Минут через десять он явственно ощутил дуновение холодного воздуха в лицо. Сомнений быть не могло — это потянуло лесной свежестью. Свежестью воли! Лаз стал шире — видно, неведомые ему строители-проходчики этого финального участка, во мраке подземелья почуяв пьянящий аромат воли, вольного лесного воздуха, поразмашистее и побойчее стали махать своими кайлами. Варяг уже не включал фонарик, надеясь разглядеть впереди выход. Мулла говорил ему, что выход замаскирован под обычную лесную яму под корневищем одинокого дуба, невесть каким образом сохранившегося в гуще высаженного пятнадцать лет назад ельника.

Но никакого выхода, конечно, он не заметил — над тайгой нависала ночь. И когда измученный, жадно глотая прохладный таежный воздух. Варяг вылез наружу, вокруг стоял кромешный мрак. Только одинокие тусклые звезды щурили в небе полуприкрытые глаза.

Тело ломило от усталости и перенапряжения. Он прислушался: нет ли поблизости других вертухаев? Все было тихо. Включив фонарик, он посветил по сторонам. Первое, что он увидел, были лежащие на земле автомат АКМ и фонарь. Видно, младший сержант бросил. Варяг поднял автомат с земли. Он взвесил АКМ на руке, точно прикидывая, не будет ли эта железка слишком тяжелой ношей в долгом и нелегком пути на волю, потом перебросил его себе за спину и решительно зашагал на север.

Сержант сидел в ресторане «Сенатор» на Невском и неторопливо доедал суп из акульих плавников. Он уже три дня как находился в Петербурге и не уставал удивляться тем переменам, которые произошли в городе за последние год-полтора, что он тут не был.

Приехав в Питер из Хельсинки под фамилией Виктора Ильича Синцова, Сержант тихо обосновался в одной из трех своих питерских квартир — на Литейном. Сутки он просидел в четырех стенах, выходя на улицу лишь к телефону-автомату, чтобы созвониться со старыми знакомыми, узнать у них интересующую его информацию, обстановку, кое-какие справки навести. Но старые телефоны молчали, ни до кого дозвониться Сержанту так и не удалось.

На второй день к вечеру он решил выйти — прогуляться по Невскому. Вечерний Петербург поразил его. Вдоль Невского буквально на каждом шагу приветливо сверкали вывески новых баров и ночных клубов, ресторанов и кафе-бистро. На всех углах были распахнуты двери модных магазинов: «Кристиан Диор», «Нина Риччи», «Босс» и так далее — ни дать ни взять как в любом приличном городе на «загнивающем» Западе. В очередной раз сбылась мечта Петра Великого — «проклятый город», построенный на болотах, вновь становится европейской столицей. В «Гостином дворе» — ранее знаменитом, но потом совершенно запущенном советском универмаге — открылись какие-то дорогие французские магазины. Он зашел туда, прошелся быстрым шагом, поглядел одним глазом. Чудеса да и только: висят костюмы по тысяче баксов и никого это не смущает. Кто-то же их покупает в этом городе, кому-то они по карману? Местной братве уж точно. Но неужели в Питере так много братвы?

