– Вот же дура, – говорю я сама себе и прислоняюсь к двери затылком, теперь намеренно ударяюсь. – Устроила черте что перед ними.

Трясущимися руками набираю своего брата. После нескольких гудков он поднимает в своей манере, отвечает по ходу еще кому-то.

– Вит, кажется, я только что чуть не ударила девушку с ребенком. – Панически оглядываюсь, куда я могу спрятаться, чтобы меня никто не услышал? Если, только в шкаф.

– Звучит как рассказ русского классика, помнишь, у папы на полке стояла книга? Дама с собачкой, или что там было, когда утопили животное. – Он несет сплошной бред.

– Ты нормальный вообще? Причем здесь та собака, которую утопил мужик? И тем более дама с собачкой? Я тебе говорю о своих проблемах! Ты меня слышишь или нет? Я Ханне хотела заехать за то, что она в доме моего мужа, – ору я в динамик. – А ты несешь какую-то херню, понятную только тебе.

– Мне кажется, ты не помнишь, что я парень, и в ваши девчачьи дела не лезу. И вообще, ты подумала о будущем брата? Не трогай Ханну, я все еще за ней бегаю. – Он просто придурок, ей-богу, самый натуральный.

– Я последний раз тебе говорю, эта сучка в доме моего мужа, – рычу я.

– Не страдай херней. Ты такая же ревнивая дура, как и он. – Он замолкает, чтобы я прожевала его слова. – И будь хорошей девочкой, отбой, сестрица.

Иду к кровати и падаю на нее лицом вниз, в моих руках медленно погасает сенсор смартфона, задумываюсь над словами Вита. Почему я раньше не испытывала ничего такого? Может потому, что он всегда был рядом? И я не видела рядом с ним женщин? А здесь еще и ребенок. Нет, я не дура, чтобы не понять, два года назад мы были вместе, а ребенку примерно чуть больше года, но его же еще надо выносить. Он физически не мог сделать ребенка в другой стране, не говоря уже вообще о сексе с другой. Но этот эпизод меня взбесил! Девушка постоянно кидала намеки на то, что она хочет его для себя. Я же вроде как отошла в сторону.

Подергиваю нервно лодыжками, обдумываю, как поступить дальше. Она же должна была услышать мое мнение? Что если она не сдаст позиции?

Кровь снова начинает ускоряться, я чувствую звон в ушах и ускоренное биение моего сердца. Вот он – вкус ревности, теперь-то я почувствовала его и понимаю Доусона.

Я слышал все сказанное, фанфары, орущие в моих ушах, сияние тысяч мнимых звезд от ее слов. Я знал, что ничего не изменилось, подталкивать таким подлым способом Элли не стоило, но другого выхода я не видел.

– Что, если бы она ударила меня? – тихо говорит Ханна, чтобы ее не услышала моя жена, закрывшаяся в комнате.

– Положительный стресс, не о нем ли вы говорили? – подхожу к столу и трясу бутылочкой, которая содержит в себе сцеженное молоко. – Ты кормишь ее полтора года, не многовато? Я думаю, можно ее отучать от этой ерунды. Она прекрасно кушает приготовленную пищу. Кроме того, тебе пора на лечение.

– Ты что, возомнил себя знатоком детей? Своих нет, а уже все-то ты знаешь. – Пожимаю плечами, усаживаю Бри на колени и предлагаю бутылочку.

– Еще пару раз посижу с твоим ребенком и буду лучшим в этом деле. Ты в курсе, что она не садится на горшок в этом доме? Так кто приучил ее к унитазу? – Глажу по спине ребенка, пока она пьет свое молоко.

– Ты не опускаешь стульчак, Доусон. Она мне показала, как ты учил ее. – Ханна берет сумку в руки. – Услуга за услугу, несколько часов сможешь удержать ее внимание на себе?

