В машине было страшно смотреть на обуглившееся тело. Кожа и рубашка превратились в одну кроваво-черную корку. От вылитой воды тело зашипело, взвился чад горелого мяса. У Коки начались рвотные спазмы, а Борзик закричал, заводя мотор: «На него не блевани, заражение будет!» Да, если бы не Борзик, вряд ли они успели скрыться, наверняка попали бы в лапы милиции…

Надо действовать. Кока собрал все порно, карты, кассеты, добавил почти новую куртку и отправился к соседу Нукри. Объяснил ему, в чем дело. Сосед не спеша всё рассмотрел, ощупал и оценил, потом спустился этажом ниже, к брату, и принес деньги, сказав, что брат велел Коке привезти на эту сумму порно с малолетками.

Этот вопрос был решен. Улететь в Москву было нетрудно — после регистрации всегда оставались места. Улететь в Париж тоже не составляло проблем — у него была бессрочная виза. Осталось поговорить с бабушкой. Но и это прошло гладко: бабушка, подустав от внука и его лоботрясов, особо не протестовала, только попросила позвонить ей из Парижа и сообщить, как прошел полёт.

Кока был готов, а чемодан собран. Да и вещей у него — всего ничего: так, пара маек, мятых брюк, старая джинсовая куртка (он и в одежде никак не мог попасть в нужный ритм: в Париже щеголял в костюмах и галстуках, а в Тбилиси напяливал всякое рванье, хотя надо было, как раз наоборот, в Тбилиси быть одетым с иголочки, а в Париже ходить в чем попало).

Всё. Паспорт и деньги спрятаны в куртку, бабушка поцелована, все присели на дорожку. Нукри поехал вместе с ним на площадь Руставели и помог залезть по высоким ступенькам в рейсовый «Икарус».

В аэропорту, с трудом погрузив чемодан на тележку, Кока поплелся к стойке, где толпился народ на Москву. Две хорошенькие девушки, в синих формах и пилотках, хлопали печатями и цепляли ярлыки к чемоданам и сумкам.

— Будет на Москву свободное место для бедного калеки? — спросил Кока, посылая им один из своих бархатных взглядов «больного», которого надо жалеть и голубить (со школьных лет эти покорно-страдальческие взоры действовали на девочек безотказно и гарантировали их помощь и сочувствие).

— Будет, наверно… А что это у вас с рукой? С дивана упали? — бегло скользя по нему цепкими взглядами, засмеялись девушки.

— Хуже. С женщины скатился, — поддержал Кока.

— А не надо с такими толстыми женщинами дело иметь! Вот с такими, как мы, надо… — продолжали они шутить, не забывая пощелкивать печатями, отрывать талоны и называть какие-то цифры.

— Ту женщину я надул слишком сильно, вот она и лопнула, — молол Кока вполголоса, мельком следя за пассажирами, идущими на второй этаж, к дверям на посадку, где тоже была стоечка, за которой девушка в пилотке проверяла паспорта, отбирала посадочные талоны и посылала дальше, на спецконтроль, где мигал телевизор и были видны милицейские формы. Если он в розыске, там его возьмут.

— Ах, так это была резиновая женщина, кукла! — хохотали девушки. — Думали, меньше хлопот будет, а видите, как вышло… Так вам, лентяям, и надо!.. И очень хорошо! Жаль, что только руку поломали, а не кое-что иное…

— Что делать несчастному калеке? Только резиновыми куклами пробавляться осталось, — отвечал Кока, держа наготове паспорт с полтинником, что было учтено болтушками: их руки исправно выполняли привычную работу, рты мололи чепуху, но глаза бегали по всему, что вокруг.

Улучшив момент, он сунул паспорт и получил билет с посадочным талоном. Чемодан исчез в жерле конвейера, а Коке был выдан багажный талон.

«Всё! — радостно подумал он, прощаясь с девушками и обещая больше к резиновым бабам не прикасаться, только к живым. — Можно идти на посадку!»

Только он отошел от стойки, как перед ним возник плешивый тощий бородатый субъект и радостно схватил его за здоровую руку:

— Ва, брат! Давно не встречались! Как дела?

Кока с недоумением вгляделся в него. Зубы у типа были желтые, ногти — черные, глаза — красные, а из кармана кургузой курточки торчала бутылка боржома.

— Хорошо, спасибо, — ответил Кока, пытаясь вырвать руку и понять, кто это такой и что ему надо; по пересохшим губам было ясно, что тип торчит под каким-то кайфом.

— Не узнаешь? Э, стыдно, брат! Я Мамуд, забыл? А тебе Сатана два слова сказать хочет, поздороваться, — сообщил тот, бесцеремонно таща его под руку к выходу.

— Какой еще Сатана? — дергался Кока, но они уже были снаружи.

— А вот он, видишь? Узнал? — не отпуская кокиной руки, бородой указал Мамуд на белый «Москвич»-фургон с красными крестами.

Из-за руля машины махал рукой Сатана.

«Об этом бандите в тот несчастный день говорили!» — вспомнил Кока со страхом и унынием: встреча не предвещала ничего хорошего.

Мамуд открыл дверцу и почти втолкнул его внутрь:

— Вот, еле узнал меня. Садись! — А сам остался стоять у машины.

— Что с рукой, братишка? — участливо спросил Сатана, подождав, пока Кока не устроился на сидении. Лицо бандита было багровым от кайфа, а изо рта торчала дымящаяся «Прима».

— Сломал…

— Осторожным надо быть. Вареное мясо ешь, тогда быстро заживет. Хашламу любишь? Ну вот, надо много хавать. Лац-луц — и всё в порядке, — заботливо сказал Сатана, залезая в карман кокиной куртки и вынимая паспорт: — Куда летишь? Когда?

— В Москву… Уже посадка объявлена… Ты тоже летишь? — спросил Кока, не совсем понимая, что ему нужно от него.

— А билет где? — пропуская вопрос мимо ушей, спросил Сатана, покопался своей пухлой лапой в кокином кармане, извлек билет, багажную квитанцию, посадочный талон, деньги и ответил сам себе: — Вот и ксивы, вот и бабки.

Потом он стал пристально рассматривать карточку в паспорте. Постучал в стекло и приоткрыл окно:

— Мамуд, как думаешь, мы похожи?

— Как родные братья. Только он худой, а ты мордатый. Дай сюда!

Мамуд взял у Сатаны паспорт. И Кока, открыв рот, стал наблюдать, как он, вытащив шариковую копеечную ручку, намазал пасту себе на мизинец, послюнявил его и стал что-то подправлять на фотографии.

— Вот сейчас лучше! — сказал он и бегло проглядел паспорт. — Э, да у него виза какая-то есть… На заграницу, видно… Красивая…

— Да? — оживился Сатана: — Какая у тебя виза? Ты куда вообще лететь думал?

«Думал?» — услышал Кока, не веря своим ушам и бормоча:

— Не думал, а лечу.

— Ну да, а куда? — не спускал с него глаз Сатана, накручивая на палец клок волос.

— В Париж…

— Значит, виза французская?.. Это хорошо. Это очень даже ништяк. Синг-синг, шик-блеск — и в Париже. Не знаешь, сколько оттуда до Амстердама? — спрашивал Сатана, деловито складывая всё в паспорт.

— Часов 5–6, может, больше, — машинально ответил Кока, ёжась от его взгляда. — Смотря на чем. А что?

— Ничего. Друга повидать надо. И одну бабу трахнуть. Негритянку вот с такой жирной жопой! — И Сатана широким жестом, осыпая всё кругом сигаретным пеплом, показал, какая эта здоровая и толстая баба.