Ему вспомнилась бесславная смерть Женьки Леща, знаменитого урки, бывшего хозяина Невского проспекта. В уличной толчее как раз напротив «Гостинки» несколько лет назад кто-то ткнул беднягу ножичком под левый бок. Совсем еще недавно дела решались именно таким способом. Сейчас все по-новому. Здесь теперь обходятся без поножовщины на улицах — новый «папа», Сашка Степанов, он же Шрам, — установил порядок на берегах Невы. Теперь на Невском никто не занимается мордобоем, не устраивает разборок. Все чин-чинарем: чистенькие витрины, улыбчивые продавщицы; в продуктовых лавках, где еще лет пять назад было шаром покати, лежат в навал колбасы, голландские сыры, бельгийские паштеты, ветчина и всякая другая отечественная и зарубежная продуктовая галиматья. В Елисеевском гастрономе, например, одного пива можно насчитать двадцать восемь сортов — даже мексиканское. И кто это все изобилие учудил за считанные годы? Неужели сознательные строители коммунизма? Ни фига. Это все дело рук и мозгов двадцатипяти-тридцатилетних мальчиков в костюмах за тысячу баксов, разъезжающих на серебристых «мерседесах», мальчиков, которые экономику изучали не по Марксу, а по Варягу и таким, как он. А питерский «папа» позволил им стать локомотивами новой российской истории… Это они дали несчастным ленинградцам, пережившим и Кирова, и Жданова, и Собчака, хотя бы пока увидеть обещанное коммунистическое изобилие. Обидно, конечно, что не всем досталось. Так что ж, бесплатный сыр бывает только в мышеловке, как любила говаривать леди Тэтчер. Всему свое время. Научатся люди пахать, думать головой, научатся зарабатывать деньги, а не получать — будет у всех и на колбасу, и на хлеб, и на масло. Ну что ж, молодцы питерские… Советские отцы города только клятвенно обещали всех накормить-напоить, а эти взяли да и кормят-поят. А вся ведь торговля в Питере, говорят, под Шрамом — от пива до колготок… Туристский бизнес, говорят, тоже за ним. Нынче в Питере турагентства наперебой приглашают жителей северной столицы отдохнуть летом на Сейшелах, встретить Новый год в Брюсселе, провести уик-энд в Сингапуре. С ума можно сойти. Как же это оказалось легко — красивая жизнь, которой несчастные «совки» были так долго и так заботливо лишены любимой «партией и правительством». А почему? По чистой дурости. Сейчас, говорят, никто ни черта не делает — а почему же денег в стране пруд пруди? Может, и тогда ни хера не делали? Все эти сотни тысяч комбайнов, пар обуви, кубометров угля, тонн стали — кому они были нужны? Так чего же было дурака валять? Выполнил план по выпуску проката на сто сорок процентов — получи путевку на Канары! Надоил по двадцать литров от своих полудохлых коров — и жри себе суп из акульих плавников где-нибудь в Бразилии. Как было бы всем хорошо! Как они не могли додуматься до такой ерунды? Сами подрубили сук, на котором сидели семьдесят лет, а теперь кричат: криминализация всей страны, бандитская экономика! А раньше она какая была? Куда шли теневые деньги? Куда девались колоссальные государственные бабки от всех безумных проектов, связанных со всякими поворотами рек, строительством подземных городов, супердорогими съемками художественных фильмов? Кто тогда контролировал, сколько денег уходило за бугор — за всякие там полезные ископаемые? Это ж только говорилось, что власть — народная. Власть была что ни на есть самая бандитская. Все было, как шутили люди раньше, для человека, во имя человека, и я знаю этого человека.

Сержант отставил в сторону пустую тарелку и обратил внимание на одинокую даму за дальним столиком в углу. Даме на вид было лет тридцать. Темно-каштановые волосы, темные глаза, низкое декольте щедро выставляло на всеобщее обозрение полную грудь. Она поглощала мороженое и со скучающим видом поглядывала в его сторону. Интересно, кто такая, подумал Сержант. Почему одна? Ждет кого или так просто — присматривается? Он усмехнулся. Да, в старое время бабы по кабакам одни не ходили — а если ходили, то с известной целью. И таких бдительное гэбэ в виде швейцаров или метрдотелей вмиг препровождало в потайную комнатенку на спецбеседу… А теперь не разберешь — то ли шлюшка на охоте, то ли бизнес-леди на ленче…

В зал с хохотом ввалилась шумная компания — трое рослых здоровяков в синих спортивных костюмах «адидас». Двое сжимали в руках черные коробочки сотовых телефонов. Не долго думая, они заняли столик рядом с одинокой дамой и, развалившись на стульях, громко продолжили начатый еще на улице разговор, обильно пересыпая реплики незамысловатым матом.