Мелкие партии вообще были не готовы обсуждать этот вопрос; в результате ни одна партия не предоставила правительству четкой, независимой политической программы. «Токио нити-нити симбун», еще не изменившая своей позиции, выразила свое недоверие партиям, заявив, что «величайшим позором политических партий является то, что их существование, кажется, не имеет никакого отношения к благосостоянию нашего государства и народа». Только отдельные партийные политики, как мы видели, участвовали в провоенной деятельности. Отдельные члены Сэйюкай и Кэнсэйхонто увязли в тщетных попытках создать коалицию для противостояния кабинету Кацуры; но не успели они достичь какой-либо действенной договоренности, как сессия была уже созвана.

На церемонии открытия парламентской сессии 10 декабря в палате представителей было зачитано традиционное обращение императора. Спикером палаты в эту сессию был Коно Хиронака, лидер Дию Минкэн Ундо в Фукусиме и один из ведущих членов старого Дзиюто. Не будучи членом Тайро Досикай, он явно был его горячим сторонником. Когда пришла очередь палаты составить ответ императору, Коно, вместо того чтобы зачитать церемониальное обращение, подготовленное главным секретарем палаты Хаясидой Камэтаро, достал из кармана собственноручно подготовленный документ и зачитал его вслух. Палата проголосовала за его вариант под бурные аплодисменты, очевидно решив, что это и есть церемониальное обращение к императору, как и полагалось по традиции, — вряд ли многие из депутатов слушали его внимательно. На самом деле то, что зачитал Коно, было петицией императору, содержавшей осуждение нерешительной политики кабинета Кацуры в отношении России. В петиции заявлялось следующее:

Некоторые члены парламента с опозданием поняли, что целью второго абзаца Коно явно было осуждение работы кабинета Кацуры в отношении маньчжурского вопроса. Но немногие из депутатов поняли это, когда слепо проголосовали за этот вариант ответа. Некоторые члены Сэйюкай и Кэнсэйхонто пытались, в сотрудничестве с правительством, принять заново другое обращение. Когда эта попытка не удалась, правительство распустило парламент 11 декабря, не успела петиция еще достичь трона. Это событие вызвало еще больший подъем настроений в пользу войны[22]. В то же время неожиданный роспуск парламента дал кабинету Кацуры время для продолжения переговоров с Россией и свободного от парламентской критики сотрудничества с Тайным советом. Коно Хиронака вышел из состава Кэнсэйхонто перед тем, как предпринять этот решительный шаг, и вскоре после инцидента закрылся дома. В итоге парламент и политические партии практически не играли никакой роли в период предвоенных переговоров.

Деловые круги

В деловых кругах отношение к войне было крайне разнородным, что отражало несбалансированность развития японской экономики. В то время как более мелкие промышленники, казалось, считали, что «война даст драгоценную возможность покончить с затянувшейся депрессией», те, кто был связан с более современной и крупной промышленностью, либо открыто выступали против войны, либо, как минимум, колебались в принятии решения.

В 1903 году хлопчатобумажная промышленность Японии, как сообщают, была вполне уверена в своем будущем как на внешнем, так и на внутреннем рынке, поскольку продажи в Китай увеличивались и ожидалось большое расширение внутреннего рынка. Некоторые бизнесмены даже радовались прорыву России в Маньчжурию, так как полагали, что результатом этого будет рост спроса на японскую продукцию. В то время такие взгляды еще не считались еретическими. Администратор крупной судостроительной компании, комментируя маньчжурский вопрос в мае 1903-го, заявил:

Даже 25 сентября 1903 года ведущий экономический журнал «Тое Кэйзай симпо» заявлял: «Народ не должен волноваться о войне. Пусть люди занимаются своими делами. Компетентные люди никогда не присоединятся к озабоченным сторонникам войны с Россией». Так, вплоть до конца 1903 года, бизнесмены, особенно те, чье производство было твердо установлено и приносило хорошие прибыли, сомневались в реальной необходимости войны.

Однако это отношение стало постепенно меняться по мере того, как Россия отказалась проводить третий этап вывода войск в октябре. 28 октября на банкете «Гинко Сукайдзе» (клуба банкиров) Сибусава Эичи, президент «Даичи гинко» (Первого Национального банка) и палаты торговли Токио, заявил, что «Япония должна воевать с Россией», а Кондо Рэмпэй из «Нихон Юсэн Кайса» провозгласил: «Еще один день задержки — это еще один день преимуществ для России». Деловые лидеры посетили «Дружественное собрание личностей для решения проблемы текущей ситуации», состоявшееся 10 ноября, и «чистосердечно подчеркнули неизбежность войны с Россией и настаивали, чтобы правительство приняло окончательное решение.

Почему же высшие слои делового общества изменили свое отношение к войне? Можно назвать три основные причины. Во-первых, хотя они и не хотели войны за Маньчжурию, Корею они расценивали как необходимый элемент для развития Японии. Такаси Ёсио из компании «Мицуи» утверждал: «Если кто-либо проигнорирует престиж и интересы нашей страны в Корее, Япония не задумываясь бросится в бой»[23]. Президент Соэда Дзиечи из «Нихон Кангье гинко» согласился с Такахаси и настаивал на том, что правительство должно предпринимать более смелые шаги для развития Кореи. Мнение деловых лидеров все более и более склонялось к необходимости войны, по мере того как действия России все больше угрожали положению Японии в Корее.