатов от ОКБ-1 Гречко – самый сильный, и очень жаль, что он выбыл из игры».

В госпитале им. Бурденко мне наложили гипс и оставили в палате на 22 дня. Перед выпиской я позвонил в КБ нашему руководителю и услышал ответ: «Мы тебя отвезем домой, подлечишься, на следующий год опять будешь проходить комиссию».

Это было списание, я был в отчаянии. Чувство было такое, что я вышел на вершину, о которой только мечтал. И в этот момент – обрыв и мечта разрушилась, потому что даже мои руководители сказали, что я сейчас не нужен.

Так высоко в мечте своей взлететь и тут же рухнуть на землю – это было очень больно и морально, и физически. Мир сразу раскололся пополам: вот только что я – космонавт, прыжки, скоро полет. Значит, все идет нормально. И вдруг этот мир отошел от меня, а я почти инвалид. Нога вывернута, гипс на полгода. Это как птица, подстреленная на самом взлете.

К тому же в ту же боль, общая тенденция военных была – вытеснять нас. Да и мои друзья, гражданские, тоже не очень огорчились, что я сломал ногу. Одним конкурентом меньше. Все шло к списанию.

А потом опять вмешался ангел-хранитель в лице Владимира Комарова.

Вдруг он заходит в мою палату. По сути, мой соперник из отряда военных летчиков. Он для меня тогда был небожителем: «слетавший» космонавт, грудь в орденах… А я – с костылями. Думал – «добивать» меня будет, понятное дело. Конкурент сломал ногу! А он оглянулся по-мальчишески и достал чудодейственный бальзам для сращивания костей. Изготовлен из яичной скорлупы, сока лимонов и коньяка. Средство оказалось действительно чудодейственным.