Занятия начинаются в 8:00.

Домашние задания троица всегда делает вместе. Этьен все так же отлынивает. Тянет кота за хвост, подглядывает в записи Адриена и Нины, часто списывает. По воскресеньям к нему приходит репетитор-математик, чтобы подтянуть хотя бы до среднего уровня, и у него хватает совести не ныть: «Так нечестно! Воскресенье – священный день отдыха! У всех людей…»

Отец безразличен к сыну, который только и делает, что разочаровывает его. Этьен замечает, как улыбается Марк Больё, глядя на своего старшего, с какой нежностью он смотрит на Луизу, а к нему неизменно безразличен – в любой ситуации.

Ближе к 19:30 Пьер Бо отправляется на кухню готовить ужин, и Адриен с Этьеном возвращаются домой.

Адриен и его мать садятся за стол в гостиной, перекусывают и смотрят «Новости в 20:00». Телевизор помогает ему, он бы не вынес молчания Жозефины, уж лучше пусть рвутся бомбы, люди убивают друг друга на гражданских войнах и в других конфликтах. Если на коленях поднос с едой, можно каждый вечер воображать, что ты на перемене или на пикнике.

Этьен редко торопится домой. В пять вечера уже темнеет, и душу подростка наполняет тревога. Будь его воля, он бы каждый вечер пил спиртное, чтобы растворить проклятый комок страха в желудке. Виски с кока-колой согревает кровь, веселит, дарит чувство полета, кажется, что во все части тела закачали гелий.

Луиза выбегает встречать Этьена, но девочка ему неинтересна, и он, едва поздоровавшись, спускается в подвал поиграть на синтезаторе, потом ужинает с сестрой на кухне. Еду им подает мадам Ранкёр, она приглядывает за детьми до вечера.

Закончив, Этьен снова идет в подвал. В девять возвращаются родители, и он, коротко поговорив с матерью – «В школе все в порядке? Надеюсь, ты не обижал сестру? Ты сыт? Душ будешь принимать?», – поднимается в свою комнату, смотрит телевизор или разглядывает порножурнал, который стащил из шкафа старшего брата Поля-Эмиля. Издания старые и сильно залистанные, но всем девицам на вид не больше двадцати. Этьен мастурбирует и забывается тяжелым сном.

Февральским утром 1993 года лицеисты не садятся в школьный автобус. Усталость, учебники и тетради остались дома, они гомонят и хохочут, предвкушая празднование Марди Гра. Все ученики и преподаватели встретятся в Шалонь-сюр-Сон, чтобы продефилировать по улицам. У каждого в рюкзаке сэндвич и бутылка воды.

Мальчишки, нарядившиеся в женские платья, парики, туфли на каблуках, хихикают, демонстрируя длинные, но… волосатые ноги. Другие выбрали костюмы Биомена[63], Дарта Вейдера, Спайдермена, они смотрят в окно, обсуждают какую-то вчерашнюю телепередачу. Этьен выбрал образ американского футболиста, и шлем мешает ему флиртовать с девицей, сидящей рядом, одной ягодицей на его левом бедре. Она размахивает руками, болтает – слишком громко, наклоняется, касается то плеча, то груди соседа. Нина, сегодня она в костюме феи, умирает от желания ударить нахалку по голове волшебной палочкой. Несколько раз.

– Ну как же она меня бесит! – жалуется она Адриену. – Еще чуть-чуть, и я испорчу ей прическу!

Адриен пребывает в мизантропическом настроении:

– Ты просто ревнуешь.

– А хоть бы и так. Я привыкла видеть Этьена с цыпочками, но эта меня нервирует. С тобой-то что? Дуешься с самого утра.

– Ничего со мной, – отвечает Адриен. – Совсем ничего.

– Не похоже… Ковбойский костюм жмет?

Он пожимает плечами: думай что хочешь. В голове крутятся мелодии трех песен Этьена Дао[64] – «Мифоман», «Он не скажет» и «Ковбой»[65].

Луиза и младшие лицеисты сидят впереди, как им и положено.

«Всегда есть кто-то меньше тебя», – думает Адриен. На групповой фотографии их ставят в первый ряд.

Луиза одета Коломбиной, на щеке нарисованы три черные слезки. Она то и дело оборачивается, чтобы взглянуть на троицу, встречается взглядом с Адриеном, и тот улыбается.

Сен-Рафаэль, их воспоминания перемешиваются.

Адриену хочется кричать, но он сохраняет внешнюю невозмутимость. Впивается ногтями в ладони. Нина обиделась. У нее слезы на глазах. Адриен делает глубокий вдох, толкает ее локтем, она поворачивается, изображая недовольство. Он кивает на игрушечный револьвер на поясе, вынимает его из кобуры и прицеливается в соседку Этьена.

– Хочешь, пристрелю ее?

Нина начинает хохотать.

12 декабря 2017

Я так боюсь «сломать» Николя, что не вынимаю его из коробки. Он урчит во сне. Все полученное от Нины в бумажном пакете Label Nature я поставила в центре комнаты и смотрю на котенка как на одну из моих глупостей. Первую я совершила очень давно, к сегодняшнему дню получился длиннющий список. Купленная на сельской ярмарке золотая рыбка, прогулы, жульничество, магазинные кражи, «пьяная» езда за рулем, петарды, взорванные среди лета в саду, незакрытый кран в ванной, признание в любви, не тот ответ, не та девушка, ослиное упрямство, невыполненные обещания, опоздания на поезд, потребительский кредит, отказ от вожделенной мечты в последний момент, руки без перчаток на морозе… Я много раз отводила взгляд, чтобы не здороваться с человеком, и потом сильно об этом жалела. Подписывала акт о продаже и заверяла его у нотариуса, нанималась на работу, увольнялась, много пила, развратничала, миллион раз опрокидывала ту самую последнюю фатальную рюмку, а утром страдала от похмелья, садилась в машину к незнакомцу, покупала яркий свитер вместо черного, чтобы никогда его не надеть, начинала последний роман модного писателя, чьи книги невозможно дочитать до конца – «На этот раз мне обязательно понравится!»… Я сплетничала, критиканствовала, злорадствовала, покупала брюки невозможного размера – «Ничего, когда-нибудь похудею!», – короче, творила бог знает что, вернее, то, из чего состоят жизни людей.

В двадцать четыре года я подло повела себя с Ниной. Увидела ее в фойе театра, она подошла, обняла меня, поздоровалась, радостно и застенчиво, как будто хотела сказать: «Вот видишь, я пришла, я тобой горжусь!» А я ответила:

– Привет…

Ничего более гадкого я сделать не могла. Привет…

Почему я так поступила? Из-за тупого снобизма. До сих пор стыдно так, что челюсти сводит.