церкви епископа Вульфстана Вустерского предотвратила возможный рост недовольства северной знати скороспелым избранием короля без ее участия[300]. Отступая немного назад, нельзя не вспомнить такого важного деяния Гарольда из этой области, как урегулирование (еще в царствование Эдуарда) кровавого междоусобного конфликта в Нортумбрии в 1065 г., когда в октябре местная знать подняла восстание против уэссекского ставленника Тости (брата Гарольда), не только проводившего там чересчур жесткую налоговую политику, но и вмешавшегося в местную борьбу аристократических группировок, что повлекло за собой вероломные убийства людьми Тости некоторых местных магнатов. В ответ на это северяне вырезали отряд Тости в Йорке, и далее смута, сопровождавшаяся разбойными погромами, стала распространяться все южнее, перекинувшись и в Линкольншир. Спас дело Гарольд, встретивший войско повстанцев в Нортгемптоне, где они собирались разграбить земли Тости, и уладивший конфликт ценой осуждения и изгнания собственного брата из страны, и признания новым эрлом Нортумбрии избранного бунтовщиками Моркара. Тости эмигрировал во Фландрию, так как его жена была фламандкой[301].

Говоря об избрании Гарольда на престол, «Сага о Харальде Суровом» резонно отмечает, что в руках Гарольда была и государственная казна, и симпатии большинства присутствовавших, говоря современным языком, «избирателей» (то есть, надо понимать, южной знати); кроме того, он якобы представил свидетелей завещания покойным Эдуардом трона в его пользу[302]. Было ли это хитрым трюком Гарольда из тогдашнего арсенала «политических технологий», или нет — неизвестно; но реальная влиятельность Гарольда, отмеченная сагой, не подлежит сомнению.

В целом, характеристика царствования Гарольда в англосаксонских и нормандских источниках сильно различаются. Нормандские авторы всячески клеймят Гарольда как «тирана», «братоубийцу», «узурпатора» и «клятвопреступника», соответственно видя в лице Тости оппозицию «тирании»[303]. «Одни покорились тирану, другие впали в гнев», — писал Ордерик Виталий, имея в виду под «другими» Тости[304]. Но на деле тенденциозный стиль нормандцев исключает сколько-нибудь серьезную аргументацию. Уильям Малмсберийский, представляющий более позднее поколение историков, относится к Гарольду уже спокойнее, говоря, что тот правил «справедливо и храбро»[305]. Флоренс Вустерский, олицетворяющий англосаксонскую летописную традицию, отмечает в качестве заслуг Гарольда мудрое законодательство, борьбу с преступностью, взвешенную административную и церковную политику, хорошие личные отношения со многими церковными прелатами, заботу об обороне страны[306]. Все это заслуживает большего доверия ввиду отсутствия у Флоренса пропагандистских целей. В целом, Гарольд и до, и после воцарения показал себя как удачливый полководец и неплохой (на уровне местных проблем) политик. Что же до Тости, то здесь личная драма Гарольда переплелась с политической, и добавить к этому нечего. По мнению автора «Саги о Харальде Суровом», Тости погубило также стремление самому сесть на английский престол вместо брата, и возникшая не в последнюю очередь на этой почве ненависть к более удачливому и популярному Гарольду привела Тости к междоусобной вражде с ним[307].

Военные события 1066 г. и нормандское вторжение

Тем временем избрание Гарольда вызвало соответствующую реакцию в Нормандии. В источниках мало освещен факт посольства Вильгельма к Гарольду с требованиями объяснений; подробно об этом пишет лишь Фримен, датируя посольство серединой января 1066 г. и отмечая его бесплодность[308]. Между тем, это и стало отправным пунктом подготовки Вильгельма к вторжению; в то время как Гарольд отправился в Нортумбрию, в Лилльбонне собралась ассамблея баронов, обсудивших этот вопрос. В напряженных дискуссиях ассамблея пришла к одобрению идеи вторжения в Англию — в немалой степени благодаря увещеваниям Гийома фиц-Осберна, ближайшего соратника герцога Вильгельма[309].

В подготовке вторжения можно выделить такие основные направления, как материально-организационные (набор войск, строительство флота) и пропагандистско-дипломатическое. Что касается первого, то П. Стаффорд считает, что на саму разработку операции сильно повлиял пример Тости, собиравшего в апреле 1066 г. во Фландрии флот для реванша. Но трудно согласиться с ее выводами о том, что этот факт был решающим в привлечении внимания Вильгельма к ситуации в Англии[310]. Так или иначе, строительство флота и набор добровольцев заняли почти все лето 1066 г. Тем временем нормандская дипломатия блестяще справилась со своими задачами: Вильгельм посылал посольства в Данию, Германию, Фландрию, наконец, к папскому двору. Результаты не заставили себя ждать: соседние с герцогством державы согласились хранить нейтралитет[311]. Далее была блестяще разработана идея религиозного «оформления» грядущего мероприятия, автором которой, по мнению Фримена, был Ланфранк[312] — видный нормандский прелат, один из ближайших сподвижников Вильгельма. Благодаря тезису о религиозной необходимости покарать конкретно Гарольда за «клятвопреступление», нормандское завоевание Англии стало чем-то вроде репетиции Крестовых походов, завершившись всего за 15 лет до их начала. Идея похода — принести в Англию «духовное оздоровление» — заметна даже у Уильяма Малмсберийского, резко критиковавшего англосаксов за «разложение нравов и церкви». Между тем, по остроумному замечанию Фримена, реальным «грехом» английской церкви была ее независимость от Рима, национальная обособленность[313].

Вильгельм обратился к папе Александру за морально-идеологической поддержкой похода и получил ее, вместе с освященным знаменем и другими реликвиями; Гарольд же то ли из-за невнимания, то ли из боязни за судьбу послов, не проявил аналогичной дипломатической активности и в итоге проиграл, оставшись в одиночестве. Правда, в Риме далеко не все были склонны поддерживать Вильгельма; решающее мнение в его пользу высказал Гильдебранд, повлияв на решение Папы[314].

Тем временем в мае 1066 г. Тости с наемным войском из фламандцев при 60 кораблях совершил давно планировавшийся набег на английские берега — сперва на о. Уайт и южное побережье, откуда, однако, его отпугнули соответствующие военные приготовления Гарольда, а затем — в Норфолк, где был разбит местным ополчением у местечка Брунемюэ, и, наконец, в Линдсей и Йоркшир, где его окончательно разгромили братья-эрлы Эдвин и Моркар. Поскольку отряд Тости был сравнительно небольшим — Адам оценивает его численность в 1 тыс. чел. — и состоял из иностранцев, все мероприятие вылилось в банальный пиратский набег, с грабежами и поджогами, отпор которому со стороны англосаксов был более чем закономерен[315]. Тости едва ушел в Шотландию всего с 12-ю кораблями[316]. Фримен считал набег Тости частью плана Вильгельма Нормандского, пробой сил, всячески подчеркивая связь Тости с Вильгельмом[317]. Однако скорее Тости был «независимой переменной», вовсе не являясь пешкой Вильгельма в игре, поскольку легко примкнул к последующей экспедиции норвежского короля Харальда Сурового в Англию, мало связанной с планами и интересами нормандской дипломатии. Иными словами, Тости было абсолютно все равно, на чью помощь рассчитывать в осуществлении своей узкоклановой по характеру мести. «Сага о Харальде Суровом» повествует о том, как Тости сначала обратился