Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Весь день проходит как в тумане. Я лишний раз боюсь пошевелиться, и с каждым стуком в дверь обливаюсь холодным потом.
Светлана принципиально не дает мне новых клиентов. Она распределяет их между остальными сотрудницами, а мне скидывает жесть из разряда — отель на три дня в Зажопинске, с видом на помойку. Большего я не достойна. Хочется реветь, но я держусь, хотя с каждым мигом это все сложнее. На плечи будто кирпичей навалили. Ни вздохнуть, ни подняться.
Как только рабочий день заканчивается, я первая убегаю из офиса. Просто несусь сломя голову, будто за мной демоны гонятся. Вниз по лестнице, прочь из здания, мимо остановки. В голове звенит истеричное «а-а-а-а-а-а». Сердце грохочет.
Из этого состояния меня выдергивает телефонный звонок с неизвестного номера. Я уверена, что это припозднившиеся клиенты, поэтому отвечаю.
Увы. Звонившего можно назвать клиентом с очень большой натяжкой.
— Лерочка!
Голос потного хрыча узнаю сразу. По-отечески ласковый, понимающий, и на все сто процентов фальшивый.
— Здравствуйте, Аркадий Дмитриевич, — пищу в трубку, а у самой перед глазами крутится черная пелена.
Сейчас в обморок хлопнусь!
— Как ваши дела? — интересуется таким тоном, будто ему на самом деле не плевать.
— Все…хорошо.
Ну а что еще скажешь? Не орать же в трубку, что из-за него ни спать спокойно не могу, ни дышать
— Очень за тебя рад. Очень! Я чего звоню-то. Узнать, как там с моими деньгами? Когда можно приехать, забрать?
О-о-ой, мамочки.
Плюхаюсь на ближайшую лавку, потому что стоять не могу. Ноги не держат.
— Лерочка, вы слышите меня?
— Д-да…
— Я спрашиваю, когда приехать?
Никогда! Не приезжай никогда!
— Я пока не знаю.
— Ну что вы, милая. Это не разговор.
Меня вымораживает его приторно-участливый том. Он словно паук, ползает вокруг меня, окутывая зловонной паутиной.
— Понимаете. Это слишком большая сумма.
— Да-да, — просто соглашается, — большая. И она мне как раз срочно понадобилась.
— Я не могу достать ее так быстро.
— Какие-то проблемы? — заботливо спрашивает он.
Проблемы?! Мне хочет ржать, как чокнутая лошадь, которая поняла, что ее ведут на бойню. Проблемы, мать его…
— Я работаю над этим, — цежу сквозь зубы.
— Вы очень способная девушка, и я уверен, что справитесь со всеми трудностями.
Меня не оставляет ощущение, будто он издевается надо мной. Это деланное сочувствие настолько унизительно, что у меня от стыда пылают кончики ушей.
— И кстати, у меня есть предложение, — как бы между прочим добавляет потный, — в мою фирму требуются сотрудники. Я готов вас принять, чтобы помочь расплатиться.
Ах ты ж е-мое, какой щедрый.
— Спасибо, но нет, — произношу гораздо резче, чем планировала. Оно само так получилось. Неожиданно и для меня, и для него. К такому жесткому отказу Щеглов точно оказывается не готов, поэтому в трубке зависает тишина, прерываемая лишь неприятным сопением.
— Лерочка, вы не представляете от чего отказываетесь.
Я редко прислушиваюсь к интуиции и еще реже к голосу здравого смысла, но сейчас и то и другое вопит, чтобы от него надо держаться подальше.
— Спасибо за предложение, но я справлюсь сама.
— Интересно каким образом? — он на миг теряет свою отеческую заботливость, но спохватывается и добавляет, — поймите, я очень за вас переживаю.
— Не стоит. Справлюсь! Спасибо за заботу, Аркадий Дмитриевич, хорошего вам вечера!
— Лерочка…
Я больше не слушаю. Скидываю звонок и убираю телефон в сумочку, пребывая в абсолютной уверенности, что поступила правильно. Пусть катится к черту, со свой заботой.
Вот только, к сожалению, у него другое мнение на этот счет. И когда до дома мне остается всего пара сотен метров, меня нагоняет темная неприметная машина. На улице, как назло, никого нет. Поэтому не видит, как здоровенный амбал затаскивает меня в салон.
Глава 12.3
Глава 12.3
Я всегда хотела почувствовать себя актрисой с мировым именем, сняться в блокбастере. С гонками, преследованиями и похищением.
И вот пожалуйста. Мечты сбываются.
Я в машине. На голове какая-то грубая тряпка, неприятно пахнущая мужским одеколоном, во рту кляп с привкусом того же одеколона.
Меня не били, но поскольку я активно сопротивлялась — пиналась, царапалась и кусалась — скрутили так что не пошевелиться. Было очень больно плечи, потому что руки связаны за спиной, во рту привкус крови из прикушенной губы. В груди – словно ледяная глыба. Я боюсь. Настолько что дышать невозможно. И это страх не за свою непутевую жизнь. Больше всего мне страшно, что мама может не дождаться меня, и что больше не увижу Макса.
— Зараза! — сердитый шлепок по бедру, — ты мне руку прокусила. Стерва.
Я бы ему что угодно прокусила, если бы это помогло сбежать.
— Я же говорил. По башке и в багажник.
— Велено не трогать.
Кто велел? Кому я на фиг вообще нужна. Живу с мамой и сыном в старенькой двушке. Обычная. Ни денег, ни связей. Зато долгов выше крыши…
Я почти не сомневаюсь, что все это дело рук Щеглова. Не понравилось ему, как я его отбрила, вот и натравил своих прихвостней. Урод потный.
Мы едем, наверное, почти час. Я сначала пытаюсь запомнить повороты, но вскоре понимаю, что следопыт из меня никудышный, и просто отчаянно молюсь, чтобы выбраться из этой передряги живой и невредимой.
Боюсь, что меня увезут слишком далеко, но еще больше пугаюсь, когда машина все-таки останавливается.
— Приехали, кукла! — снова прилетает по заднице.
Я дергаюсь, наугад бью ногой и попадаю во что-то живое.
Мат, рычание, обещание стереть в порошок. Невольно зажмуриваюсь, ожидая оплеухи, но меня просто вытаскивают из салона и под оба локтя тащат куда-то. Под ногами твердый то ли асфальт, то ли бетон. Звуки шагов эхом отражаются от стен. Впереди скрипит тяжелая металлическая дверь. На ступенях я спотыкаюсь, но упасть мне не дают. Тащат дальше.
Тряпка все еще у меня на голове, и я могу лишь очень приблизительно оценить, где мы находимся. Вот темная улица, а вот темное помещение. Здесь душно, пыльно, под ногами хрустит бетонная крошка. По металлической лестнице
