то, что я сижу без дела и нянчу двух твоих взрослых сыновей.

– Я плачу тебе еще и за то, чтобы ты держался подальше от моей дочери, – напомнил ему отец.

Я вздрогнула и сильнее прижалась ухом к двери.

– Ага, – усмехнулся Сэм. – Вот уж сложная задачка. Составь список. – Он постучал костяшками пальцев по обеденному столу.

Я поняла, что разговор закончен, а потому как можно тише поспешила из застекленной веранды на кухню, чтобы вкратце пересказать маме суть их беседы.

Но врезалась лбом в стену.

Нет, не в стену. Хуже. В каменную грудь Сэма.

– Ай. – Я нахмурилась и отступила назад, потирая лоб.

Развернулась, чтобы ринуться в другую сторону и сбежать от него, как вдруг снова оказалась рядом с ним. Сэм, с присущими ему инстинктами убийцы, схватил меня за край голубой медицинской формы и затащил в узкую нишу в стене между обеденным залом и верандой. Моего лица коснулось его дыхание, пахшее сигаретным дымом и мятой. Горячее, свежее и упоительно сексуальное.

– Да это же моя любимая узкая щель. Ты подслушивала, Никс?

Меня бы смутил непреднамеренный сексизм в его словах, если бы я не знала, что это лишь ширма. Я видела, как Сэм общается со своей сестрой и приемной матерью, и знала: несмотря на все его грубые слова, он способен боготворить женщин.

Не было особого смысла отнекиваться, раз уж мы с ним одновременно вышли из смежных комнат. Я подняла голову и свела лопатки, как учила меня она. Ее голос с французским акцентом прозвучал в голове, напоминая: «Лучше умереть стоя, чем жить на коленях. Прояви мужество, mon cheri!»

– Это мой дом, Бреннан. Я могу делать все, что захочу, в том числе проводить время на моей крытой веранде, и не только на ней.

– У тебя много ролей, Эшлинг, в том числе – дочери двух самых жалких существ, которых я только встречал, и либералки с буржуазными замашками, но ты точно не дура. Так что не прикидывайся ею. Что ты там делала?

Если он хотел, чтобы я припомнила, как он меня кинул, рассказала, как сильно меня это ранило, то он сильно заблуждался.

Я влюбленная девушка, а не тряпка. Между этими двумя состояниями все еще оставалось небольшое различие.

– Любовалась цветами, – я ласково улыбнулась.

– Чушь собачья.

– А ты докажи.

Он смерил меня хмурым взглядом. Мы оба знали, что он не мог этого сделать.

– Ну что ж. Славно поболтали, Бреннан. У тебя все? – Я смахнула его руку, насмехаясь над ним, как моя мама над прислугой.

– Не совсем, – ответил он, подражая моему аристократичному протяжному произношению, к которому мама учила меня прибегать всякий раз, когда мы оказывались в благовоспитанном обществе. – Рад, что застал тебя. У меня есть новости касательно нашей ситуации.

– Нашей ситуации? – я вскинула бровь.

– Нашей договоренности трахаться, – выпалил он, обнажив белые клыки в неприятной, жуткой улыбке. – Она отменяется. Я больше не заинтересован. Классное развлечение на один раз. На пять баллов из пяти. Дам тебе отличную рекомендацию. К сожалению, у меня сейчас назрело несколько неотложных проблем, и совершенно нет времени на замороченную киску.

Я чуть не задохнулась от его грубости. Да как он смеет? Как смеет уязвлять и унижать меня на каждом шагу, тогда как я за те десять лет, что мы знакомы, не позволила себе ни малейшей несправедливости в его адрес?

Я лишь стремилась проводить время в его обществе, была мила с ним и отдавала ему себя на его же условиях. Но каждый раз он находил новый, изобретательный способ показать мне, что не заинтересован. А тот единственный раз, когда все же оказался заинтересован, он счел необдуманным решением.

Я одарила его сухой, недружелюбной улыбкой, от которой у меня самой все похолодело внутри.

– А у нас были совместные планы? Извини, не припомню. В любом случае, спасибо, что сообщил актуальную информацию о встрече, на которую я и так не собиралась приходить. А теперь не пора ли тебе заняться поручениями моего отца? – Я постучала себе по подбородку.

Несмотря на его суровый взгляд, я видела, что он слегка озадачен новообретенной твердостью характера, которую я решила продемонстрировать.

– Давай-давай! – весело пропела я, хлопнув в ладоши. – Как ты уже сказал, мой отец отстегивает тебе кругленькую сумму и не за твои интеллектуальные способности, которых тебе, на мой взгляд, явно недостает. Дай нам знать, когда раздобудешь больше информации о виновнике утечки. – Я развернулась и быстро зашагала прочь, оставив его в холле одного и больше не удостоив взглядом.

Я пошла на кухню, подхватила маму, как ребенка и повела в комнату, где ее уже ждала горячая ванна. Я мыла ее волосы, говоря ей все, что она хотела услышать.

Что она красивая, любимая и сильная. Что папа приползет к ней на коленях с украшениями, винтажными сумками и повезет ее в отпуск. А если она захочет, то может потрепать ему нервы какими-нибудь юридическими документами, которые перепугают его до смерти.

– Ох, Эшлинг, я сегодня глаз не смогу сомкнуть. Ты не могла бы погладить меня по волосам, пока я все же не засну? – простонала мама, когда спустя несколько часов неустанной заботы о ней я сказала, что мне нужно в душ.

Я сдержанно улыбнулась, присаживаясь обратно на край кровати.

– Да. Конечно.

Я часами гладила ее по волосам. Когда она, наконец, заснула, а мои пальцы онемели, я вернулась в свою комнату, быстро приняла душ, легла в кровать и заплакала.

Я плакала из-за мамы и всех тех страданий, которые ей пришлось вынести в этом браке.

Плакала из-за миссис Мартинес, которую бросила посреди важной встречи, чтобы потушить очередной пожар в семье Фитцпатрик, учиненный моими эгоистичными, самовлюбленными родителями.

А еще я плакала по самой себе, потому что была не такой, как мои братья и их жены.

Я не обрела свой счастливый конец. Мне было суждено влюбиться в монстра в моей истории, в персонажа, который, скорее всего, будет повержен.

Но сильнее всего я плакала из-за Сэма.

Потому что он был единственным мужчиной, способным разбить мое сердце.

И потому, что он решил его разбивать. Часто.

Четвертая

Сэм

Первая выпущенная мной пуля пробила мужчине грудь. Прямое попадание в сердце.

Вторая попала его другу в лоб, отчего тот отлетел назад, будто кегля для боулинга, и с воплем приземлился на своего товарища по оружию.

Немногие были такими хорошими стрелками, как я.

Однажды один отставной военный сказал мне, что