Доминик намеревался выйти на связь с доном Массимо и попросить того срочно отрядить ему в подмогу толкового креатора для приема стратегически важной информации. А уж как подобраться к нужным мнемофайлам, Тремито сориентируется…

– Что ж, профессор, благодарю вас за консультацию. – Выяснив все, что ему требовалось, Аглиотти поднялся со стула и ободряюще похлопал старика по плечу. – Я рад, что вы проявили благоразумие, и, надеюсь, сохраните его до вашего последнего часа. Вам повезло: у вас хорошая заботливая дочь. Непременно вспомните о ней, если вдруг надумаете поведать кому-нибудь о нашем разговоре. Не падайте духом – в конце концов, рано или поздно все мы там будем.

Эберт не ответил и даже не посмотрел на Доминика. Сгорбившись, он понурил голову и закрыл лицо ладонями, будто пытался сдержать слезы. Впрочем, не исключено, что Элиот и впрямь плакал. Гости не посвящали его в свои дальнейшие планы, но старик несомненно догадался, что плоды его долгих кропотливых исследований обречены и уйдут в небытие гораздо раньше, чем он. Элиот Эберт только что ступил на путь, идущий через Чистилище, и самое тяжкое заключалось в том, что для профессора этот путь начался еще при жизни…

По мнению Аглиотти, институт – это было чересчур громкое название для заведения Эберта. В чикагском пригороде, где ныне скрывался Мичиганский Флибустьер, такое же по размеру здание занимала метеорологическая станция, находившаяся неподалеку от его дома. Т-образное двухэтажное строение, парадный вход в которое располагался в торце длинного крыла, стояло в центре обнесенной чугунной оградой территории площадью с бейсбольное поле. Кроме института, на огороженном участке имелась еще пара хозяйственных построек, не то гаражей, не то складов. Главные ворота были оборудованы аккурат напротив парадного входа, а контрольно-пропускной пункт состоял из обычного турникета и маленького остекленного павильона охраны. Даже при беглом взгляде на институт экспериментальной нейрохирургии становилось понятно, что никакие секретные исследования в нем не ведутся, а создан он Эбертом лишь потому, что пожилой гений с причудами не желал сидеть без дела после своего ухода из «Терры».

Институт располагался на краю лесопарковой зоны, что тянулась вдоль Миссисипи на несколько миль, и был со всех сторон окружен деревьями. Однако, не доезжая полумили до детища Эберта, Аглиотти со товарищи наткнулись на здание полицейского участка. Видимо, этим, а не безалаберностью хозяев научного заведения и объяснялся маленький штат институтской охраны. Охранники на воротах и внутри здания были готовы в любой момент нажать тревожную кнопку и вызвать себе в подмогу наряд полиции. Это обстоятельство создавало для Тремито определенные затруднения и вынуждало предельно тщательно скоординировать атаку на институт.

Рассредоточив под покровом ночи людей вокруг охранного периметра и вычислив сектор обзора видеокамер, Доминик и Мухобойка взяли на себя, как выразился Томазо, «прорыв по центру поля». Парочка сотрудников службы безопасности неизменно прохаживалась вдоль внутренней стороны ограды, в то время как их третий коллега отдыхал, сидя в павильоне у турникета. Приблизительно раз в час один из патрульных менял постового и отправлял его вместо себя по маршруту. Высокие декоративные кусты, рассаженные по бокам идущей к парадному входу аллеи, не позволяли рассмотреть главный охранный пост в вестибюле здания. Впрочем, сидевший там за пультом охранник тоже не имел возможности видеть из окон проходную. Он мог следить за ней только посредством закрепленной над турникетом видеокамеры.

Нацепив на ухо аудиогарнитуру переговорного устройства, Тремито проверил связь, пронаблюдал за пересменкой охранников и вместе с Томазо выдвинулся к воротам. Дабы лишний раз не возвращаться к машине, оба тащили по контейнеру с оборудованием.