Делаю ртом нечленораздельный звук возмущения. Поднимаю большой палец вверх и показываю себе за спину, отправляю ее по своим делам. С некоторых пор она стала ходить на свидания вслепую в какой-то клуб чтецов. Кого уж она там себе найдет, без понятия, но то, что она стала более спокойно обсуждать своего мужа – явно. Это не то, чтобы ее желание, терапия. Ханна проходит мимо меня, поправляет волосы под шапочкой на голове дочери и целует ее в лоб. Звук ее шагов утопает в стенах прихожей, но затем она возвращается.

– Ты точно уверен, что Эллисон не взбесится? – беспокойно спрашивает она. – Я ведь могу в следующий раз пойти, правда.

– Она не монстр, привыкнет к ребенку, посмотрит, как я с ней вожусь. Вы же девочки с детства в куклы играете, и вам нравится видеть, как мужчина ухаживает за ребенком. Ваша матка сразу вырабатывает гормоны. – Смеюсь я. – Ладно, если серьезно, она скорей всего не подойдет к ребенку, но встряска ей нужна.

Слегка кивнув, она закрывает за собой дверь и уходит. Я же облокачиваюсь на спинку стула и слегка покачиваю Бригитту. Я бы не назвал так свою дочь, слишком грубо как-то. Может Бриджит или… Не знаю, у меня еще не было детей в планах. Тишина в моей квартире убаюкивает ребенка, поэтому я иду вместе с ней на руках в ближайшую гостевую комнату. Она не выглядит детской, простая чистая и светлая, но никак не девчачья. Укладываю Бри на кровать и оставляю открытой дверь. Помню, и сам не любил, когда родители закрывали за собой двери, казалось, монстр вылезет из шкафа. Оглядываюсь, чтобы убедиться, что все в порядке, и иду к нашей с Эллисон спальне. Тихо прохожу в комнату и вижу свернувшуюся клубком Эллисон, кажется, у нее небольшой озноб. Проверяю ее лоб, и она покрывается холодным потом, трясу ее за плечо, чтобы она проснулась. Руками она обхватывает свой живот и мычит.

– Эллисон, тебе плохо? – Она приоткрывает глаза, я вижу, что она испытывает сильную боль.

– Принеси обезболивающее, живот болит. – Не жду ни минуты, иду за коробочкой с лекарствами, нахожу порошок, развожу в воде и подношу к ее губам, так быстро, как могу. – Не переживай, у меня последнее время бывает такое.

– Так может обратиться к врачу, на тебе лица нет. – Она закрывает глаза и делает несколько глотков. Забираю пустой бокал и поправляю ее сбившиеся волосы. Цвет лица настолько бледный, словно вся кровь отхлынула. Она снова подтягивает свои колени к животу и тихо стонет. Я дико нервничаю, еще ни разу не видел ее такой.

– Это так стресс на тебя повлиял? – Сцепляю руки за головой и встаю с кровати, расхаживаю по комнате. – Прости, что устроил тебе нервотрепку. Дело в том, что я периодически сижу с Бри. Ханна хороший человек, но очень одинокая. И психолог посоветовал после смерти мужа находиться чаще в кругу приятных ей людей, знакомиться. Может тебе тоже сходить к психологу?

– Я похожа на психованную с*ку? – Раздраженно скидывает с себя мою руку и поворачивается спиной ко мне. – Оставь меня в покое, иди к ребенку своей подружки или куда ты там собирался.

Мне становится смешно, что она ревнует меня к малышке. Женщины не предсказуемы, даже в момент, когда им действительно плохо, они бесятся. Прячу свой смех в кулаке, получается хныканье, отчего Эллисон оборачивается.

– Тебе смешно? – Возмущенно приподнятая изящная бровь. – Не пойти бы тебе на х*р?

Она пытается подняться, на лице проносятся все миллион оттенков боли. И я укладываю девушку назад, ложусь рядом с ней, обнимаю ее со спины, прижимая к себе. Я дышу в ее волосы, отчего они шевелятся.