«Так он дальше не поедет? Ну что это такое. Выходим? А дальше куда? Пусть родители нас встретят». Люди, ворча, выходили из вагона.

— Что же делать? — обеспокоенно спросила Хина, а я выдавил улыбку:

— Для начала поищем, где остановиться на ночь.

— Прошу прощения, но в настоящее время все номера заняты.

— У вас есть бронь?

— Свободных номеров нет.

— Только вы трое? А родители?

— Вообще-то необходимо предоставить удостоверение личности...

Ни в одном отеле не нашлось свободных номеров. Нам постоянно отказывали — уж не знаю, то ли гостиницы в самом деле были заполнены, то ли трое детей, один из которых на вид младшеклассник, выглядели подозрительно. Мы обратились даже в съёмные комнаты в подвале старого здания, но там сразу подумали, что дети сбежали из дома, и прогнали нас со словами: «Сообщать в полицию нам лень, просто уходите».

В поисках крыши над головой мы постоянно ходили через подземный тоннель, соединяющий восточный и западный выходы станции. Мы все несли большие рюкзаки, надев поверх них дождевики. Было до дрожи холодно, шёл ледяной дождь, будто на улице стояла зима, к тому же из переполненной дождевой канализации вытекала вода, и городские улицы превратились в мелкий водоём. Наши кроссовки промокли насквозь. Холод, мокрые ноги и тяжёлые рюкзаки доконали нас, мы ужасно устали. Я чуть не плакал от злости на себя: предложил бежать, а в итоге даже не смог найти место для ночлега.

— Эй, смотрите! — вдруг воскликнул Наги и показал на выход из подземного перехода. — Это же снег?

Мы удивились и вышли из перехода. Действительно, в свете фонарей кружился и сверкал снег. Я посмотрел на Хину и заметил страх на её лице. Вероятно, у меня был такой же взгляд, — в конце концов, на улице стоял август.

Прохожие тоже в изумлении уставились на небо. Крупные снежинки падали на затопленную дорогу и беззвучно поднимали рябь на воде. На железнодорожных путях остановились поезда, и воцарилась непривычная тишина. Температура воздуха продолжала опускаться.

«А что, если это наказание небес?» — вдруг подумал я, потирая под дождевиком руки, не закрытые короткими рукавами. Изменяя погоду, мы навлекли на себя гнев какого-нибудь божественного существа? Всё потому, что люди были недовольны дарованной им погодой и эгоистично желали ясного неба.

Я помотал головой. Быть такого не может. И всё же... Я вдруг вспомнил слова Хины: «Мне кажется, именно тогда и возникла связь между мной и небом».

Я посмотрел наверх. Над моей головой в летнем небе фейерверком плясали бесчисленные снежинки.

Неужели Хина как-то со всем этим связана?

Невероятно: к тому моменту, как я добралась до офиса Кея, вместо дождя пошёл снег.

Я оставила мопед на заднем дворе и, досадуя, что выскочила на улицу в шортах, сбежала по лестнице в офис, отворила дверь и зашла внутрь.

— Холодрыга! Кей, ты представляешь, в августе снег пошёл! — крикнула я, смахивая снежинки с плеч. — А?

Мне никто не ответил. Я присмотрелась и заметила, что Кей сидит возле работающего на минимальной громкости телевизора, положив голову на барную стойку.

«Невероятно, но в центре Токио идёт снег. Сегодня вечером все районы города пострадали от затопления, и сейчас, в девять часов вечера, дождь сменился снегом на обширной территории. По прогнозам, после полуночи должен вновь начаться дождь».

Я выключила телевизор. На стойке заметила недопитый виски, пепельницу и несколько окурков. Я гадала, что случилось, глядя на спящего Кея. Он же бросил курить и до сих пор держался. Во сне он недовольно хмурился и тихо похрапывал. Я заметила, что кожа у него сухая и грубая, а в волосах и щетине проглядывает седина. Я подумала, что он даже чуточку постарел. На стульчике рядом с Кеем котёнок Дождик спал, свернувшись клубком. На его мордочке застыло какое-то обиженное выражение, и это сходство с Кеем меня насмешило.

— Кей, проснись. Простудишься же. — Я потрясла его за плечо.

Он недовольно свёл брови и пробормотал:

— Аска...

Нечто тоскливое и щемяще беспомощное слышалось в его голосе. Я удивилась: неужели он до сих пор видит во сне жену?

Я вдруг вспомнила, что было четыре года назад, тоже летом. Я пришла на вечеринку в честь открытия компании Кея. Только что закончили переделывать закусочную под офис, и он сверкал новизной, заставленный поздравительными букетами. Моке тогда и года не исполнилось; я играла с ней, пока Кей и Аска развлекали гостей. В то время я ещё училась в старших классах и наверняка ходила в школьной форме. Кстати, после того как ушли гости, я сфотографировала всю семью. Аска держала Моку на руках, а Кей гордо приосанился на фоне окна с надписью: «К&А Planning».

— Нацуми? — Кей наконец проснулся и оглушительно чихнул. — Ух, холодно-то как. Надо включить отопление.

Пультом он включил обогреватель, и в комнате, где стоял затхлый запах, подуло тёплым воздухом.

Я подошла к стойке и сказала, разбавляя виски водой:

— Знаешь, а ты уже совсем немолодой.

— Понимаешь, с возрастом... — Кей потёр щёки, совсем как пожилой человек, — ...люди учатся расставлять приоритеты.

— А? Ты к чему это? — Я села на стул напротив него. — Кстати, где Ходака? Не вернулся ещё?

Кей сразу помрачнел.

— В смысле — выставил? Да как так-то?!

— Да говорю же, полиция ко мне приходила. Как будто я мог его оставить у себя после такого, — заявил Кей.

Когда Кею было стыдно, выражался он так, что ни у одного слушателя не возникло бы мысли встать на его сторону.

— В конце концов, своя рубашка ближе к телу, правильно?

— Чего-чего? А теперь ты, значит, сорвался и закурил, напился и грызёшь себя?

Я подняла со стула спящего Дождика и ткнула им в лицо Кею:

— «Какой унылый дядь-мяу». Вот видишь, даже Дождик так говорит.

Дождик неохотно мяукнул.

— Просто это правда уныло, ты ведёшь себя прямо как житель прошлой эпохи. Не садись рядом, а то подхвачу от тебя запах старости.

Я посадила Дождика на прежнее место и отошла к самому дальнему стулу. Теперь мы с Кеем сидели за противоположными концами стойки. Неужели он выгнал Ходаку в такую погоду, ночью?

— И вообще, ну кто так делает? Если уж ты его бросаешь, не надо было подбирать. Строишь из себя подлеца, тогда как на самом деле ты просто малодушный обыватель. Такие хуже всех.

— Что? Да кто бы говорил, сама сбежала ко мне от отца. Если тебе так тошно от обывателей, нечего ходить по собеседованиям, сочиняй стихи или путешествуй.