Пересекать просматриваемый с пульта турникет приятели не стали. Подождав, пока вернувшийся с патрулирования постовой отлучится в туалетную кабинку, Доминик достал баллончик-распылитель и забрызгал снаружи оконный пролет павильона специальной клейкой пеной. Раствор прилип к стеклу и моментально затвердел до эластичного состояния, после чего Гольджи, не мешкая, ударил по окну маленькой кувалдой. Стекло разбилось вдребезги, но склеенные между собой осколки не разлетелись и не зазвенели, а упали внутрь павильона цельным квадратом этакой мозаики, посаженной на резиновую основу.

Разумеется, хулиганская выходка сицилийцев не обошлась без шума, но шум этот был не чета тому, который мог раздастся на проходной, высади злоумышленники окно обычным варварским методом. Обеспокоенный охранник тут же закопошился в туалете, но едва он распахнул дверцу кабинки, как ему в грудь вонзился шприц с быстродействующим транквилизатором, выпущенный Домиником из пневматического ветеринарного пистолета, коими сицилийцы запаслись еще в Чикаго (несмотря на свою одиозную репутацию, Мичиганский Флибустьер не любил оставлять за собой лишние трупы). Постовой даже не сообразил, откуда стреляли, только и успел выдернуть шприц да сделать пару шагов, а затем без сознания рухнул на пол, чуть не врезавшись лбом в кофейный автомат.

Приятели по очереди влезли в окно, и, пока Томазо «упаковывал» бесчувственного охранника при помощи скотча, Аглиотти связался с остальными напарниками и дал им добро на нейтрализацию патрулирующей территорию парочки. Стрелки, вооруженные такими же пневмопистолетами, дождались, когда каждый из патрульных покинет ненадолго зону видимости камер – такие участки имелись там, где асфальтовая дорожка периметра проходила через островки декоративного кустарника, – и поочередно вырубили обоих блюстителей порядка.

Теперь Тремито следовало поспешать. Через минуту дежурный на пульте заметит, что патрульные куда-то запропастились, а еще через одну, когда те так и не появятся перед видеокамерами, – поднимет тревогу. Возможно, только внутреннюю, без привлечения полиции, но и локальный переполох был злоумышленникам совершенно не нужен.

Взяв со стола в павильоне какой-то бланк, Доминик подхватил свой контейнер и, оставив Гольджи на проходной, торопливой походкой направился прямо к парадному входу в здание. Аглиотти намеревался блефовать, что было крайне рискованно, но только так он имел возможность проникнуть в институт без лишнего шума. К тому же, представ пред очи дежурного в одиночку, ночной посетитель мог вызвать у того минимальные подозрения и имел максимальный шанс на то, что тревожная кнопка останется не нажатой.

Тремито пересек аллею и, не таясь, взбежал на невысокое институтское крыльцо. После чего с досадой понял, что угодил в щекотливое положение. Со слов Эберта, второй охранник в здании был обязан неотлучно находиться на верхнем этаже, у М-транслятора, вместе с ночной операторской сменой. Однако сейчас Аглиотти наблюдал очевидное нарушение режима безопасности, поскольку оба охранника торчали у пульта, попивали кофе и живо беседовали о чем-то явно отвлеченном. Появление на освещенном крыльце постороннего человека с громоздким контейнером в руке не могло остаться незамеченным, поэтому идти на попятную Доминику было поздно. Чертыхнувшись про себя, он решил не отклоняться от плана.

Как ни в чем не бывало, Доминик подошел к запертой стеклянной двери, опустил на крыльцо ношу и, держа на виду взятый на проходной бланк, приветливо помахал заприметившим его охранникам. Те переглянулись, поставили кружки с кофе на пульт, после чего один из сотрудников сунул валявшуюся тут же дубинку в поясной чехол и нехотя направился ко входу. Второй охранник – судя по всему, начальник смены – взял с пульта переговорное устройство и, состроив сердитое лицо, начал что-то кричать в микрофон. Разобрать, что именно, Тремито мешало толстое стекло, но он был уверен, что дежурный связывается с постом на проходной. Аглиотти надеялся, что сидевший там Мухобойка достаточно убедительно отыграет роль усыпленного охранника. Ну а то, что ночной посетитель умудрился каким-то образом прошмыгнуть незамеченным мимо камеры, станет уроком для этой парочки сотрудников: службу надо нести бдительно, не отвлекаясь на досужий треп.